– Стресс может заставить людей делать потрясающие вещи. День за днем они сдерживают его, а потом, совершенно неожиданно – бум! – они взрываются. Когда это случается, то, я думаю, они сами удивляются не меньше, чем все окружающие.
– Я вам уже сказал, что пистолет мне подложили. Я не пользовался им. – Бен был мертвенно бледен, но говорил самым спокойным тоном, на какой был способен. Провоцировать детектива ни в коем случае не следовало, так как это привело бы только к отрицательному результату.
– И все же, по вашим собственным словам, вы убили человека, разбили ему голову голыми руками. Неужели это ваша обычная манера поведения?
– Это случилось при обстоятельствах, которые вряд ли можно назвать нормальными.
– Мистер Хартман, а что сказали бы о вас ваши друзья, если бы мне пришлось поговорить с ними? Могли бы они сказать, что вы отличаетесь вспыльчивостью? – детектив уставился на Бена странно задумчивым взглядом. – Может быть, они сказали бы, что вы… что вы имеете склонность к насилию?
– Они сказали бы вам, что я такой же законопослушный гражданин, как и они сами, – ответил Бен. – Не могу понять, к чему вы клоните.
Бен посмотрел на свои руки, те самые руки, которые ударили Кавано по черепу кронштейном лампы. Был ли он склонен к насилию? Обвинения детектива были нелепыми – он действовал исключительно в целях самозащиты, – и все же память перенесла его на несколько лет назад. Он даже сейчас мог совершенно отчетливо представить себе лицо Дарнелла. Дарнелл, один из его пятиклассников из Восточного Нью-Йорка, был хорошим мальчиком, смышленым и любознательным учеником, лучшим в своем классе. Но потом с ним что-то случилось. Его оценки стали хуже, а вскоре он и вовсе перестал сдавать домашние задания. Дарнелл никогда не дрался с другими детьми и все же время от времени появлялся с синяками на лице. Однажды после занятий Бен долго разговаривал с ним. Дарнелл изо всех сил старался не смотреть ему в глаза. Нетрудно было заметить, что ему страшно. В конце концов он все же признался, что Орландо, новый дружок его матери, не желает, чтобы он тратил впустую время на посещение школы, и требует, чтобы он помогал добывать деньги. «Каким же образом ты должен добывать деньги?» – спросил Бен, но Дарнелл ничего не ответил. Когда он позвонил матери Дарнелла, ее звали Джойс Стюарт, та отвечала раздраженно и уклончиво. Она наотрез отказалась прийти в школу, отказалась обсуждать сложившееся положение и даже не согласилась с ним, что дела идут не лучшим образом. В ее голосе тоже можно было уловить страх. Через несколько дней он нашел адрес Дарнелла в школьных бумагах и нанес визит ему домой.
Дарнелл жил на втором этаже здания с обшарпанным фасадом; лестничную клетку украшали многочисленные надписи на стенах. Звонок был сломан, но дверь подъезда была не заперта, так что Бен поднялся по лестнице и постучал в квартиру с табличкой 2B. Ему пришлось довольно долго ждать, прежде чем появилась мать Дарнелла. Было заметно, что она избита: на щеках виднелись синяки, губы распухли. Он представился и попросил разрешения войти. Джойс задумалась, а потом проводила его на маленькую кухню, тесно уставленную дешевой мебелью из бежевой «формайки»[9]. Открытое окно было завешено колыхавшимися на ветру желтыми хлопчатобумажными занавесками.
Вопли из глубины квартиры Бен услышал задолго до того, как в кухне появился дружок матери.
– Какого х…я вы сюда приперлись? – злобно спросил Орландо, высокий человек могучего сложения, одетый в красную майку в обтяжку и свободные джинсы. Бен подумал, что его телосложение типично для преступников: мускулатура верхней части туловища была настолько переразвита, что мышцы казались надетыми поверх туловища, как надувной спасательный жилет.
– Это школьный учитель Дарнелла, – чуть слышно сказала мать Дарнелла, почти не шевеля разбитыми губами.
– А вы… Вы опекун Дарнелла? – спросил Бен, обращаясь к Орландо.
– Черт возьми, лучше сказать, что я теперь его учитель. Только я учу его тому дерьму, которое ему необходимо знать. В отличие от вас.
Теперь Бен увидел и Дарнелла; от страха мальчик казался младше даже своих десяти лет, но все же он неслышно вошел в кухню, чтобы присоединиться к ним.
