Директива Джэнсона

Джэнсон поморщился от болезненного воспоминания. Он пристально смотрел на Марту Ланг, пытаясь найти в ней малейшую слабинку.

– Алан Демарест – где он?

– Здесь. Там. Везде. И все же вам следует называть его Петером Новаком. Вы должны вести себя вежливо по отношению к этому великому человеку.

– Где, черт побери?

– Не скажу, – беспечно ответила Марта Ланг.

– Чем он тебя купил? – взорвался Джэнсон.

– Печально это признавать, но вы понятия не имеете, о чем говорите.

– Ты ему принадлежишь!

– И вы тоже, разве не так? – устало произнесла она. – Петеру Новаку принадлежит будущее.

Потрясенный Джэнсон молча уставился на нее.

– Если вам известно, где он находится, помоги мне господи, я вытащу это из вас. Поверьте: после инъекции скополамина вы перестанете чувствовать разницу между тем, что думаете, и тем, что говорите. Все ваши мысли тотчас же будут срываться с языка. Так что если эта информация есть в вашей голове, мы ее оттуда вытащим. При этом мы вытащим также много всякого мусора. Так что я предпочел бы уладить наши дела без вмешательства химических препаратов. Но так или иначе вы обязательно расскажете нам все, что нас интересует.

– Какое у вас повышенное самомнение. – Марта Ланг повернулась к Джессике. – Эй, поддержите меня. Могу я рассчитывать на женскую солидарность? Разве вы не слышали о силе сестринских чувств? – Она подалась вперед, так, что до лица Джэнсона осталось несколько дюймов. – Пол, честное слово, мне очень жаль, что ваши друзья взорвались в небе над Анурой. – Помахав рукой, она добавила голосом, едким, словно уксус: – Я знаю, как вы переживали по поводу вашего греческого дружка. – Она слегка рассмеялась. – Ну что я могу сказать? В нашем деле без дерьма не обойтись.

Джэнсон ощутил пульсирующую боль в висках; он понял, что лицо у него покрылось багровыми пятнами ярости. Он отчетливо представил себе, как бьет Марту Ланг по лицу, ломает кости носа, кулаком загоняя осколки ей в мозг. И так же быстро, как туман бешенства пришел, он рассеялся. Джэнсон понял, что именно этого и добивалась Ланг: пыталась вывести его из себя.

– Не предлагаю вам выбирать из трех вариантов, – сказал он. – У вас их только два. И если вы не сделаете выбор сами, я сделаю его за вас.

– И много у вас на это уйдет времени? – спросила Марта Ланг.

Только сейчас Джэнсон услышал звучащий тихим музыкальным фоном хорал. Хильдегарда фон Бинген. У Джэнсона волосы на затылке встали дыбом.

– «Песнь исступления», – проворчал он. – Длинная тень Алана Демареста.

– Да? Это я привила ему любовь к такой музыке, – пожала плечами она. – Еще когда мы росли вместе.

Джэнсон уставился на нее так, словно увидел впервые в жизни. Внезапно множество мелочей, давно мучивших его, встали на место. Движения, жесты, резкие изменения настроения и голоса, возраст, обороты речи…

– Боже милосердный, – выдавил он. – Так вы…

– Его сестра-близнец. Я же говорила вам о силе сестринских чувств. – Марта Ланг стала растирать кожу под левой ключицей. – Печально знаменитые близнецы Демаресты. Все ужасы и неприятности в двойном размере. Подростками мы терроризировали весь Фэрфилд, мать его. А ублюдки из «Мёбиуса» даже не догадывались о том, что Алан взял меня к себе. – По мере того как Марта Ланг говорила, круговые движения руки становились все более сильными, настойчивыми; судя по всему, они были ответом на какой- то нестерпимый зуд под кожей. – Так что если вы надеетесь, что я «не буду за него держаться», как вы искусно выразились, вас ждет разочарование.

– У вас нет выбора, – повторил Джэнсон.

– Что она делает? – тихо спросила Джессика.

– Выбор у человека есть всегда. – Движения ее руки стали не такими размашистыми, более сосредоточенными; казалось, ее пальцы что-то нащупали под кожей. – Ага, нашла, вот оно. О, вот так гораздо лучше…

– Пол! – крикнула Джессика, бросаясь к ней. – Останови ее!

Но было уже слишком поздно. Раздался едва слышный хлопок раздавленной подкожной ампулы, и женщина, словно в порыве экстаза, запрокинула голову. Ее лицо залилось багровым румянцем. Она издала тихий чувственный стон, перешедший в булькающий клекот глубоко в горле. Нижняя челюсть безвольно упала, и из уголка губ вытекла струйка слюны. Глаза закатились, и сквозь полуприкрытые веки остались видны одни белки.

Из невидимых динамиков доносилось призрачное пение:

Gaudete in ilio,
quem no viderunt in terris multi,
qui ipsum ardernter vocaverunt.
Gaudete in capite vestro.[71]

Джэнсон положил руку на шею Марте Ланг, пытаясь нащупать пульс, хотя он и знал, что ничего не найдет. Симптомы отравления цианидом были налицо. Женщина предпочла смерть капитуляции, и Джэнсон не мог сразу ответить, чем был обусловлен этот поступок – мужеством или трусостью.

«Выбор есть всегда», – сказала Марта Ланг перед смертью. Выбор есть всегда. И к ее голосу присоединился другой, всплывший из далеких воспоминаний, отделенных десятилетиями: голос одного из следователей-вьетнамцев, широкоскулого, в очках в металлической оправе: «Не делать выбор это тоже выбор».

Глава тридцать восьмая

На письменном столе генерального секретаря ООН мелодично зазвучал сигнал устройства внутренней связи. Послышался голос Хельги Лундгрен:

– Прошу прощения за беспокойство, но это опять мистер Новак.

Матье Зинсу повернулся к верховному комиссару по делам беженцев, бывшему крупному политическому деятелю Ирландии, сочетавшей напористость с красноречием. В настоящий момент ирландка сражалась не на жизнь, а на смерть с заместителем генсека по гуманитарным проблемам, ведущим подковерные сражения с совсем не гуманитарным рвением.

– Мадам Маккейб, я ужасно сожалею, но мне необходимо ответить на этот звонок. Кажется, я понял причины вашего беспокойства по поводу критических заявлений, раздающихся в ваш адрес со стороны департамента политических связей. Не сомневаюсь, что этот вопрос будет улажен, если мы обсудим его вместе. Попросите Хельгу заняться подготовкой совещания с участием всех заинтересованных сторон.

Встав, он величественно кивнул, показывая, что разговор окончен.

Как только верховный комиссар ушла, Матье Зинсу снял трубку.

– С вами будет говорить мистер Новак, – произнес женский голос.

Щелчки, электронный писк, и наконец в трубке послышался голос Петера Новака.

– Mon chеr Матье! – начал Новак.

– Mon chеr Петер, – ответил Зинсу. – Не могу выразить словами благодарность за то, что вы дали согласие хотя бы обсудить мое предложение. С тех пор как клан Рокфеллеров подарил ООН землю, на которой был построен комплекс Объединенных Наций, ни одно частное лицо не предлагало…

– Да, да, – оборвал его Новак. – Однако, боюсь, я вынужден буду отказаться от вашего приглашения отужинать вместе.

– Вот как?

– Мне пришел в голову более грандиозный замысел. Надеюсь, вы со мной согласитесь. У нас ведь нет друг от друга секретов, не так ли? Полная прозрачность всегда была первостепенным качеством Организации Объединенных Наций, не так ли?

– Ладно, Петер, давайте ближе к делу.