Все остальные расхохотались.
Багроволицый директор службы безопасности аэропорта нахмурился. Он не видел в том, о чем рассказывал, ничего смешного.
– Курьерша чуть не умерла. Это отчаянные женщины. Они готовы на все. Сколько, по вашему мнению, ей заплатили? Всего лишь тысячу франков, жалкую тысячу франков, и за них она чуть не умерла. Теперь ей предстоит отбыть очень длительное тюремное заключение. Эти женщины все равно что ходячие чемоданы. Прятать наркотики в своем собственном дерьме! А наша работа – не допустить яд в страну. Вы что, хотите, чтобы ваши родные дети подсели на это? И чтобы какой-нибудь толстож. ый азиат на этом разбогател? Они думают, что могут спокойненько таскать свой груз у нас под носом. А вы, надеюсь, сумеете их проучить?
Марк Сюлли уже четыре года служил в police aux frontiеres и отсидел сотни таких утренних пятиминуток. Каждый год лицо Паньоля становилось все багровее, а воротничок все туже сдавливал шею. Сюлли никогда не был тем человеком, о котором часто упоминали. Он и сам был о себе не слишком высокого мнения и нисколько не стыдился этого. Время от времени он принимался грызть ногти, но тут же одергивал себя. Босс однажды сказал ему, что он выглядит «неряхой», но когда Марк спросил его, в чем же это проявляется, тот только пожал плечами. В общем, никто и никогда не подумает поместить его на рекламный плакат в качестве идеального таможенника.
Марк знал, что он не нравится некоторым из его молодых коллег, тем, которые считали необходимым мыться с ног до головы каждый день, боясь, что от них будет пахнуть, как от нормального человека, а не как от ходячего куска ароматизированного мыла. Они щеголяли промытыми шампунем, коротко остриженными волосами и мило улыбались симпатичным пассажиркам, как будто собирались назначить им свидание. Марк считал их дураками. Из этого ни в коем случае ничего не вышло бы. Предпосадочный осмотр был верным способом чего-нибудь нанюхаться, особенно в том случае, когда лезешь на дно чемодана какого-нибудь выходца из «третьего мира», но заманить таким образом кого-нибудь к себе домой просто невозможно.
– А теперь две новые ориентировки, поступившие из DCPAF. – Direction centrale de la police aux frontiere[91] являлась национальным бюро, от которого они получали приказы. Паньоль пощелкал выключателями, и на экране появились фотографии, спроектированные прямо из компьютера. – Высший приоритет. Это американка. Мексиканского происхождения. Она профессионал. Если заметите ее, ведите себя с предельной осторожностью, будто имеете дело со скорпионом, понятно?
Понимающее хмыканье.
Сюлли, прищурившись, всмотрелся в изображение. Да, он не отказался бы дать ей пососать.
– Еще один, – продолжал директор службы безопасности. – Белый мужчина лет тридцати пяти. Вьющиеся каштановые волосы, зеленые или светло-карие глаза, рост приблизительно метр семьдесят пять. Возможно, что он серийный убийца. Скорее всего, тоже американец. Очень опасен. Есть основания считать, что еще сегодня он находился в стране и что он попытается выбраться за границу. Мы раздадим фотографии на все ваши посты, но мне хотелось бы, чтобы вы как следует пригляделись к ним прямо сейчас. Если окажется, что они вылетели из Лилль-Лескина и что наши люди позволили им ускользнуть, то отвечать за это буду не только я. Всем понятно?
Все закивали, и Сюлли вместе с ними. Его раздражало, что Ру, этот краснощекий выскочка, так выехал благодаря случайной удаче с этой шлюхой из гастарбайтеров. Но кто знает? Может быть, сегодня наступит звездный час Сюлли. Он еще раз всмотрелся в фотографии.
Бен высадил Анну на остановке автобуса, привозившего пассажиров в аэропорт, а затем поставил синий «Рено» на долгосрочную автомобильную стоянку при аэропорте Лилль-Лескин. Они должны были войти в аэропорт порознь и вылететь различными рейсами.
Они договорились встретиться в Буэнос-Айресе часов через десять.
