набросать на бумаге свои соображения и таким образом взвесить свои возможности, прикинуть, как действовать дальше. Утром он намеревался посетить центральную больницу штата и Бостонскую публичную библиотеку.
Комната мало чем отличалась от подобных ей убежищ во всех дешевых отелях больших городов: постель продавлена, узкое окно выходит во двор-колодец. Но одно преимущество у таких местечек имеется. Здесь никто никогда не задает вопросов. И у дешевых отелей есть место под солнцем, особенно для тех постояльцев, которые не хотят сливаться с окружающим миром. Одиночество – неотъемлемое право любого человеческого существа, его не проигнорируешь, это право. Наконец Скофилд оказался в безопасности и мог собраться с мыслями, поверяя свои рассуждения бумаге.
К половине пятого утра он заполнил плотным ковром записей семнадцать страниц – факты, соображения, перспективы. Он выписывал слова очень аккуратно, разборчивым почерком – записи должны быть легкочитаемы. Для интерпретаций разного рода места не оставалось: все, что он узнал за последние часы, воспринималось однозначно. Он повалился на продавленную койку и закрыл глаза. Два-три часа сна – вот что ему было нужно теперь. Он словно со стороны услышал свой собственный возбужденный шепот: «Талейников, продержись! Тони, любовь моя, моя дражайшая любовь! Будь жива… храни рассудок!»
Женщина-дежурная в регистратуре была очень удивлена просьбой Скофилда, но у нее не было формальных причин отказать. Истории болезней и прочая документация не являются сверхсекретными бумагами, и человеку, предъявившему служебное удостоверение, нельзя не пойти навстречу.
– Наш уважаемый конгрессмен хотел бы получить имена врачей и медсестер, которые предоставляли ему свои услуги во время его пребывания здесь в пятьдесят третьем – пятьдесят четвертом годах, так? – Она повторила просьбу Брэя, демонстрируя служебную выучку. – Иными словами, с декабря по март?
– Совершенно верно. Как я уже сказал, в следующем месяце получается что-то вроде юбилея. Прошло двадцать лет с момента «отмены приговора», как он выразился. Между нами говоря, он намерен преподнести каждому небольшой медальон с выгравированными именами и словами его благодарности.
Женщина на секунду замерла.
– Это так похоже на него, не правда ли? Он все помнит. Большинство людей, пройдя через такие страдания, не желают даже вспоминать. Думают, вот я выкарабкался и идите все к черту! И так до следующего раза, не как он! О, он такой заботливый, если вы понимаете, что я хочу сказать.
– Да, я понимаю. Хочу еще раз подчеркнуть конфиденциальный характер моего пребывания здесь. Эта персона не желает, чтобы его жест благодарности был разрекламирован. В настоящий момент, к примеру, вы – единственный человек в Бостоне, который в курсе…
– О, вы можете не беспокоиться. Как говорили в детстве, мой рот будет закрыт на замок.
Она подошла к шкафу, где хранились папки с историями болезней.
– Вот эта папка вам как раз и нужна. – С этими словами она достала с полки пухлый том и положила его на соседний свободный стол. – Запомните, здесь имена хирургов, анастезиологов, консультантов – короче, всех, кто был в штате в тот момент или получал почасовое дежурство. Здесь же перечень медикаментозных средств, описание оборудования, препаратов. Но это, я думаю, вас не заинтересует. Когда закончите, просто оставьте папку на столе.
– Очень хорошо, – похвалил Брэй. – Я положу ее на место, когда закончу, чтобы не беспокоить вас. Еще раз спасибо.
Он листал страницу за страницей, и перед ним вставала картина возвращения к жизни. С медицинской точки зрения Брэй был не в состоянии оценить проделанное, понять смелость эксперимента. Но итог был потрясающим, ведь «Скорая» доставила в больницу скорее труп Джошуа Эпплетона. Судороги, конвульсии, беспамятство, тяжелейшие ранения черепа и грудной клетки. Далее шло подробное описание мер и средств по спасению.
Битва врачей за жизнь, невероятные усилия медицинского персонала, – и произошло чудо. Через несколько недель организм сам начал бороться со смертью. На протяжении первого месяца постоянно работали два хирурга и восемь медсестер, сиделок, нянечек. Затем имена хирургов сменились: тех, первых, убрали – пришли новые с командой своих медсестер, менявшихся каждые сорок восемь часов. Скофилд отобрал пятнадцать имен, из них конкретно пять показались ему самыми важными.
Он поставил папку на место и вернулся к регистратурной стойке.
– Скажите, не могли бы вы сделать мне… скорее, нашему конгрессмену еще одно одолжение?
– Конечно, если я в состоянии…
– Я выписал имена, но мне необходимы небольшие уточнения. Ведь прошло, ни много ни мало, двадцать пять лет, и кое-кто, наверное, находится нынче в других местах. Мне бы очень не помешало узнать их теперешние адреса.
– Я, видимо, здесь ничем не помогу. Но я могу послать вас наверх, – сказала она, снимая телефонную трубку. – Там есть полная картотека. Они счастливые там, мерзавцы, – используют компьютеры!
– Еще раз считаю своим долгом напомнить вам о строгой конфиденциальности моего визита!
– Да не беспокойтесь вы! Даю слово. Моя подруга здесь всем заправляет!
Негр, служащий компьютерного центра, казалось, был недоволен тем, что его побеспокоили. Будучи студентом, он все свободное время занимался, потел над учебниками.
Он торопливо подобрал ключи и сказал:
– Вообще-то, ничего особенного, что вызвали меня. Просто у меня завтра экзамен, а с этими данными любой школяр сам справится.
– А какой экзамен? – спросил Брэй.
– Третичная передача.
Скофилд недоуменно взглянул на паренька.
– Однажды кто-то употребил это слово при мне, когда я был еще школьником. И я не знал, что значит «третичная».
– Третичная – «третьестепенная»… Вы, наверное, Гарвард закончили? Вот волынка! Я на Технологическом.
– Ну, что там у тебя на экране, – спросил Брэй в нетерпении, когда паренек ввел данные о первом хирурге.
– У меня все ясно, а вот у вас – ничего!
– Как это? – оторопел Брэй.
– Доброго доктора не существует. Во всяком случае, в этом заведении.
– Чушь какая-то! Он ведь упомянут в истории болезни Эпплетона.
– Ну, не знаю! У меня на экране: «Нет данных».
– Я кое-что понимаю в таких машинах. Они легко выдают ошибку в программе.
– Да, выдают то, что стерто как ошибка, точнее, как ошибочное. «Выдают» – в смысле «разоблачают».
– Ну что ж, давай второго!
– Про этого мы хоть знаем, что с ним случилось. Он умер здесь, на третьем этаже. Кровоизлияние в мозг. Не помогла ему его медицина, не доучился.
– Ты о чем это?
– Он умер в тридцать два года. Вот подлость – помереть в тридцать два!
– И с этим тоже нечто неординарное. А дата его смерти?
– Двадцать первое марта 1954 года.
– Эпплетона выписали тридцатого марта, – проговорил Брэй себе под нос. – Ну ладно, идем дальше. Вот имена трех медсестричек.
Компьютер выдал:
«Кэтрин Коннэли. Скончалась 26.3.54.
Элис Бонелли. Скончалась 26.3.54
Джэнет Драмонд. Скончалась 26.3.54».
Студент опустился на стул. Похоже, он был малый с головой.
– Видать, тут эпидемия была у них в том марте. Март – свирепый месяц, а двадцать шестое стало плохим днем для трех молоденьких девочек в белом.
– А причина смерти есть? Диагноз?
