сомнений, что вся перекись водорода смыта без остатка.
Выйдя из-под душа, он посмотрел на себя в зеркало и увидел вполне правдоподобного блондина.
– Поздоровайтесь с Дэвидом Пэйном, – обратился он к Анне.
Анна помотала головой.
– Слишком длинные волосы. – Она помахала электрической машинкой для стрижки, сверкавшей хромированным покрытием везде, кроме небольшой обтянутой пластиком части, за которую ее следовало держать. – Именно для этого нам и нужна эта игрушка.
Спустя десять минут его кудри оказались на полу, и он был готов надеть аккуратно сложенную форму армии США, которую подготовил для него Оскар Пейо. Превратившись в стриженного ежиком блондина, он сделался очень похожим на офицера, каким и являлся, если судить по знакам различия на зеленом форменном кителе. Он знал, что офицеры армии США обязаны носить знаки различия при воздушных перелетах. Это отнюдь не являлось самым незаметным способом путешествовать, но быть заметным
– А сейчас лучше всего уносить отсюда ноги, – сказала Анна. – Чем быстрее мы уберемся из этой страны, тем меньше будет опасность. Время играет на них, а не на нас.
Взяв вещи, они прошли по коридору и вышли на стоянку автомобилей.
Дорожную сумку Анны они бросили на заднее сиденье синего «Рено». Туда же положили и пластиковый пакет, полученный от Оскара. Там лежала пустая бутылка краски для волос, остриженные волосы и прочий мусор, который они не хотели оставлять. В сложившемся положении любая, самая жалкая мелочь могла погубить их.
– Я бы сказала, что мы разыгрываем последние оставшиеся карты, – заявила Анна, когда машина снова выехала на шоссе, ведущее на север. – Штрассер был одним из основателей. Мы найдем его.
– При условии, что он еще жив.
– А есть ли хоть какие-нибудь намеки на это в досье, собранном Зонненфельдом?
– Я перечитывал его сегодня утром, – ответил Бен. – Если быть честным, то нет. А сам Зонненфельд думал, что Штрассер умер, возможно, даже несколько лет назад.
– То ли умер, то ли нет.
– Возможно, что и нет. Вы неисправимая оптимистка. Но почему вы думаете, что нас не сцапают в Буэнос-Айресе?
– Черт возьми, вы же сами говорили, что нацисты, пользующиеся всемирной дурной славой, открыто живут там уже десятки лет. От местной полиции нам следует меньше всего ожидать неприятностей.
– А как насчет Интерпола?
– Я о них подумала – они могли бы помочь нам отыскать Штрассера.
– Вы что, и впрямь спятили? Предлагаете прямиком впереться в логово льва! У них же обязательно есть ориентировка на разыскиваемых преступников, в которой проставлено ваше имя. Скажете, нет?
– Вы, судя по всему, ничего не знаете о том, какие порядки в учреждениях Интерпола. Никто не проверяет ваши документы. Вас считают тем, за кого вы себя выдаете. Я бы сказала, что иметь с ними дело – это не самая сложная операция. А у вас есть предложение получше?
– Зонненфельд сказал, что вдова Герхарда Ленца, вероятно, еще жива, – задумчиво проговорил Бен. – Почему бы не допустить, что ей может быть что-то известно?
– Все возможно.
– Я постараюсь не забыть об этом, – сказал Бен. – Вы что, серьезно считаете, будто у нас есть шансы выбраться из этой страны неопознанными?
– Из этого аэропорта не проводится ни один трансатлантический рейс. Но мы можем добраться до какой-нибудь из европейских столиц. Я предлагаю разделиться. Вполне вероятно, что они разыскивают мужчину и женщину, путешествующих вместе.
– Конечно, вы правы, – согласился он. – Я полечу через Мадрид, а вы отправляйтесь через Амстердам.
