– Вы значились в лондонской адресной книге как Хелен Теннисон?
– Да. В Англии имя Хелден нуждается в объяснениях, и я устала их давать. В Париже по-другому. Французы не слишком любопытны в отношении имен.
– Но вы не называете себя фон Тибольт. – Холкрофт заметил, как краска негодования залила ее лицо.
– Нет.
– А почему Теннисон?
– Мне кажется, это совершенно очевидно. Фон Тибольт звучит слишком по-немецки. Когда мы уехали из Бразилии в Англию, было разумно поменять фамилию.
– Просто сменить фамилию? Ничего больше?
– Нет. – Хелден потянула бренди и посмотрела на огонь. – Больше ничего.
Ноэль взглянул на нее. В ее голосе звучала фальшь. Ей не удавалось скрыть ложь. Она явно что-то недоговаривала, но вызывать ее на разговор сейчас – несвоевременно.
Он сделал вид, что не заметил.
– Что вы знаете о своем отце?
Она повернулась к нему:
– Очень мало. Моя мать любила его, и, по ее словам, он был лучше, чем можно было заключить по годам в Третьем рейхе. Но это нуждается в подтверждении, правда? Он был высокоморальным человеком.
– Расскажите мне о своей матери.
– Она осталась в живых. Когда она покидала Германию, у нее не было ничего, кроме нескольких ювелирных украшений, двоих детей и неродившегося третьего. У нее не было образования, она не владела никаким ремеслом, но умела работать… и вызывала доверие. Она стала работать продавщицей в магазинах одежды, привлекая клиентов, используя свои способности, а они у нее были для создания собственного дела, фактически даже нескольких. Наш дом в Рио-де-Жанейро был довольно комфортабельным.
– Ваша сестра сказала, что это было… убежище, которое стало адом.
– Моя сестра склонна к мелодраме. Все было не настолько плохо. Если на нас смотрели свысока, так на то были причины.
– Какие?
– Моя мать была исключительно привлекательна…
– Как и ее дочери, – перебил Ноэль.
– Наверное, – сухо сказала Хелден. – Мне всегда это было безразлично. Я никогда не пользовалась внешностью, как бы привлекательна ни была. А моя мать пользовалась.
– В Рио?
– Да. Она была на содержании нескольких мужчин… фактически, все мы. Последовало два или три развода, но замужество ее не интересовало. Она разрушала браки ради денег и в интересах бизнеса. Когда она умерла, мы стали отверженными. Немецкая диаспора считала ее парией. А заодно и ее детей.
– Вы изобразили ее очаровательной, – сказал Холкрофт, смеясь. – А как она умерла?
– Она была убита. Выстрелом в голову, когда однажды ночью ехала в машине.
Улыбка погасла. Вынулись видения: пустынная площадка высоко над городом Рио, звуки стрельбы, взрыв, осколки стекла… Стекло. Стекло автомобиля, выбитое бесшумным выстрелом. Тяжелый черный пистолет…
Потом он вспомнил слова, произнесенные в кафе. Нелепые слова…
Карарра. Брат и сестра. Сестра – лучший друг и невеста Иоганна фон Тибольта.
«Кто же мог воспротивиться?»
«Кто угодно. Да еще всадить Иоганну пулю в затылок…»
Карарра. Близкие друзья, поддержавшие Тибольтов, изгнанных из общества.
Вдруг Ноэля осенило, что, если бы Хелден знала о том, что ему помогли Карарры, она стала бы более сговорчивой. Карарры рисковали жизнью, посылая его к фон Тибольтам. Она бы ответила доверием на доверие.
– Я думаю, что должен вам кое-что сказать, – произнес он. – В Рио я встречался с Караррами. Это они мне сказали, где вас искать и что ваша новая фамилия – Теннисон.
– Кто?
– Ваши друзья, Карарры. Невеста вашего брата.
– Карарры? В Рио-де-Жанейро?
– Да.
– Я никогда о них не слышала. Я не знаю никаких Карарров.
Избранная им тактика возымела обратный эффект. Хелден насторожилась, боясь сказать что-нибудь еще о своей семье.
Кем были Карарры?
Почему они ему солгали?
Кто направил их к нему? У ее брата не было никакой невесты или закадычного друга, о котором бы она могла припомнить.
Он и не пытался понять, он мог лишь строить предположения, как можно более реальные. Никто, кроме них, не предлагал свои услуги. По причинам, ведомым только им, Карарры выдумали дружбу, которой не существовало. С другой стороны, не было никаких оснований считать их врагами фон Тибольтов. Они вышли на него под предлогом помощи двум сестрам и брату, которые должны были уехать из Бразилии. В Рио были люди, и один из них, всесильный человек по фамилии Графф, которые бы дорого заплатили, чтобы отыскать фон Тибольтов. Карарры, которым нечего терять и которые многое могли бы приобрести, не выдали их.
– Они хотели помочь, – сказал Ноэль. – Они не обманывали. Они говорили, что вас подвергают преследованиям, и они хотят вам помочь.
– Очень может быть, – сказала Хелден. – Рио наводнен подонками, которые продолжают вести войну и охотиться за людьми, они их называют предателями. Никогда нельзя быть уверенными в том, кто друг, а кто враг. Особенно среди немцев.
– А вы знали Мориса Граффа?
– Конечно, я знала, кто он. Все знали. Но я никогда его не видела.
– Я видел. Он называл фон Тибольтов предателями.
– Уверена, что так и было. Мы были отверженными, но не в националистическом смысле.
– А в каком же?
Девушка опять посмотрела в сторону, поднося рюмку с бренди к губам.
– В другом.
– Это связано с вашей матерью?
– Да, – ответила Хелден. – Из-за матери. Я вам говорила, что немецкая диаспора презирала ее.
Снова у Холкрофта возникло чувство, что она говорит ему только часть правды. Пока это его устраивало. Если он заслужит ее доверие, она ему все расскажет потом. Должна рассказать, как бы это ни затрагивало Женеву. Теперь все затрагивало Женеву.
– Вы сказали, что ваша мать разбивала семьи, – продолжал он. – Почти теми же словами ваша сестра говорила и о себе: что ее остерегались офицеры и их жены в Портсмуте.
– Если вы ищете параллели, то я не буду пытаться вас разубедить. Моя сестра намного старше меня. Она была более близка с матерью, наблюдала за ее успехами, в известном смысле. И не забывала об этом. Она познала ужасы послевоенного Берлина. В тринадцать лет ей пришлось спать с солдатами ради куска хлеба. С американскими солдатами, мистер Холкрофт.
Это было все, что он должен был услышать о Гретхен Бомонт. Полная картина. Проститутка по одним причинам в тринадцать, по другим – в сорок пять с лишним. Директора женевского банка отвергнут ее по причине неустойчивости и некомпетентности.
Ноэль знал, однако, что были и более глубокие причины. Человек, которого, по ее словам, она ненавидела, но с которым жила. Человек с необычно густыми бровями, последовавший за ним в
