Стивен лишь улыбнулся в ответ. Как же ему хотелось остаться с нею на все время, которое она могла бы ему уделить, но он знал, что эта встреча должна быть краткой. Чем больше времени он проведет здесь, тем большей опасности ее подвергнет. Он должен уйти через считаные минуты, и маскировка понадобится ему на улице. Он дал Светлане матрешку, которую она взяла с видимой радостью, но ее настроение очень быстро снова испортилось.
– Я боюсь, Стива.
Он и без слов мог видеть это в ее лице.
– Расскажи мне.
– Боюсь того, что мы делаем.
– В таком случае тебе не нужно это делать, – сказал он, с трудом взяв себя в руки, чтобы не дать прорваться наружу горькому чувству вины, с новой силой охватившему его. – Если тебе страшно, то я не хочу, чтобы ты мучилась, передавая фон Шюсслеру эти документы.
– Нет-нет, ты не понял. То, о чем ты попросил меня, – это смелый поступок. Возможность что-то сделать для моего отца и для России. Так же, как отец отважно сражался за Россию. Ты дал мне шанс проявить храбрость. Ты дал мне цель.
– Тогда чего же ты боишься?
– Я не могу снова любить тебя. Ты уже дал мне подарок – твою любовь, мой Стива. Но для нас нет никакой надежды. У нас не может быть никакого совместного будущего. Как в балете «Жизель».
– То есть?
– Жизель – крестьянская девушка, она влюбляется в дворянина, который выдает себя за простого человека. А потом, когда она узнает правду и понимает, что никогда не сможет стать его женой, она сходит с ума и умирает.
– А что, я за кого-то себя выдаю?
– А не хочешь взглянуть на себя в зеркало?
Меткалф хихикнул.
– Тут ты попала в точку. Но ведь ты не сойдешь с ума, правда?
– Нет, – ответила она. – Мне нельзя. У меня есть особый подарок – подарок твоей любви, – ради которого нужно жить.
– Но это не подарок, Лана.
Она тревожно смотрела на пачку документов, но было ясно, что она думала о чем-то другом.
– Да, ты прав, – сказала она наконец. – Мы – не «Жизель». Мы – Тристан и Изольда.
– Двое легендарных возлюбленных.
–
– Прекрасно. Ты – пламенная и прекрасная Изольда, волшебница и целительница. А я – Тристан, рыцарь, который любит ее.
Она натянуто улыбнулась.
– Но Тристан служит своему дяде королю. И предает ее, Стиви. А потом отправляется в странствия под вымышленным именем – под именем Тантрис, это анаграмма Тристана, – но она все равно любит его.
– Но ведь
– Да. Любовь всегда рядом с предательством и смертью, ты согласен?
– Только в театре. Не в жизни.
Ее глаза наполнились слезами.
– Любовный напиток в «Тристане» гораздо опасней, чем яд, Стива. – Она взяла со стола пачку документов и подняла, будто хотела показать ее Стивену. – В таком случае скажи мне, мой рыцарь, действительно ли ты предан своей любви или ты предан своему королю?
Меткалф растерялся, не зная, что ответить. Наконец он импульсивно выпалил:
– Я действительно люблю тебя, ты же знаешь!
Светлана остановила долгий печальный взгляд на его загримированном лице.
– Вот это и тревожит меня больше всего, – сказала она.
24
Магазин был тесным и пыльным, его витрины сплошь заполнялись беспорядочно расставленными там, где хватало места, хрустальной и серебряной посудой и драгоценностями. На полках вдоль стен стопками высились старые тарелки, подносы, а рядом с ними множество старых бюстов Ленина. Это был не антикварный магазин, не ломбард, а нечто среднее:
Среди разговоров на повышенных тонах и общего шума никто не обращал внимания на двоих мужчин, которые случайно сошлись бок о бок около одной иконы. Один был с виду русским чернорабочим лет тридцати – тридцати пяти, второй, постарше, был одет в пальто иностранного покроя и русскую меховую шапку.
– С трудом узнал вас, – чуть слышно прошептал Хиллиард. – Ладно, теперь идите за мной, не говоря ни слова.
Через несколько секунд Хиллиард принялся протискиваться к выходу из магазина, Меткалф держался в нескольких шагах позади него. Очевидно, этим таким разным людям было по пути: они вдруг поравнялись и направились к Смоленской площади.
– Что за чертовщину вы устроили? – прошипел Хиллиард. – Если вам нужен второй комплект документов, то я же сказал вам, что специально для этого устроил тайник, да и в любом случае курьер прибудет только к концу дня. Мне казалось, что я достаточно ясно заявил вам, что с личными встречами нужно полностью покончить!
– Сегодня был убит мой друг.
Хиллиард бросил быстрый взгляд на Меткалфа и тут же уставился в пространство.
– Где?
– В «Метрополе».
– В «Метрополе»? Иисус! Где, в его номере?
– В моем номере. Намеченной жертвой был я.
Хиллиард медленно, словно с трудом выдохнул. Меткалф принялся торопливо объяснять ему, кем был Роджер, почему он оказался в Москве и что связывало их друг с другом.
– Что вам нужно? – спросил Хиллиард заметно смягчившимся голосом.
– Две вещи. Первое: я должен немедленно войти в контакт с Корки.
– Вы же
– Я знаю, что у вас есть способы связи с Корки. Мне все равно, каким образом это будет устроено: через черный ход, при помощи костра и дыма или, черт возьми, письма в бутылке. У парней вроде вас всегда есть парочка тузов в рукаве. Вы знаете дело не хуже меня: Корки всегда требует немедленно ставить его в известность, если погибает кто-то из сети.
– Меткалф, я не позволю вам снова прийти в посольство, чтобы воспользоваться нашими средствами связи.
– Мне плевать… Вы можете отлично сделать это сами. Скажите ему, что Черпак Мартин убит точно тем же способом, каким были убиты наши парни с парижской станции. Тем же приемом – удушение тонким шнуром. И я на вашем месте не стал бы тянуть с телеграммой.
– Я сделаю это немедленно.
Тут Меткалф, ни на мгновение не забывавший о своих сомнениях относительно Хиллиарда, добавил:
– И я хочу получить подтверждение. Доказательство того, что до Корки дошло мое сообщение.
– Каким образом?
Меткалф задумался лишь на мгновение.
– Слово. Следующее слово из списка. – Корки имел список кодовых слов для связи с Меткалфом;
