– Да, конечно… Они уехали. Может быть, все это и впрямь ерунда. В октябре полиции обещали повысить жалованье. Возможно, они присматривают для себя дом поприличней. Подонки! Получают больше, чем я зарабатывал через пять лет после того, как стал юристом.
– По-моему, ты не в духе после вчерашнего.
– Наверное, ты права…
Он по-прежнему смотрел в окно.
– Горничная просила дать ей в среду выходной. Пообедаем в ресторане, хорошо?
– Ладно, – не оборачиваясь, бросил он.
Вирджиния шагнула к двери, ведущей в холл, но остановилась и оглянулась на мужа. Теперь Дик отвернулся от окна, и она заметила, что на лбу его выступили мелкие капли пота, хотя в комнате было прохладно.
Полицейский автомобиль свернул на восток к шоссе номер пять – основной магистрали, связывавшей Сэддл-Вэлли с расположенным в двадцати шести милях отсюда Манхэттеном, – и остановился у обочины над развязкой. Полицейский, сидевший справа от водителя, достал из ящика в передней панели бинокль с цейсовскими линзами и принялся внимательно разглядывать проезжающие по съезду «10А» автомашины.
Через несколько минут он дернул за рукав сидевшего за рулем Дженкинса, который лениво поглядывал на улицу через открытое окно. Дженкинс жестом приказал передать ему бинокль, приложил его к глазам и направил на автомобиль, в сторону которого указывал его напарник. Затем он кивнул и произнес только одно слово:
– Точно!
Патрульная машина резко рванула с места и повернула на юг. Дженкинс взял трубку радиотелефона.
– Говорит патрульная машина номер два. Направляемся к югу на Реджистер-роуд. Преследуем зеленый «Форд»-седан с нью-йоркскими номерами. Внутри негры или пуэрториканцы.
Сквозь слабое потрескивание из трубки донеслось:
– Понял вас, машина-два. Отгоните их подальше.
– Ясно. Будет сделано.
Патрульная развернулась и заскользила по длинному спуску на шоссе номер пять. Выехав на автостраду, Дженкинс надавил на педаль акселератора, и машина стремительно стала набирать скорость. Через минуту спидометр показывал девяносто две мили. Еще через четыре патрульная машина притормозила у поворота. В нескольких сотнях ярдов от шоссе стояли две телефонные будки – стекло и алюминиевый каркас ярко блестели в лучах знойного июльского солнца.
Автомобиль с полицейскими остановился, и напарник Дженкинса выбрался наружу.
– Мелочь есть?
– Послушай, Макдермотт, – рассмеялся Дженкинс, – пятнадцать лет служишь, а не научился носить в кармане мелочь, чтобы выходить на связь.
– Нечего острить. У меня есть один пятицентовик, но он с индейцем[2], я берегу его для коллекции.
– На… – Дженкинс вынул из кармана монетку и подал ее Макдермотту. – В один прекрасный день поступит сигнал о ядерной атаке, а ты пожалеешь десятицентовик с Рузвельтом, чтобы сообщить об этом в центр.
– Скажешь тоже…
Макдермотт, толкнув скрипучую блестящую дверь, вошел в телефонную будку и набрал цифру «0». В будке было душно, и он придерживал носком ботинка дверь, чтобы она не закрылась.
– Я доеду до развилки и развернусь! – крикнул ему Дженкинс.
– Ладно… Алло, станция? Свяжите меня с Нью-Хэмпширом. Код три-один-два, номер шесть-пять- четыре-ноль-один. Попросить мистера Ледера.
Телефонист принял заказ. Однако он не мог знать того, что в ответ на его вызов раздался звонок не в штате Нью-Хэмпшир, а совсем в другом месте: на одной из подземных станций междугородной связи сработало крошечное реле, и узкая намагниченная пластинка, опустившись на четверть дюйма ниже, произвела другое соединение. В результате зазвонил телефон в двухстах милях к югу от Сэддл-Вэлли, в двухэтажном особняке из красного кирпича, огороженном глухим забором высотой двенадцать футов, через который был пропущен электрический ток.
Этот особняк был одним из десяти тщательно охраняемых зданий, которые образовывали единый комплекс. Сразу за заграждением начинался густой лес. Местечко это называлось Маклин и находилось в штате Виргиния. Особняк же принадлежал Центральному разведывательному управлению, отгородившемуся от всего мира, надежно защищенному и независимому.
Сидевший за рабочим столом в одном из офисов второго этажа человек, облегченно вздохнув, смял в пепельнице недокуренную сигарету. Он очень ждал этого звонка и, с удовлетворением проследив, как колесики записывающего устройства автоматически пришли в движение, снял трубку.
– Говорит Эндрюс… Да-да, я плачу за разговор, – ответил он телефонистке.
– Докладывает Сэддл-Вэлли… – донеслось с другого конца провода.
– Говорите. Магнитофон включен.
– Все подозреваемые на месте. Кардоун с семьей только что вернулся из аэропорта Кеннеди.
– Мы знали, что он прилетел.
– Тогда какого черта мы мотаемся здесь?
– Там у вас опасная трасса. Он мог попасть в аварию.
– В воскресенье днем?
– Как и в любое другое время… Хотите статистику несчастных случаев на вашем участке?
– Да ну вас! Сидите там со своими компьютерами…
Эндрюс пожал плечами. Агенты-оперативники всегда чем-то недовольны.
– Значит, все трое сидят по домам, я правильно понял?
– Да, Таннеры, Тримейны и Кардоуны. Все, о ком шла речь. Первым двоим мы уже мозолили глаза. К Кардоунам заглянем через несколько минут.
– Есть что-нибудь еще?
– Пока нет.
– Как поживает супруга?
– Лилиан все поглядывает на здешние дома. По-прежнему мечтает купить что-нибудь в этом роде. Завидую Дженкинсу – он холостяк…
– На наше жалованье, Макдермотт, вряд ли что купишь.
– Я ей о том же сказал, так она предложила мне перевербоваться.
Эндрюс поморщился.
– Я слышал, там платят еще меньше.
– Не может быть… А вот и Дженкинс. Ладно, мы будем поддерживать связь.
Джозеф Кардоун вывел свой «Кадиллак» на кольцеобразную подъездную дорожку и остановился у каменных ступеней, ведущих к массивной дубовой двери. Он заглушил мотор, расправил плечи и с наслаждением потянулся, едва не задев согнутыми в локтях руками потолок автомобиля. Затем он вздохнул и повернулся назад, чтобы разбудить двух своих сыновей – шести и семи лет. Двенадцатилетняя дочь не спала. Она читала книжку комиксов.
Рядом с Кардоуном сидела его жена Бетти. Она выглянула из окна машины.
– В гостях хорошо, а дома лучше.
Кардоун рассмеялся и похлопал тяжелой ладонью по плечу жены.
– Должно быть, ты в самом деле так думаешь.
– Конечно.
– Вот-вот… Ты повторяешь эти слова всякий раз, когда мы возвращаемся сюда. Слово в слово.
– У нас чудесный дом, – улыбнулась Бетти. Кардоун распахнул заднюю дверцу автомобиля и обратился к дочери:
– Эй, принцесса! Выводи скорее братьев и помоги маме донести то, что полегче.