Они снова погрузились в молчание; на сей раз не столь напряженное и более приятельское. Бен несколько раз ловил себя на том, что его взгляд перескакивает с дороги на Анну. Несмотря на все то, что им пришлось сегодня перенести, она была потрясающе красива. Как-то раз их взгляды встретились. Анна постаралась скрыть смущение за немного кривой усмешкой.
– Извините. Я все время пытаюсь привыкнуть к вашему новому арийскому офицерскому облику, – сказала она.
Еще через несколько минут Анна извлекла из сумочки свой сотовый телефон и, резко нажимая на кнопки, набрала номер.
Голос Дэвида Деннина казался жестяным, неестественно четким, что служило безошибочным признаком цифровой шифрованной связи.
– Анна! – воскликнул он. – С вами все в порядке?
– Дэвид, послушайте. Вы должны помочь мне – вы единственный, кому я могу доверять.
– Я вас слушаю.
– Дэвид, мне нужно все, что вы сумеете раздобыть на Йозефа Штрассера. Он был чем-то вроде старшего и еще более жуткого братца доктора Менгеле.
– Я сделаю все, что смогу, – немного неуверенно, расстроенным тоном ответил Деннин. – Не сомневайтесь. А куда мне отправить материал?
– Бэ-А.
Он сразу понял, что речь шла о Буэнос-Айресе.
– Но ведь мне, конечно, не следует посылать файл в посольство, не так ли?
– Как насчет отделения «Америкен Экспресс»? – Анна назвала ему имя, на которое нужно будет отправить материалы.
– Правильно. Чем меньше высовываешься, тем лучше.
– Да, мне тоже об этом говорили. Насколько плохо обстоят дела?
– Великая страна, великие люди. Но у некоторых довольно хорошая память. Почаще оглядывайтесь, Анна, прошу вас. А я немедленно займусь вашей просьбой. – Этими словами Деннин закончил разговор.
Главное помещение службы безопасности и пограничного контроля аэропорта Лилль- Лескин представляло собой большую серую лишенную окон комнату с низкими потолками, оклеенными шумопоглощающей плиткой. Одну стену почти полностью занимал белый киноэкран. Цветные фотографии преступников, находящихся в международном розыске, висели под черно-белой надписью «DEFENSE DE FUMER»[89]. Девять сотрудников иммиграционной службы и пограничного контроля границы сидели на складных стульях из хромированных металлических трубок и бежевой пластмассы, а их босс Бруно Паньоль, директор службы безопасности, давал наставления новой смене. Среди заступавших на дежурство был Марк Сюлли, и он изо всех сил старался не показать, насколько ему все это надоело. Он не питал ни малейшей любви к своей работе, но в то же время нисколько не хотел потерять ее.
Только на прошлой неделе, напомнил своим подчиненным Паньоль, они арестовали семь молодых турчанок, прилетевших из Берлина с контрабандным грузом в животах. Их наняли для использования в качестве «мулов»: они глотали презервативы, заполненные «белым китайским порошком»[90]. Обнаружение этих семи наркокурьерш было отчасти делом случая, но все же необходимо отметить Жана-Дэниела Ру (когда босс указал на Ру, тот привстал и поклонился, окинув товарищей по работе быстрым взглядом; он был польщен, но не хотел этого показать), который оказался достаточно внимательным для того, чтобы заметить первую из них. Поведение женщины показалось ему явно странным. Позже они узнали, что из одного плохо завязанного презерватива, находившегося в ее кишках, начало просачиваться содержимое. Фактически женщина получила чрезмерную дозу контрабандного наркотика. В больнице из ее кишечника извлекли пятнадцать шариков, завернутых в двойной слой латекса и перевязанных рыболовной леской. Каждый из этих шариков содержал несколько граммов чистого героина.
– А как их потом вынимают? – спросил один из офицеров.
– Выковыривают из задницы, – негромко, но внятно произнес Марк Сюлли, сидевший в заднем ряду.
