оружием – тем, который взорвался. Ну, «Испанская армада». Это был француз, который вел какие-то дела насчет покупки оружия с тем греком.
– Дела?
– Про этого француза поговаривали, что он двойной агент – был двойным агентом.
Брайсон вспомнил длинноволосого, элегантно одетого француза, сидевшего в обеденном зале Калаканиса. Француз считался посланцем Жака Арно, самого богатого и влиятельного французского торговца оружием. Не являлся ли он при этом еще и сотрудником Директората или по крайней мере не работал ли и на него? Не значит ли это, что Жак Арно, французский торговец оружием, известный своими крайне правыми взглядами, находится в союзе с Директоратом – а значит, и с самым богатым частным лицом России?
А что, если на самом деле два могущественных бизнесмена, русский и француз, контролируют Директорат и используют его для подстрекания мирового терроризма? И какова в таком случае их цель?
Они оставили братьев-итальянцев в старой церкви, связанных и с заткнутыми ртами. Брайсон попросил Лейлу, имевшую медицинскую подготовку, попытаться остановить кровь, сочившуюся из простреленного колена Паоло, и наложить давящую повязку на рану.
– Но как вы можете заботиться о человеке, который пытался убить вас? – некоторое время спустя с искренним удивлением спросила Лейла.
Брайсон пожал плечами:
– Он просто выполнял свою работу.
– Мы в Моссаде привыкли действовать иначе! – с возмущением произнесла Лейла. – Если человек попытался убить тебя и потерпел неудачу, ни за что не позволяй ему уйти. Это нерушимое правило.
– У меня другие правила.
Они устроились на ночь в безымянном маленьком hospedaje на окраине Сантьяго-де-Компостелла. Лейла первым делом обработала рану Брайсона: промыла ее перекисью водорода, приобретенной в аптеке, наложила шов и покрыла антибактериальной мазью. Женщина работала быстро, с ловкостью профессионального медика.
Оценивающе взглянув на обнаженный торс Брайсона, Лейла провела пальцем вдоль длинного ровного шрама – памяти о ране, которую нанес Нику Абу Интикваб в Тунисе, во время последнего задания Брайсона, и которую высокооплачиваемые хирурги Директората зашили с такой искусностью. Зажившая рана больше не болела, но память осталась – по-прежнему болезненная.
– Памятка от старого друга, – мрачно произнес Брайсон. За маленьким окошком шел дождь, барабанил по крышам и замшелым каменным стенам.
– Ты чуть не умер.
– Мне обеспечили хороший врачебный уход.
– На тебя часто нападали, – Лейла указала на след от другой раны, небольшой, размером с десятицентовую монету, пятачок сморщенной кожи на правом бицепсе. – А это? – поинтересовалась она.
– Еще одна памятка.
Брайсона снова захлестнули воспоминания о Непале, необыкновенно мощные и яркие, – о наводящем страх военном советнике по имени Анг Ву, офицере-ренегате китайской армии. Брайсон задумался – а что же на самом деле произошло в той перестрелке? Каков был истинный смысл его задания и в чьих интересах оно выполнялось? Неужели он и вправду был лишь орудием зловещего заговора, сути которого до сих пор не понимал?
Столько крови было пролито, столько жизней потрачено впустую! И ради чего? Чем была наполнена его собственная жизнь? Чем больше Брайсон узнавал, тем меньше он понимал. Ник подумал о своих родителях, о том, как в последний раз видел их живыми. Неужели их действительно убили по приказу негласных руководителей, стоящих за Директоратом? Брайсон подумал о Теде Уоллере, человеке, которому он некогда доверял, как никому другому, и ощутил вспышку гнева.
Как там Никколо, наемник-фриульянец, назвал себя и своего брата – пушечным мясом? Эти люди нанимали рабочую силу, пешек для отвратительной игры, правила которой пешкам никто не объяснял. Брайсону вдруг подумалось, что на самом деле он ничем не отличается от братьев-наемников. Все они были всего лишь инструментами, которыми пользовалась какая-то неведомая сила. Всего лишь пешками.
