Через пару дней «пожалуйста» исчезнет, останутся только команды.
Так всегда ситуация формирует мужчину.
Алекс увидел улыбку на лице Сэма. Казалось, тот прочитал его мысли. Или, быть может, Сэм вспомнил ту первую экспедицию, которую возглавлял Алекс? Они тогда были на Алеутских островах, весной, и у них один человек погиб, провалившись под лед, потому что Алекс не проявил достаточной твердости в требовании строжайшей безопасности и дисциплины.
Александр Таркуин Маколиф быстро возмужал за ту весну на Алеутских островах.
– Пока, Сэм!
В номере горел ночник; Элисон лежала в постели. Рядом находился архивный ящик из Кэррик-Фойла. Выглядела она очень спокойной, но Алекс понимал, что творится у нее в душе. Он снял рубашку, бросил ее на стул и подошел к стене включить вентилятор. Его четыре лопасти пришли в движение; звук моторчика напоминал отдаленный шум прибоя. Потом Алекс сделал несколько шагов по направлению к столику, где стояло ведерко с наполовину растаявшим льдом.
– Хочешь скотч? – спросил он, не глядя на Элисон.
– Нет, спасибо, – ответила она со своим мягким английским акцентом. Мягким и слегка изысканным, как вся английская речь, отмеченная печатью подчеркнутой, высокой рациональности.
– А я выпью.
– Думаю, тебе надо.
Он плеснул виски в стакан, бросил два кубика льда и обернулся.
– Хочу упредить твой вопрос. Я понятия не имел, что все так случится.
– А если бы знал, то пошел бы?
– Конечно, нет… Но все позади. И мы достали то, ради чего все это затевалось.
– Вот это? – Элисон показала на архивный ящик.
– Да.
– Из того, что ты сказал мне… со слов умирающего человека… который услышал это от уже мертвого фанатика…
– Мне кажется, ты слишком резка в формулировках, – произнес Алекс, присаживаясь на стул рядом с кроватью. – Но я никого из них пока не хочу защищать. Потерплю немного. Сначала надо посмотреть, что в нем, сделать то, о чем они просили меня, и посмотреть, что из всего этого получится.
– Похоже, ты не сомневаешься в правильности того, что ты сделал, и я, кажется, понимаю почему. Ты ранен. Попади пуля на пять дюймов правее – и ты был бы убит. А теперь ты спокойно сидишь здесь и сообщаешь, что просто посмотришь, что получится. Алекс! Ради бога! Что ты делаешь?
Маколиф улыбнулся и сделал большой глоток виски.
– Произошло то, чего я никак не ожидал, – заговорил он тихо и серьезно. – Действительно… Только что на моих глазах мальчик превратился в мужчину. В течение часа. За это заплачена ужасная цена, но это произошло. Это превращение как-то связано с верой. С нами такого случиться не может. Мы руководствуемся страхом, или жадностью, или и тем и другим вместе… Причем все мы. А он – нет. Он делает то, что делает, и становится тем, кем становится, – потому что верит… И, как это ни странно, таков и Чарли-чел.
– Ради бога, о чем ты?
Маколиф опустил свой стакан и посмотрел на Элисон.
– У меня появилась мысль, что нам пора предоставить вести эту войну тем, кому она действительно нужна.
Чарлз Уайтхолл облегченно вздохнул и перекрыл кран ацетиленовой горелки. Он положил ее на стол и снял асбестовые перчатки, не без удовлетворения отметив, что полностью владеет собой. Он действовал, как опытный хирург: ни одного лишнего движения, четко представляя весь ход операции.
Он встал со стула и потянулся. На всякий случай оглянулся проверить, по-прежнему закрыта ли дверь. Глупо, конечно, подумал он про себя, ведь он сам запирал ее на засов. И в мастерской больше никого нет.
Почти сорок миль он пробирался проселками от Кэррик-Фойла до Сент-Энни. Потом он бросил полицейский автомобиль в поле и последнюю милю прошел пешком.
Десять лет назад Сент-Энни был местом встреч для членов движения, проживавших между Фэлмаутсом и Очо-Риос. «Богатые негритосы», как они сами себя называли, все они владели неплохими участками земли в Дракс-Холл, Чоки-Хилл, Дейвис-Таун. Владельцы собственности и определенных состояний, нажитых на своей земле, они отнюдь не собирались делиться ими с сикофантами[24] Содружества из Кингстона. Чарлз Уайтхолл не забыл имена, не забыл все, что происходило тогда, и поэтому уже через пятнадцать минут после того, как он вошел в Сент-Энни, рядом с ним остановился новенький «Понтиак», а выскочивший водитель радостными криками приветствовал его.
Все его пожелания были выслушаны, и он вскоре оказался в небольшой мастерской в Дракс-Холл, где на длинном столе с раковиной посередине лежали все необходимые инструменты. Помимо верхнего освещения, у стола крепилась яркая лампа на гибком стержне. И, что слегка удивило Чарлза, завершали обстановку ваза с фруктами и термос со льдом.
Мессия вернулся.
И вот архивный ящик открыт. Края его взрезанного днища еще светились цветом остывающего металла – сначала ярко-оранжевым, потом желтым, который скоро тоже исчезнет, превратившись в черноту обожженной стали. Внутри Чарлз увидел коричневую толстую бумагу – стандартную упаковку для документов, слегка влажную на вид, в которую были завернуты конверты.
Надежный сейф в глубине земли. Способный пролежать тысячу лет.
Уолтер Пирселл закопал его на тот случай, если его собственный век окажется скоротечным. Он все предусмотрел. Он был настоящим профессионалом.
Как врач-гинеколог, принявший тяжелые роды, Чарлз Уайтхолл вынул бесценное дитя из чрева. Развернув документ, он начал читать.
Акваба.
Уолтер Пирселл добрался до архивов Ямайки и в записях о марунских войнах обнаружил маленькую зацепку.
Там же была упомянута фамилия некоего армейского офицера, сообщившего эту информацию королевскому писарю в Спэниш-Тауне, бывшем тогда столицей колонии.
Фамилия этого офицера в свете находки Пирселла приобретала большое значение.
И еще раз:
Роберт Миддлджон, майор 641-го Вест-Индского полка, в 1739 году от Рождества Христова имел какое- то значение.
Какое?
И для кого?
Уолтер Пирселл потратил в институте несколько недель, чтобы найти следующий ключ. Второе имя.
Но уже не в XVIII веке, а на сто сорок четыре года позже, в 1883 году.
Некий Джереми Фаулер изъял несколько документов из архива, переведенного к тому времени в новую столицу – Кингстон,
Причем изъятые документы были поименованы просто:
