Директива Джэнсона

Президент Берквист устремил взгляд в окно, откуда открывался вид на сад в дальней части владений. В лунном свете были видны аккуратно подстриженные в итальянском стиле деревья, ровные ряды тиса и прямоугольники кустарника.

– Цитируя одного из моих предшественников, – сказал президент, – мы сотворили бога, хотя небеса нам не принадлежат. – Он посмотрел на Дугласа Олбрайта, сотрудника разведывательного управления министерства обороны. – Дуг, почему бы вам не начать с самого начала?

– Насколько я понимаю, вам уже рассказали о предпосылках возникновения программы. И вы знаете, что трое особенно преданных агентов были обучены играть роль Петера Новака. Избыточность являлась необходимостью.

– Разумеется, разумеется. Вы вложили в программу слишком большие деньги, чтобы можно было рисковать тем, что вашего папашу Уорбака[60] собьет такси, – язвительно заметил Джэнсон. – Кстати, а как насчет его жены?

– Она тоже агентка американских спецслужб, – ответил человек из РУМО. – Естественно, ей также пришлось побывать под ножом хирурга, чтобы ее не узнал никто, знавший ее по прошлой жизни.

– Помните Нелл Пирсон? – тихо спросил Коллинз.

Джэнсон застыл как громом пораженный. Неудивительно, что супруга Новака показалась ему чем-то странно знакомой. Его роман с Нелл Пирсон был скоротечным, но памятным. Это произошло через пару лет после того, как Джэнсон поступил в Отдел консульских операций; как и он, его напарница была молода, одинока и полна энергии. Они работали в Белфасте, изображая из себя мужа и жену. Им потребовалось совсем немного времени, чтобы добавить в роль чуточку реальности. Роман получился бурным и стремительным, обусловленный в первую очередь требованиями плоти, а не сердца. Он налетел на них словно лихорадка и оказался столь же мимолетным. И все же какая-то память о Нелл Пирсон, судя по всему, у Джэнсона осталась. Эти длинные изящные пальцы: то, чего нельзя изменить. И взгляд: между ними что-то пролетело, ведь правда? Какая-то дрожь, даже тогда, в Амстердаме?

Джэнсон поежился, представив, как женщину, которую он близко знал, необратимо меняет холодная сталь скальпеля хирурга.

– Но что вы имели в виду, говоря, что потеряли над ним контроль? – спросил он.

Последовало минутное замешательство, и наконец заговорил помощник секретаря государственного казначейства США по международным вопросам.

– Начнем с основной проблемы: как пробить щедрое финансирование программы, необходимое для поддержания иллюзии существования эксцентричного миллиардера-филантропа? Вряд ли вам нужно объяснять, что мы просто не могли отвлекать на программу «Мёбиус» средства из бюджета американских разведслужб, находящиеся под строгим контролем. Конечно, первоначальный капитал мы кое-как достали, но и только. Поэтому для успеха программы нам пришлось задействовать возможности разведки, чтобы создать свой собственный фонд. Мы воспользовались данными перехвата сообщений…

– Господи Иисусе – вы имеете в виду систему «Эшелон»! – воскликнул Джэнсон.

«Эшелон» представлял собой сложную систему сбора разведывательной информации, основу которой составляла целая флотилия спутников, находящихся на низкой орбите и использовавшихся для перехвата сообщений: каждый международный телефонный разговор, все виды телекоммуникаций, применяющие спутники, – то есть абсолютное большинство, – перехватывались и анализировались орбитальной шпионской флотилией. Затем огромные объемы информации передавались в аналитические центры, подчиненные Агентству национальной безопасности. В целом получалась система, позволяющая прослушивать все международные переговоры. АНБ постоянно отрицало слухи о том, что данные перехватов используются в целях, отличных от обеспечения национальной безопасности – в самом строгом смысле этого выражения. Однако из этого шокирующего признания следовало, что даже самые скептически настроенные шпиономаны не знали и половины всей правды.

Помощник секретаря казначейства угрюмо кивнул.