Все это время Лейла сидела на краю кровати. Теперь же она поднялась и прошла в крохотную ванную комнату, и несколько мгновений спустя вернулась со стаканом воды.
– Аптекарь дал мне антибиотики. Я сказала, что утром занесу рецепт, и он все порывался нагрузить меня такой кучей таблеток, что их хватило бы засыпать тебя с головой.
Она вручила Брайсону стакан и несколько капсул. В Брайсоне тут же заговорила привычная подозрительность: что это за безымянное лекарство она ему подсовывает? Но голос разума заглушил подозрительность, заявив: «Если бы она хотела убить тебя, она бы это уже сделала – за последние двадцать часов ей представлялась для этого масса возможностей. И кроме того, тогда ей бы уж точно незачем было рисковать своей жизнью, спасая твою». Брайсон проглотил капсулы и запил их глотком водопроводной воды.
– У тебя отсутствующий вид, – сказала Лейла, собирая медикаменты. – Как будто ты где-то далеко отсюда. Ты думаешь о чем-то неприятном.
Брайсон поднял взгляд и медленно кивнул. Делить комнату с красивой женщиной – пусть даже спальные места были распределены вполне целомудренно: Лейле отвели кровать, а Нику диван – такого с ним не случалось со времен неожиданного исчезновения Елены, то есть уже несколько лет. Время от времени подворачивались всяческие возможности, но Брайсон продолжал вести монашеский образ жизни. Он словно наказывал себя – за какие-то свои поступки, заставившие Елену уйти.
Свои ли?
А какая часть их совместной жизни была задана и срежиссирована Тедом Уоллером?
Брайсону снова вспомнился один момент, очень важный момент, когда он солгал Елене. Он солгал, чтобы защитить ее. Он кое-что утаил от нее. Уоллер очень любил цитировать Блейка. «Мы готовы уверовать в ложь, коль не видим ее во взгляде», – продекламировал бы он.
Но Брайсон вовсе не желал, чтобы Елена увидела, узнала, что он сделал для нее.
Теперь же Ник снова принялся копаться в воспоминаниях, воскрешая тот вечер в Бухаресте, который он утаил от Елены.
Что есть правда? Где ее искать?
Преисподняя, где обретаются специалисты по закулисной деятельности, несмотря на всю свою паранойю и вечные разборки, весьма тесна, и слухи по ней расходятся быстро. И вот из нескольких надежных источников к Брайсону дошли сведения о том, что группа бывших «чистильщиков», работавших на Секуритате, предлагает крупную сумму денег за любую информацию, которая помогла бы определить местонахождение доктора Андрея Петреску, математика и криптолога, предавшего революцию и продавшего на сторону шифры правительства Чаушеску. Ко всему, что было связано с переворотом, свергнувшим правительство их покровителя и устранившим их от власти, озлобленные бывшие сотрудники зловещей тайной службы относились с величайшей горечью. Они не намерены были ни прощать предателей, ни забывать о них, и были преисполнены решимости настичь их и отомстить любой ценой – и неважно, сколько времени на это уйдет. Они избрали своей мишенью нескольких перебежчиков, и в их числе – Андрея Петреску. Они желали, чтобы все счета были оплачены и месть свершилась.
Действуя на ощупь, Брайсон договорился о встрече с главой «чистильщиков», некогда бывшим второй по значению фигурой в Секуритате. Встреча должна была состояться в Бухаресте. Хотя чину из Секуритате ничего не было известно о человеке, которым прикидывался Брайсон, Ник потрудился засвидетельствовать серьезность своих намерений. Было отправлено письмо, гласящее, что Брайсон обладает некой срочной информацией, которая, несомненно, должна представлять большой интерес для «чистильщиков». Он обязался прийти на свидание один – так чтобы это можно было проверить; так же должен был поступить и чин из Секуритате.
Для Брайсона это было личным делом. Он занялся им без ведома Директората. Подобные несанкционированные встречи в его службе крайне не приветствовались – слишком уж велики могли оказаться последствия. Но Брайсон не мог попросить разрешения на встречу, поскольку рисковал нарваться