При условии, что не произойдет никаких накладок.
Анна посмотрела на светловолосого, коротко стриженного американского армейского офицера и почувствовала уверенность в том, что ему удастся остаться незамеченным. Но, несмотря на все слова, которыми она ободряла Бена, она вовсе не была уверена в том, что это удастся ей. Она не подстригла и не покрасила волосы. Конечно, она изменила прическу и подобрала себе другую одежду, но, как бы то ни было, ее маскировка была очень слабой и примитивной. Она ощущала где-то пониже желудка ледяной ком – это был страх, который сам поддерживал себя, так как Анна хорошо понимала, что ничто не выдаст ее так окончательно и бесповоротно, как проявление этого самого страха. Ей следовало сосредоточиться. Ее обычная повышенная внимательность к окружающему могла теперь погубить ее. Прежде чем войти в терминал, ей было необходимо полностью избавиться от страха и беспокойства. Она представила себе, будто идет по лугу, заросшему бермудской травкой и одуванчиками. Она вообразила, будто держит за руку кого-то сильного и надежного. Это мог быть кто угодно – ведь она отлично сознавала, что всего-навсего выполняет мысленное упражнение, – но человеком, которого она представляла себе, был Бен.
Сюлли пристально рассматривал пассажиров, проходивших через его пост, высматривая признаки излишней нервозности или чрезмерной сдержанности, а также тех, у кого было слишком много или слишком мало вещей, и, конечно же, клиентов, имевших сходство с фотографиями, полученными из DCPAF.
Его внимание привлек мужчина, стоявший третьим. Он был примерно такого же роста, что и подозреваемый, имел курчавые каштановые волосы и все время позвякивал мелочью в кармане – нечто вроде нервного тика. Судя по одежде, он был, несомненно, американцем. Возможно, у него имелись основания для нервозности.
Он дождался, пока человек предъявит билет и паспорт офицеру охраны авиалинии, а затем вышел вперед.
– Всего несколько вопросов, сэр, – сказал Сюлли, прожигая подозрительного пассажира взглядом.
– Да, конечно, – отозвался тот.
– Прошу вас пройти со мной. – Сюлли подвел пассажира к своему посту возле билетной стойки. – Итак, что привело вас во Францию?
– Медицинская конференция.
– Вы врач?
Вздох.
– Я торговый агент фармацевтической компании.
– То есть торговец наркотиками! – Сюлли улыбнулся, хотя его взгляд остался настороженным.
– В каком-то смысле, – неохотно, словно не желая поддерживать шутку, ответил человек. На лице у него было такое выражение, будто он почувствовал дурной запах.
Американцы с их одержимостью гигиеной. Сюлли еще несколько секунд присматривался к пассажиру. У того было такое же угловатое лицо, квадратный подбородок, вьющиеся волосы. Но черты лица казались не совсем такими – слишком мелкими. К тому же Сюлли не заметил в голосе человека, когда тот отвечал на вопросы, настоящего напряжения. Сюлли попусту тратил время.
– Хорошо, – сказал он. – Желаю вам приятного полета.
Сюлли снова вернулся к очереди пассажиров, дожидавшихся регистрации, и тут же заметил белокурую женщину со смуглой кожей. Подозреваемая вполне могла покрасить волосы; все остальные приметы, кажется, подходили. Он направился к ней.
– Могу я взглянуть на ваш паспорт, мадам? – сказал он.
Женщина непонимающе уставилась на него.
– Votre passeport, s’il vous plat, madame, – повторил он по-французски.
– Bien sir. Vous me croyez tre anglaise? Je suis italienne, mais tous mes amis pensent que je suis allemande ou anglaise ou n’importe quoi.[92]
Судя по паспорту, она проживала в Mилане, и Сюлли подумал, что вряд ли американка могла говорить по-французски с таким вопиющим итальянским акцентом.
Больше в очереди не оказалось никого, кто выглядел бы хоть сколько-нибудь подозрительно. Перед белокурой итальянкой стояла баба с пятнышком на лбу и с двумя ревущими детьми. Насколько понимал Сюлли, такие не торопятся покидать его страну. Судя по тем темпам, с какими они переселяются во
