А затем машина исчезла.
Она словно растаяла в воздухе. Спустившись на землю, Джэнсон долго изучал поляну в бинокль пока наконец не понял, что произошло. В заросли под острым углом уходила узкая просека, по ширине едва пропускающая машину. Таким образом, окружающие деревья делали просеку практически невидимой почти со всех сторон. Кто-то мастерски воспользовался особенностями ландшафта, создав на их основе идеальную маскировку.
Двигатели «Сессны» снова взревели, и небольшой самолет, совершив короткий разбег, поднялся в воздух, обдав заросли выхлопами авиационного керосина.
Джэнсон направился к просеке. Она имела в ширину футов восемь и была закрыта сверху нависшими ветвями, встречавшимися друг с другом на высоте шести футов от земли – как раз чтобы под ними мог проехать бронированный «Рейнджровер». Укрытая зеленым сводом дорога была недавно вымощена гравием и утрамбована, так что водитель, знакомый с ней, мог развить приличную скорость, но при этом она оставалась совершенно незаметной с воздуха.
Значит, дальше придется идти пешком.
Задача Джэнсона состояла в том, чтобы идти туда, куда ведет дорога, не выходя на нее. Он двигался параллельно просеке, держась от нее в десяти футах, чтобы не вызвать срабатывание устройств наблюдения и сигнализации, которые могли быть установлены на дороге. Он перепрыгивал через острые осколки скал, продирался сквозь густые сплетения ветвей, шел по крутым осыпям. Через двадцать минут мышцы протестующе заныли от усталости, но Джэнсон не замедлял шага. Каждый раз, когда он хватался за ветви, чтобы удержать равновесие, это становилось болезненным напоминанием о том, что ладони, когда-то жесткие, как обувная кожа, давно потеряли мозоли; слишком много лет он занимался проблемами внутренней безопасности компаний. Сосновая смола клейкой массой облепила его руки, занозы проникали глубоко под кожу. Джэнсон быстро вспотел, и влажный жар чешущейся сыпью облепил торс и затылок. Он не обращал на это внимания, сосредоточившись на каждом следующем шаге. Шаг за шагом, одну ногу перед другой: только так можно было продвигаться вперед. При этом Джэнсон следил за тем, чтобы движения были как можно бесшумнее, по возможности наступал на камни, а не на хрустящий лесной ковер. Разумеется, машины давно и след простыл, и Джэнсон приблизительно представлял, куда приведет узкая просека, и все же он должен был обязательно все увидеть своими глазами. Шаг за шагом, одну ногу перед другой: вскоре его движения стали автоматическими, а мысли сами собой вернулись в прошлое.
Шаг за шагом, одну ногу перед другой.
Высохший, как скелет, американец покорно склонил голову, сдаваясь в плен своим новым врагам. Судя по всему, известие о бегстве пленного распространилось по округе, и крестьяне знали, кто он такой и куда его надо отвести.
Целых двое суток он с трудом продирался через густые джунгли, напрягаясь каждой клеточкой своего организма, и все ради чего? До цели было так близко и в то же время так далеко. Теперь все начнется сначала, но только будет гораздо хуже: для командира лагеря повстанцев бегство пленного явилось пощечиной. Он голыми руками превратит Джэнсона в кровавое месиво, давая выход своей ярости. Останется ли пленный жить после такой встречи, будет зависеть исключительно от того, насколько бурными окажутся чувства вьетнамского командира. Джэнсон отдался водовороту отчаяния, увлекшему его стремительным течением.
Двое вьетконговцев вели Джэнсона под дулами автоматов по размокшей от дождей тропе, один спереди, другой сзади, чтобы исключить любой риск. Крестьяне таращились на него, наверное, поражаясь, как такой измученный, исхудавший человек еще может передвигаться. Джэнсон сам поражался этому. Но он не знал границ своих сил до тех пор, пока не перешагнул через эти границы.