– Уходи, Дарнелл, – полушепотом приказала мать.
– Дарнеллу ни к чему забивать башку всем этим дерьмом, – заявил Орландо с улыбкой, выставлявшей напоказ ровный ряд сверкающих золотых зубов. – Дарнелл должен учиться двигать камни.
Бен почувствовал себя так, словно его ударили. «Двигать камни» – на жаргоне означало: продавать крэк.[10]
– Он же учится только в пятом классе. Ему всего лишь десять лет.
– Попали в самую точку. Малолетка. Копы отлично знают, что их бесполезно хватать. – Орландо снова рассмеялся. – Впрочем, я дал ему хороший выбор: торговать камнями или торговать своей задницей.
Эти слова, эта низкая жестокость, составлявшая суть этого человека, вызывали у Бена глубокое отвращение, но он заставил себя говорить спокойно.
– Дарнелл самый способный ученик в своем классе. Вы обязаны позволить ему добиться успеха.
Орландо фыркнул.
– Он отлично проживет на улице, как жил я.
А потом Бен услышал дрожащий голос Дарнелла; хотя он и срывался, но все же звучал решительно.
– Я не хочу больше этим заниматься, – заявил мальчик Орландо. – Мистер Хартман знает, что лучше. – И добавил громче и смелее: – Я не хочу быть таким, как вы.
– Дарнелл, не смей! – воскликнула Джойс Стюарт и вся сжалась, ожидая удара.
Но было поздно. Орландо резко извернулся и нанес десятилетнему мальчику удар в челюсть, от которого тот в буквальном смысле слова вылетел за дверь. После этого он обернулся к Бену.
– А теперь проваливайте-ка отсюда. Хотя лучше я помогу вам.
Бен почувствовал, что его до краев наполнила ярость. Орландо толкнул его раскрытой ладонью в грудь, но вместо того, чтобы отшатнуться, Бен сам ударил его, целясь кулаком в висок, затем ударил левой и принялся колошматить здоровяка, словно боксерскую грушу. От неожиданности Орландо застыл на несколько мгновений, оказавшихся решающими, а когда он пришел в себя, то его мощные руки могли лишь без толку колотить Бена по бокам – расстояние между ними было слишком маленьким для того, чтобы нанести сильный удар. К тому же, по-видимому, безумие гнева в какой-то мере заменяло анестезию; так или иначе, но Бен совершенно не чувствовал сокрушительных ударов, и вдруг Орландо мягко осел на пол. Впрочем, это был лишь нокдаун, а не нокаут.
Глаза Орландо снова уставились на него, но теперь наглый вызов в них сменился опасением.
– Вы сошли с ума, – пробормотал он.
Может быть, подонок прав? Что на него нашло?
– Если вы позволите себе еще раз хоть пальцем тронуть Дарнелла, – произнес Бен с подчеркнутым спокойствием, которого вовсе не ощущал, – я убью вас. – Чтобы усилить эффект, он говорил медленно, делая паузы между словами. – Надеюсь, мы понимаем друг друга?
Немного позже от своей приятельницы Кармен, работавшей в отделе социального обеспечения, Бен узнал, что Орландо в тот же день покинул Джойс и Дарнелла и больше к ним не возвращался. Впрочем, если бы Бену и не сказали об этом, он сам пришел бы к такому выводу при виде того, насколько лучше стала успеваемость Дарнелла, да и вообще его состояние.
– Ладно, парень, – сказал тогда Орландо, понизив голос. Он смотрел на Бена, лежа на полу кухни, и даже не пытался подняться. Потом он закашлялся и пробормотал: – Знаете, мне не нужны лишние неприятности. – Он еще несколько раз кашлянул и добавил: – Вы сошли с ума. Вы сошли с ума…
– Мистер Хартман, не будете ли вы так любезны приложить большой палец правой руки вот сюда? – Шмид указал на маленькое белое устройство; внизу на нем было написано «Идентификация отпечатков», а повыше сиял рубиновым цветом овальный стеклянный глазок.
Бен приложил к овальному стеклу большой палец правой руки, а затем левой. На экране компьютера, который стоял так, что он мог искоса видеть экран, немедленно появились огромные отпечатки его пальцев.
Шмид набрал несколько цифр и нажал «ввод». Противно запищал модем. После этого детектив снова повернулся к Бену и проговорил извиняющимся тоном:
– Теперь они отправились прямо в Берн. Через пять или десять минут мы все узнаем.
