– Разумеется, нет. Обычно он ходит в Пьомбино. И я щедро плачу за это отклонение от курса, не раздумывая, не считаясь с потерями.
– Как великодушно с твоей стороны!
– А почему бы нет? Ты всегда был справедлив ко мне.
– А почему бы нет? – парировал Скофилд. – Ты всегда доставлял меня куда требовалось. – Он полез в карман и извлек пачку купюр. – Но боюсь, предстоят кое-какие уточнения. Начать с того, что мне нужны две лодки. Одна пойдет из Бастии на юг, вторая – на север, и обе должны держаться берега в пятидесяти метрах. К каждой подойдет моторка, которая тут же удалится. Я сяду на одно судно, русский – на другое. Мы посигналим вам. Как только мы окажемся на борту, сразу выходите в открытое море, а там ляжете на курс, но направление и цель должны быть известны лишь капитанам обеих лодок да нам двоим.
– Слишком много сложностей! Они совершенно ни к чему. Я ведь дал тебе слово.
– И я ценю его, Сильвио, а потому, пока оно запало мне в сердце, сделай так, как я говорю.
– Конечно-конечно, – поспешил согласиться Монтефьори. – Но ты понимаешь, что это обойдется мне недешево?!
– В таком случае расходы принято покрывать, не так ли?
– Ты все понимаешь! Как это радует!..
– Для начала прими вот это. – Скофилд протянул Сильвио еще одну, на сей раз очень пухлую пачку купюр. – И знай, что твоя деятельность не во благо Вашингтону останется в тайне. Это само по себе уже кое-что, если говорить о моей благодарности тебе, ведь ты ценишь свою жизнь, не так ли? Здесь пять тысяч долларов.
– Мой дражайший! Но ведь мы условились о десяти! Положась на твое слово, то есть, я хочу сказать, именно потому, что я верю тебе, я вошел в такие расходы… – Монтефьори вновь облился потом. Мало того, что он рискует ради этого предателя, проигнорировав указания Вашингтона, так эта свинья собирается еще и надуть его на кругленькую сумму!
– Я не закончил, Сильвио! – оборвал его Скофилд, заметив волнение собеседника. – Ты больно озабочен деньгами. Я помню, что обещал десять тысяч, и ты их получишь. Я должен тебе еще пять, не считая дополнительных расходов, ведь так?
– Совершенно верно. Расходы просто ужасающие.
– Нынче это недешево, цены кусаются, – согласился Брэй. – Давай договоримся: я даю пятнадцать процентов сверх условленной суммы. Идет?
– С другими я бы поторговался, но с тобой – никогда!
– Значит, на том и порешим. Остается только вручить тебе недостающую сумму.
– Эта твоя фраза беспокоит меня, ибо она подразумевает последующую доставку. А я трачусь сейчас. Это нельзя откладывать.
– Перестань, Сильвио! Тебе ведь доверяют твои люди. Пусть подождут несколько дней.
– Несколько дней?! Ты опять пугаешь меня. За несколько дней ты можешь оказаться в Сингапуре или в Москве. Говори точнее, выскажись насчет оставшихся денег определенно!
– Конечно. Деньги будут на траулере. Я еще не решил, на каком. Ты легко найдешь их под передней переборкой справа от центральной стойки. Они будут в углублении – сверху пятно свежей краски, рядом со шпангоутом. Еще раз говорю тебе: ты найдешь их без труда.
– Матерь божья! Да и другие ведь смогут…
– С чего бы им? Никто не станет искать их, пока ты не дашь объявление.
– Ох, это слишком рискованно! У меня в команде днем с огнем не сыщешь такого, кто отказался бы прибить мать родную на глазах у священника за такие денежки. Нет, правда, мой дорогой друг, приди в себя!
– Не дрейфь, Сильвио! Просто приходи в гавань встречать свои траулеры. Если не обнаружишь выпиленный кусок дерева, покрашенный вновь, отыщешь человека без руки. Его и спросишь.
Монтефьори снова вспотел: а вдруг ловушка?
– Я отряжу моего брата в гавань.