– «Эшелон» и другие источники позволили нам собирать очень важную, совершенно секретную информацию о предстоящих решениях государственных банков всех стран мира. Собирается ли Бундесбанк девальвировать немецкую марку? Намерена ли Малайзия отпустить ринггит? Приняли ли на Даунинг-стрит, 10[61] решение обесценить фунт стерлингов? Сколько может стоить подобная информация, полученная даже всего за несколько дней до намеченного события? Мы сумели вооружить творение наших рук этой самой сокровенной информацией, потому что в его распоряжении были наши лучшие специалисты в области разведки. А с тем, что было дальше, уже мог справиться и ребенок. Через этого человека мы делали крупные, но тщательно просчитанные ставки на колебания курсов национальных валют. Двадцать миллионов долларов стремительно превратились в двадцать миллиардов – и это продолжалось все дальше, дальше. Вот так родился легендарный финансист. И никому не надо было знать, что его блестящая интуиция и чутье на самом деле являются результатами…

– Корыстного использования разведывательной программы правительства Соединенных Штатов, – резко закончил за него Джэнсон.

– Совершенно справедливо, – мрачно подтвердил президент Берквист. – Совершенно справедливо. Надеюсь, мне не надо говорить о том, что программа началась задолго до того, как я занял свою должность. Посредством подобных чрезвычайных мер программа «Мёбиус» создала миллиардера, находящегося у всех на виду… но мы не учли человеческий фактор – возможность того, что контроль над таким огромным состоянием и связанная с ним власть окажутся слишком большим искушением по крайней мере для одного из наших агентов.

– Неужели вы так ничему и не научились?! – с жаром воскликнул Джэнсон. – Закон непредвиденных последствий – вы о таком не знаете? Но этот закон определенно к вам неравнодушен. – Он обвел взглядом лица присутствующих. – История американской разведки усеяна грандиозными планами, после которых жить в нашем мире становилось хуже. Вот и сейчас мы говорим о «человеческом факторе», словно для него в свое время не нашлось места на ваших чертовых схемах. – Джэнсон повернулся к Коллинзу. – Я уже спрашивал вас, во время предыдущей нашей встречи, кто мог согласиться на эту роль – полностью расстаться со своей личностью. Что за человек решился на такое?

– Да, – подтвердил Коллинз, – и я тогда ответил: «Тот, у кого не было выбора». Дело в том, что вы знаете этого человека. Его зовут Алан Демарест.

Глава тридцать пятая

По жилам Джэнсона разлился леденящий холод, и какое-то время у него перед глазами, закрывая все вокруг, стояло лицо его бывшего командира. Алан Демарест. Джэнсона захлестнула волна тошноты, в голове больно застучала кровь.

Это ложь!

Алан Демарест мертв. Казнен. Лишь сознание свершившегося окончательного возмездия позволяло Джэнсону выносить мучительные воспоминания.

Вернувшись к своим, Джэнсон написал пространный рапорт и приложил все силы к тому, чтобы Демареста отдали под суд. Для этой цели был организован специальный секретный военный трибунал, решение о котором было принято на самом верху: публичный рассказ о преступлениях Демареста повлияет на настроения широкой общественности, но правосудие тем не менее должно свершиться. Данные под присягой подробные показания Джэнсона позволили быстро закрыть дело. Всего после нескольких часов разбирательств Демарест был признан виновным и приговорен к смерти. Человек, которого один контрразведчик назвал «спасителем Кхе-Сань»,[62] был расстрелян. На глазах у Джэнсона.

«Меса Гранде». Тюрьма в отрогах гор Сан-Бернардино. Матерчатый круг на сердце – сначала белый, а затем ярко-алый.

Не находя слов, Джэнсон молча смотрел на Коллинза, чувствуя, как бешено стучит кровь у него в висках.

– Человек, у которого не было выбора, – невозмутимо произнес Коллинз. – Это был блестящий, выдающийся человек – его мозг являлся необычайным инструментом. Правда, как вы сами выяснили, у него имелись определенные недостатки. Ну и пусть. Нам был нужен человек, обладающий его возможностями, а