– В таком случае вы понимаете, что вам запрещено обсуждать с посторонними любые вопросы деятельности фонда.
– Верно, – подтвердила Андреа, начиная нервничать.
– Забыть это легко. – Он произнес эти слова, подмигнув, однако Андреа его жест почему-то показался отнюдь не дружелюбным. – Очень важно постоянно это помнить. – Мужчина направился к двери.
– Благодарю вас. Буду иметь в виду.
Андреа постаралась не подавать вида, но ее опять начинала одолевать шпиономания. А что, если фонд действительно установил за ней наблюдение? Что о ее разговоре с Хэнком Сиджуиком уже известно? Неужели у нее дома установлена аппаратура прослушивания?
Чепуха. Андреа постаралась заверить себя, что все это чепуха, бредовые образы, порожденные возбужденным рассудком. Но разве не было ничего странного в том, как этот мужчина смотрел на нее: едва уловимая усмешка, какая-то странная фамильярность? Нет, это снова мания преследования.
Андреа уже собиралась спросить своего гостя, не встречались ли они раньше, но тот, перед тем как выйти на крыльцо, опередил ее предельно кратким объяснением:
– Вы очень похожи на свою мать.
От этих слов у нее в груди все похолодело. Она вежливо поблагодарила посланца.
– Извините, забыла, как вас зовут, – робко продолжила она.
– А я вам не называл свое имя, – бесцеремонно ответил мужчина.
С этими словами он развернулся и направился к ожидающему его лимузину. В этот самый момент зазвонил телефон.
Это была Синди Левальски из агентства недвижимости «Купер-Брандт». Андреа успела позабыть, что звонила ей.
– Итак, насколько я поняла, вас интересует жилая квартира на Манхэттене, – начала Синди. Голос бодрый, деловой, но дружелюбный.
– Совершенно верно, – подтвердила Андреа.
Она всегда мечтала о том, чтобы жить в Нью-Йорке, и сейчас, черт побери, она может себе это позволить: как-никак, у нее на счету в сберегательном банке зарабатывают два процента годовых двенадцать миллионов долларов. Андреа не собиралась задирать нос, но, с другой стороны, обманывать себя тоже нечего. И меньше всего на свете ей хотелось строить из себя мученицу, оставаясь «скромной», – это, наоборот, станет худшим притворством. У нее есть средства, чтобы перебраться в большой город. Подыскать себе что-нибудь миленькое. Что-нибудь
Синди Левальски занесла на компьютер в клиентскую базу данных все пожелания Андреа – размеры, местоположение и так далее – и установила ценовые пределы. Затем она уточнила, как пишется ее фамилия.
– Вы случайно не из
Андреа ответила, не колеблясь ни мгновения:
– Мой телефон у вас есть.
Для всего мира он был Лукасом. Рок-звезда, уроженец Эдинбурга не расставался с этим сценическим именем еще с тех дней, когда он только начинал карьеру в составе группы «Большая семерка»; и первый из четырех платиновых альбомов, которые он записал уже в одиночку, был назван, как говорится на профессиональном жаргоне, в «честь самого себя». Кто-то проследил частоту, с какой новорожденным мальчикам дают имя Лукас, и отметил на ней резкие всплески, совпадающие с выпуском очередного хита. Самым истовым поклонникам было известно, что на самом деле он появился на свет под именем Хью Берни, однако счет им шел на единицы. Истинной его сущностью уже давно стал Лукас. Он был Лукасом даже для самого себя.
Звукозаписывающая студия, сверкающая самой современной аппаратурой, развернутая в здании на Госфилд-стрит, в котором когда-то была школа для девочек, не шла ни в какое сравнение с тем, где ему приходилось работать до стремительного взлета его карьеры. И все же определенные стороны процесса оставались неизменными. Так, например, наушники начинали давить на голову, как это происходило всегда минут через двадцать. Лукас скинул их, затем надел снова. Джек Роулс, его продюсер прокрутил еще один вариант ритм-секции.
– Слишком тяжело, дружище, – сказал Лукас. – Все еще слишком тяжело.
– Но ты же не хочешь, чтобы эту песню унесло ветром, – мягко возразил Роулс. – Она подобна скатерти, которую расстелили на природе в ветреный день. Ее надо прижать чем-нибудь тяжелым. Например, камнем для керлинга.
– Да, но ты предлагаешь огромный валун. Слишком тяжелый. Ты понимаешь, что я хочу?
Это были тяжелые рабочие будни, лишенные блеска. Воздух в студии быстро становился душным – «спертым», как выражался Роулс. Механическая вентиляция отсутствовала, потому что она производила шум. Роулс сидел перед целой стойкой синтезаторов. В наши дни граница между продюсерами и музыкантами становилась все более размытой, и Роулс, в прошлом клавишник, сочетал обе функции. Лукас стремился получить нужное звучание – шедевр электронной акустики. Когда Лукас и Роулс учились вместе в Ипсвичском колледже искусств, они экспериментировали, используя в качестве музыкального инструмента обычный магнитофон. Оказалось, одно только шипение чистой ленты может стать мощным звуковым эффектом. И вот теперь Лукас был нацелен на нечто похожее.
– Как насчет того, чтобы попробовать два варианта? – произнес Роулс примирительным тоном, что в действительности означало его решимость любой ценой настоять на своем.
– Как насчет того, чтобы ты чуть прибрал басы? – усмехнулся Лукас, демонстрируя свою знаменитую ослепительную улыбку. «На этот раз ты меня не возьмешь, Джек».
Это был его первый альбом за последние два года, и Лукас привередливо следил за каждой мелочью. Он был в долгу перед своими слушателями. Перед своими поклонниками. Лукас терпеть не мог слово «поклонники», но суть его от этого не менялась. Как еще назвать людей, которые покупают не только альбомы, но и синглы? Которые обмениваются друг с другом так называемыми рабочими лентами? Которые знают музыку Лукаса лучше его самого?
За звуконепроницаемым стеклом появилась ассистентка, гротескными жестами показывая: «телефон».
Лукас непристойным жестом предложил ей убираться ко всем чертям. Он ведь предупредил всех, что не будет отвечать на звонки. Он работает. Всего через две недели должно начаться турне по Африке, так что времени на звукозаписывающую студию осталось в обрез. И из запланированных сессий надо выжать максимум.
Ассистентка появилась снова, держа в руке телефон, многозначительно показывая на него. «На этот звонок вы ответите», – изобразила она губами.
Сняв наушники, Лукас встал и прошел во временный кабинет, который он устроил себе в конце коридора.
– Они ответили согласием! – торжествующе воскликнул Ари Сандерс, его агент.
– О чем ты?
– Восемьдесят процентов от сборов. «Мэдисон сквер гарден». Ты гадаешь: как старине Ари Сандерсу удалось провернуть такое? Признайся, гадаешь. Забудь об этом. Волшебник никогда не раскрывает свои тайны!
– Ари, я тугодум-шотландец. Тебе нужно разложить все по полочкам. Я понятия не имею, о чем ты говоришь.
– Ну хорошо, хорошо, я ни в чем не могу тебе отказать. До нас дошли известия, что из-за проблем со страховкой администрация «Гарден» была вынуждена отменить гала-концерт блюза. Ты можешь в это поверить? Внезапно в расписании появляется огромная зияющая дыра. Субботний вечер, а в концертном зале не зажигаются огни, ты можешь в это поверить? И вот тут-то как раз твой верный рыцарь и совершает вооруженное ограбление. Разбой среди бела дня. Я говорю управляющему, что есть один парень, билеты на которого будут полностью распроданы за оставшиеся четыре дня, и это