Да, американец – не подарок, с ним нелегко иметь дело. Кто его знает? Не перекупит ли команду… А затем ищи его на Волге или на Ниле. Скофилд словно читал мысли корсиканца.
– Не бойся, Сильвио! Я не переиграю. И не донесу никому на тебя. Найдешь ты свои деньги! Будь уверен. Понимаешь, может, нам еще придется иметь контакты. И очень скоро…
– Ладно, не забегай вперед, Брэндон. И не говори больше ничего, пожалуйста. Я ничего не хочу знать о твоих дальнейших планах. Такой груз ответственности! Какие будут сигналы?
– Простые. Две вспышки света, повторенные несколько раз или подаваемые, пока траулеры не сбросят якорь.
– Это похоже на сигналы с просьбой о помощи. Я не ручаюсь. Может произойти недоразумение… Чао, мой дорогой друг! – Монтефьори утерся платком и направился к двери.
– Сильвио!
– Да?
– Смени рубашку!
Оба постоянно наблюдали за ней вот уже почти два дня, молчаливо согласившись, что решение относительно нее надо принять как можно скорее. Или она станет связной и будет работать на них, или должна умереть. У них не было нейтральной полосы, или «ничейной» земли с подходящей тюрьмой, куда ее можно было отправить.
Связь необходима им обоим. Они не могли общаться непосредственно, это чрезвычайно опасно. Им нужен свой человек в конкретном месте, под прикрытием, знающий шифры и коды, к тому же аккуратный и надежный. Способна ли Антония на эту роль, а если да, то поймет ли степень риска, на который ей предстоит пойти?
Она оказалась достаточно проворна, ловка и смела, осторожна и бдительна к тому же. И все-таки она оставалась для них загадкой. Временами она становилась беззащитна, покорна, тиха и молчалива. Чаще казалась пугливой, глаза ее высматривали что-то настороженно, словно она поминутно ждала нападения, боясь, что кто-то накинет ей петлю на горло или схватит сзади и начнет душить. А ведь солнце пока спокойно светило над ними и никаких нападений не предполагалось… во всяком случае, в ближайшее время.
Антония была странной девушкой, и обоим мужчинам казалось, что она что-то скрывает.
Что бы это ни было – если было, – она, похоже, не собиралась раскрываться перед ними. В минуты отдыха она не расслаблялась, замыкалась в себе и не позволяла разговорить ее.
Но она выполняла все, что ей поручали и о чем просили. Она беспрепятственно довела их до Бастии и даже проявила инициативу: обеспечила им благополучный переезд, воспользовавшись рабочим автобусом, курсировавшим между пригородом и гаванью. Талейников сидел с ней впереди, а Скофилд остался стоять в проходе, следя за пассажирами.
Продвигаясь к цели, они выбирались и на многолюдные улицы, причем Скофилд держался сзади поодаль, наблюдая за девушкой. Никто не обращал на них внимания, никакого «хвоста» не обнаружилось.
Скофилд велел ей войти в бар на берегу, в злачное место, куда даже отпетые корсиканцы не решались заходить и где собирались лишь отбросы общества. Внутри они вновь разделились: Брэй подсел за столик к русскому, Антония заняла место за соседним столом. Ее окружали пьяницы, но это тоже было на руку проверявшим ее мужчинам, так как они хотели узнать, сумеет ли она постоять за себя.
– Ну, что ты думаешь? – спросил Талейников.
– Не могу сказать наверняка. Она неуловима, я не пойму ее, – отвечал Скофилд.
– Может, ты слишком много от нее требуешь? У нее ведь эмоциональный шок, она пережила смерть бабушки, и ее реакция вполне объяснима. Я думаю, со временем с ней все будет в порядке, и мы сможем ее использовать. Если бы она была абсолютно неспособна, мы бы узнали это довольно скоро. А нам нужен связной. Будем честны и признаемся самим себе: нам не к кому больше обратиться. Есть ли хоть где-нибудь такой человек, которому ты можешь доверять? Или я?..
– Именно ее стресс и беспокоит меня, – прервал его Брэй. – Я думаю, она пережила его задолго до того, как мы с ней встретились. Она говорила, что приехала в Порто-Веккьо, чтобы на время избавиться от
