«Дженис индастриз»? – спросил президент, откинувшись в кресле. – Эта корпорация – главный подрядчик оборонной программы страны. Потерять веру в такую организацию – значит нанести удар по всей нации.
– И я вначале так думал.
– По-моему, так и есть.
– Однако, господин президент, как только что заметил мистер Хилл, коррумпированные элементы не желают устраняться.
– Но их можно использовать? – скорее утвердительно, нежели вопросительно, сказал президент.
– Боюсь, что нет. Чем глубже они окопаются в своих траншеях, тем более тайным будет их контроль. Они создают базу, чтобы передать ее тому, кого сочтут подходящим. Они действуют по своим собственным меркам. Их совет избранных перейдет в наследство им подобным, да еще имея невообразимые экономические ресурсы. Разоблачение – единственное решение проблемы. Немедленное разоблачение!
– А вы разве действуете не по собственным меркам, господин председатель ?
И снова Тривейна неприятно резанул тон, каким Хилл произнес его титул.
– Я говорю правду.
– Чью правду? – поинтересовался посол.
– Правда всегда одна, мистер Хилл.
– А ваш доклад? Он не был правдой, не так ли? Понятие «правда» меняется. И взгляды тоже.
– Да, потому что не все факты были известны. Уильям Хилл понизил голос и говорил теперь бесстрастно, невыразительно:
– Какие факты? Или какой-то один конкретный факт? Вы скомпрометировали свой подкомитет ради, как выяснилось, пустого предложения. Я говорю о президентстве...
У Тривейна перехватило дыхание. Он бросил взгляд на президента.
– Вы все знали...
– Неужели вы могли предположить иное?
– Странно, но я не слишком об этом задумывался. Предложение вообще-то показалось мне легкомысленным.
– Но почему? Предательством по отношению ко мне оно не было. Я попросил вас сделать определенную работу и вовсе не требовал за нее политической преданности или какой-то особой приверженности.
– Но вы требовали честности, господин президент, – четко проговорил Хилл.
– Что вы понимаете под честностью, господин посол? – парировал президент. – Напомнить вам о ваших собственных предостережениях по отношению к правде и чистоте? Нет-нет, мистер Тривейн, я вовсе не стараюсь показаться добрым. Или заботливым. Просто убежден, что вы действовали из лучших побуждений, – конечно, как вы их понимаете. Но это облегчает мою задачу. По ряду причин я конфисковал доклад, и главная из них – не дать вам разорвать страну на части. Остановить вас в вашем намерении через «Дженис индастриз» разрушить важную часть экономики страны. Отобрать средства к существованию, порушить репутации всех без разбора. Можете представить мое удивление, которое я испытал, читая доклад.
– Я считаю ваше утверждение странным, господин президент. – Тривейн взглянул президенту прямо в глаза.
– Не более странным, чем ваш доклад. Как и тот факт, что вы отказались назвать точную дату, – по крайней мере, отдельным лицам, – когда вы намерены дать ему ход. Вы ни о чем не сказали правительственному издательству, вы ничем не помогли экспертам из министерства юстиции.
– Я ничего не знал о подобной практике. Но если б и знал, это мало что изменило бы.
– Вежливость, целесообразность, элементарная самозащита должны были побудить вас ознакомиться с подобной практикой, – вмешался Хилл. – Но вы сосредоточили свой ум на других, более важных проблемах. Я вижу...
– Господин посол, вы стали давить на меня, едва я вошел в кабинет. Мне это не нравится. При всем уважении к вам вынужден просить вас остановиться.
– Не из самого большого уважения к вам, мистер Тривейн, должен заметить, что буду говорить так, как считаю нужным, если только господин президент не остановит меня.
– В таком случае, я прошу вас остановиться, Билл, – тут же сказал президент. – Мистер Хилл давно уже занимается такими проблемами, мистер Тривейн. Он пришел сюда задолго до моего появления. Неудивительно, что он более резок в отношении ваших действий, чем я. – Президент мягко улыбнулся. – Посол не был и никогда не станет настоящим политиком: Он уверен, что вы просто не хотите предоставить мне возможность остаться на второй срок. Что ж, желаю удачи, хотя и не уверен, что вам это удастся. Или удалось, если быть более точным.
Тривейн судорожно глотнул воздух.
– Ничего подобного не произошло бы, будь я хоть на секунду уверен, что вы собираетесь баллотироваться на второй срок. Извините. Мне действительно очень стыдно.
Улыбка исчезла с лица президента. Хилл попытался что-то сказать, но президент резким движением руки остановил его.
– Объяснитесь, пожалуйста, мистер Тривейн.
– Мне сказали, что вы не собираетесь выдвигать свою кандидатуру на второй срок... Что это ваше окончательное решение.
– И вы безоговорочно согласились с этим...
