Вы некомпетентный дурак! Покажите мне ваши документы, идиот! Я немедленно начну расследование. Из-за вас провалилась вся программа!
На лице немца сменилась целая гамма выражений – от растерянности до самого вульгарного страха. Он поспешно вынул бумажник и показал гестаповское удостоверение личности.
– Циммерманн, – произнес вслух Меткалф, читая удостоверение, как будто хотел запомнить фамилию. – Вы, герр штандартенфюрер Циммерманн, должны понести персональную ответственность за провал операции! Это вы отдали приказ убить этого британского агента?
– Нет, mein herr, я такого приказа не давал, – принялся оправдываться полковник, не на шутку испуганный атакой, которую предпринял Меткалф. – Мне только что доложили, что здесь появился американец, и я по ошибке решил, mein herr, что это вы. Согласитесь, это вполне простительная ошибка.
– Позор! А почему же вам потребовалось столько времени, чтобы попасть сюда? Я ждал целых пятнадцать минут. Это просто никуда не годится!
Меткалф сунул руку в карман пиджака и вынул пачку сигарет, которую забрал у одного из убитых гестаповцев в книжном магазине. «Астра», самая популярная среди нацистов марка. Он вынул сигарету, демонстративно не предлагая закурить полковнику, и прикурил от ветрозащитной спички «штурмсрейххёльцер». Все это было демонстрацией: он, Меткалф, не кто иной, как высокопоставленный офицер немецкой армии.
Выпустив струю едкого дыма через ноздри, Меткалф приказал резким тоном:
– А теперь позаботьтесь побыстрее убрать отсюда тело. – Он наклонился, поднял свой пистолет, снова покачал головой, как будто сдерживался, чтобы не высказать переполнявшее его отвращение, и шагнул к двери.
– Простите, – внезапно сказал немец. Его тон снова изменился, на сей раз Меткалф определил его как взволнованный.
Меткалф недовольно обернулся и увидел озадаченное выражение на лице гестаповца. Немец указал дулом пистолета на правую ногу Меткалфа.
Меткалф опустил взгляд и увидел, что обеспокоило немца. Штанина брюк была пропитана свежезасохшей кровью. Рана, полученная несколько часов назад, была совершенно неопасной, но обильно кровоточила.
Мгновенное замешательство Меткалфа не укрылось от глаз полковника и укрепило его подозрение. Можно было понять, что гестаповец сказал себе: «Что-то здесь не так», и выражение его лица из взволнованного сделалось настороженным.
– Mein herr, я тоже имею право взглянуть на ваши документы, – сказал немец. – Я хочу удостовериться, что вы действительно…
Меткалф не стал дожидаться, пока он обоснует свои претензии, а вскинул пистолет и выстрелил. Немец опустился на пол. Меткалф выстрелил вторично, целясь точно в то же самое место, и теперь не сомневался в том, что нацист мертв.
Да, враг был мертв, но теперь все изменилось. Гестапо искало его, и неважно, знали там его настоящее имя или нет. Это означало, что он не мог рисковать показаться на вокзале. Он не мог сесть на поезд из Парижа, не мог следовать маршрутом, предписанным Корки, – теперь это было бы слишком опасно. Планы следовало немедленно изменить и поставить Корки в известность об этом.
Меткалф знал, что он стал меченым. Ему больше нельзя свободно ходить по улицам.
Он медленно приблизился к мертвому немцу, притронулся к артерии на его горле. Пульса не было. Он увидел два входных отверстия от пуль в середине груди человека. Хотя пули пробили сорочку, отверстия были маленькими и не бросались в глаза.
Не теряя времени, он раздел труп полковника гестапо. Затем стремительно скинул свою собственную одежду, переложив бумажник, все бумаги, ключи и паспорт в гестаповский мундир. Свернув свой костюм, он сунул его в посудный шкаф, а затем облачился в форму гестаповского полковника. Она сидела не так уж плохо, хотя ощущение оказалось специфическим: все очень накрахмаленное, жесткое и неудобное. Меткалф немного сдвинул в сторону черный галстук, так, чтобы он закрывал дырки от пуль, и закрепил его в нужном положении значком члена национал-социалистической партии, который штандартенфюрер использовал как заколку для галстука.
Он оставил себе документы и оружие полковника: и то, и другое могло в любой момент пригодиться. В аптечке Дерека он нашел марлю, лейкопластырь и мертиолат. Наскоро заклеив рану на бедре, он покинул квартиру Дерека и отправился на поиски одного человека, который мог помочь ему быстро покинуть Париж.
– Иисус Христос всемогущий! – воскликнул Чип Нолан. – Неужели они все мертвы?
– Все, кроме человека, которого вы знаете под именем Джеймса, – ответил Корки; он казался потрясенным. Он только что вошел в скромную квартиру в восьмом аррондисмане[48], которую Бюро держало как одну из своих конспиративных точек в Париже.
– Мой бог! – воскликнул Нолан, его голос сорвался. – Кто это сделал? Какие ублюдки оказались способными на такое?
Коркоран подошел к окну и с тревогой, если не со страхом, посмотрел на улицу.
– Вот почему я нуждаюсь в вашей помощи. Один был застрелен, а двое задушены удавкой.
– Задушены?!
– Точно так же, как бельгийский библиотекарь на прошлой неделе – тоже член моей организации. Я склоняюсь к выводу, что это дело рук Sicherheitsdienst и, в частности, одного убийцы. Но мне требуется проверка – тщательное расследование, то, что так хорошо умеет делать Бюро.
Нолан кивнул.
– Это опасно, но я сделаю это для вас.
Коркоран отвернулся от окна и медленно покачал головой.
– Это очень досадная помеха в наших делах.
– Помеха? Мой бог, Корки, я не понимаю, как вы можете так говорить. Вы смотрите на мир так, будто это одна большая шахматная доска. Ради бога, они же были
– Ничего, – отрезал Коркоран. – Люди толпами расстаются с жизнью и здесь, в Европе, и у нас в США. У меня нет времени на проявление сентиментальных чувств по поводу судеб горстки безымянных людей, которые, подписывая договор, в подробностях знали, на какой риск идут. Я тревожусь, как сохранить свободу всей планеты. Когда речь идет о большом деле, судьбы отдельных людей всегда отступают на задний план.
– Звучит так, будто вы позаимствовали эти речи у Джо Сталина, – проронил Нолан. – Именно так говорят диктаторы. Скажите, парень, неужели, когда вы мочитесь, моча замерзает на лету? Разве можно на самом деле быть таким бессердечным подонком?
– Только когда этого требует работа.
– И часто она этого от вас требует?
– Все время, дружище. Все время.
10
Испанский дипломат кипел от гнева.
Хосе Феликс Антонио Мария ди Лигуори-и-Ортис, министр иностранных дел испанской военной хунты, возглавляемой генералиссимусом Франсиско Франко, прибыл в Париж для тайных переговоров с адмиралом Жаном Франсуа Дарланом, главой вооруженных сил вишистской Франции. Его личный самолет должен был вылететь из аэропорта Орли через четверть часа, а его лимузин все еще торчал на Южной автостраде на полпути между Орлеанскими воротами и аэропортом.
И остановился не просто на шоссе, а посреди туннеля! Сверкающий черный лимузин «Ситроен траксьон авант 11 N» стоял посреди полосы движения с открытым капотом, мотор продолжал работать, а согнувшийся в три погибели водитель пытался вернуть автомобилю способность двигаться.
Министр взглянул на часы и нервно потрогал свои экстравагантно закрученные напомаженные