Возможно, он не взбунтовался бы, если бы вьетконговец, шедший за ним, не подтолкнул его в затылок, недовольный медлительностью пленника. Это унижение стало последней каплей, и терпение Джэнсона лопнуло – он сам позволил, чтобы оно лопнуло, отдаваясь своим инстинктам. «Твой мозг не должен обладать независимостью», – твердил во время обучения Демарест, подчеркивая этим то, что надо установить полный контроль над сознанием. И после достаточной тренировки заученные рефлексы становились равными врожденным инстинктам, вплетаясь в саму природу бойца.
Джэнсон обернулся. Ноги скользнули по тропе, словно по льду, и он подался вправо, не выворачивая правого плеча, что могло бы предупредить вьетнамца о том, что должно произойти: о взрывном ударе вытянутой вперед ладонью, распрямленной и напряженной, с подогнутым большим пальцем. Превратившаяся в острое лезвие рука пробила охраннику хрящ трахеи, и его голова дернулась назад. Джэнсон бросил через плечо взгляд на второго вьетнамца, почерпнув силы в выражении страха и изумления, отразившегося у него на лице. Он направил мощный удар ногой назад прямо в промежность врага, выворачивая пятку вверх; охранник как раз в этот момент попытался было броситься на него, и это только увеличило силу удара. Второй вьетнамец перегнулся пополам, и Джэнсон нанес ему в голову второй удар ногой с разворотом. Когда его пятка наткнулась на череп, по всей ноге разнеслась вибрирующая боль, и у него мелькнула мысль, не сломал ли он себе кости. На самом деле Джэнсону уже было не до этого. Выхватив «калашников» из рук упавшего вьетконговца, он работал им как дубинкой до тех пор, пока распростертый на земле солдат не обмяк.
– Xin loi, – буркнул Джэнсон. «Я сожалею».
Сойдя с дороги, он углубился в джунгли, направляясь на запад. Он будет идти до тех пор, пока не выйдет на берег. На этот раз он не один: с ним был автомат, приклад которого стал липким от человеческой крови. Он будет идти вперед, делая шаг за шагом, ставя одну ногу впереди другой, убивая тех, кто попытается его остановить. Враги не дождутся от него пощады, их ждет только смерть.
И он не будет об этом сожалеть.
Шаг за шагом, одну ногу перед другой.
Прошел еще час, прежде чем Джэнсон взобрался на последний каменный утес и увидел поместье на горе Смит. Да, он ожидал увидеть нечто подобное, и все же от открывшегося перед ним вида у него захватило дух.
Это было плато, около тысячи акров лугов, заросших знаменитым кентуккийским мятликом, изумрудно- зеленых, словно площадка для игры в гольф. Джэнсон снова достал бинокль. Местность чуть понижалась от того места, где он стоял, и простиралась до каменистых гребней, уходивших к самой вершине горы.
Джэнсон увидел перед собой то, что когда-то увидел Морис Хемпель, и понял, чем так привлекли эти места богатого затворника.
Спрятанный от людских глаз, практически неприступный, стоял сверкающий на солнце особняк, быть может, уступающий размерами дворцу Билтмор, но от этого не менее прекрасный. Однако самое большое впечатление произвели на Джэнсона системы сигнализации, охраняющие владения. Как будто природных преград было недостаточно, особняк был окружен со всех сторон современнейшими защитными устройствами, призванными остановить самого настойчивого незваного гостя.
Прямо перед Джэнсоном возвышалась ограда из металлической сетки высотой девять футов, и не обычная. Само существование подобного забора должно было остановить случайно забредших сюда туристов. Однако Джэнсон разглядел хитрую систему датчиков, реагирующих на давление, вмонтированных в сетку: это станет преградой на пути даже весьма искусного взломщика. Проходящие через ячейки сетки натянутые провода были на каждом столбе подключены к коробочкам. Система выполняла сразу две функции: провода, реагирующие на обрыв, также были подключены к детекторам, обнаруживающим вибрацию. Джэнсон похолодел: забор, оборудованный только вибродетекторами, можно преодолеть, запасшись кусачками и вооружившись терпением. Но натянутые провода делали подобный подход невозможным.
За сетчатой оградой Джэнсон увидел следующую преграду. На первый взгляд казалось, что это лишь
