– Я даже лишился дара речи, пилигрим! – признался Герцог.
– Это то, о чем мы всегда мечтали! – высказался Марлон на великолепном английском. – Это то, чего мы всегда хотели!
– Потрясающе!
– Ошеломляюще!
– Мы сыграем самих себя!
– И будем по-прежнему вместе!
– Ура! Да здравствует Голливуд!
Словно прайд покалеченных львов, спасенных от наводнения в африканском вельде, члены «смертоносной шестерки» с превеликим трудом поднялись на ноги и, нетвердо ступая, натыкаясь друг на друга, образовали неровный круг. А затем, вихляясь, как марионетки, начали танцевать, оглашая гостиную громким неестественным смехом. В исполняемом ими отдаленном подобии тарантеллы ощущался привкус хмельного веселья шахтеров, проводящих свой праздник на лоне природы.
Торжествующие крики приближались к крещендо, когда в гостиную спустился по лестнице Дези- Один.
– Ты действительно великий человек, генерал! – обратился он к Хауку. – Посмотри, какие они счастливые! Это ты заставил их чувствовать себя так замечательно!
– Скажу-ка я тебе кое-что, Ди-Один, – ответил Маккензи, вытаскивая из кармана изуродованную сигару. – Самому-то мне вовсе не весело. Я чувствую себя, как крыса в сточной канаве, а может быть, и вдесятеро хуже.
И в первый раз за все время их знакомства с момента встречи в мужском туалете аэропорта Лоуган Дези-Один поглядел на Хаука неодобрительно. Долгим и суровым взглядом.
Уоррен Пиз, облаченный в пижаму, слетел вниз по лестнице своего в меру элегантного дома в пригороде Фейрфакса, промчался через гостиную, в которую падал свет от лампы, горевшей в прихожей, перепутал двери, врезался в какую-то стену, тут же в панике изменил курс и, попав наконец в свой кабинет, ринулся к мигавшему вовсю аппарату. Нажал на три кнопки, прежде чем нашел нужную, ощупал письменный стол в поисках лампы и, включив ее, с криком упал на стул.
– Где вы, черт возьми, были? Вас не могли разыскать целый день и всю ночь, сейчас же – четыре утра! С каждым часом мы приближаемся к катастрофе, а вы как в воду канули! Я требую объяснений!
– У меня начались рези в животе, сэр.
– Что? – завопил Пиз.
– С желудком не все в порядке. Газы, господин секретарь.
– Я не верю вам! Стране грозит беда, а у вас – газы?
– Ну это-то от нас никак не зависит…
– Где вы были? И где эта ваша чертова группа? Да и вообще, что происходит?
– Ну, ответ на ваш первый вопрос тесно связан с ответами на второй и третий.
– Что вы сказали?
– Видите ли, все – моя кислотность… И эти газы… Из-за них я не смог связаться вовремя со своей группой, остановившейся в Бостоне. И поэтому чуть позже мне пришлось самому отправиться туда, естественно, тайком, – чтобы встретиться со своими агентами.
– Куда «туда»?
– В Бостон, конечно. Летел из Мейкона – на «Эйр-Форс-Реконн». Прибыл на место часа в три пополудни, иначе – вчера днем. И тотчас же, понятно, отправился в отель… Очень милая гостиница!
– Рад это слышать! И что же дальше?
– Само собой разумеется, вел я себя крайне осторожно. Мы же ведь не хотели, чтобы кто-то выяснил вдруг, что эта группа связана с нами. Думаю, вы не станете мне возражать.
– Я согласен с вами каждым расстроенным нервом в моем организме! – крикнул госсекретарь. – Но, бога ради, ответьте мне: вы не надевали своего мундира?
– Что вы, господин секретарь! Я же отправился туда тайком. И, ясно, был в штатском. А поскольку в отеле я заметил одного из отставных интендантских офицеров Пентагона, работающих там, мне пришлось прибегнуть к своеобразной уловке. Покопавшись в скарбе своих ребят, я обнаружил парик, который мне прекрасно подошел. Правда, на мой вкус, он слишком уж рыжий, но несколько прядей седых волос компенсируют частично этот недостаток…
– Прекрасно, прекрасно! – перебил генерала Пиз. – И что же вы разузнали?
– В одном из номеров, – мне, понятно, было известно, где они разместились, – я застал странного маленького человечка и тотчас же узнал его голос, поскольку не раз говорил с ним из Беннинга. Это безобидный старичок, которого ребята попросили за мзду подежурить у телефона, с чем он неплохо справлялся. Замечу попутно, на чердаке у него мало что есть, но это при данных обстоятельствах – только плюс: он принимает сообщения, не вникая в их суть.
– Но что он сказал, ради всего святого?
– Повторил то же, что я уже слышал от него по телефону столько раз, что и не сосчитать. А именно: господ, которые наняли его посидеть тут во время их отсутствия, вызвали куда-то по делу. И это все, что он знал.
– И больше ничего? Так что же, выходит, они попросту исчезли?
– Возможно, группа уже в расположении противника, господин секретарь. Как я уже объяснял, каждый из них – единственный в своем роде, и поэтому, давая им очередное задание, мы наделяем шестерку самыми широкими полномочиями и предоставляем ей практически полную свободу действий, зная, что многое зависит от смекалки наших агентов и их мгновенных реакций, которые они в себе развили.
– Чушь! – завопил Пиз.
– Вовсе нет, сэр, то, что отличает их, обычно называют импровизаторским талантом.
– Короче, вы хотите сказать, что не знаете, что там, черт возьми, происходит? У вас что, нет с ними связи?
– Нередко бывают такие обстоятельства, когда разговор нельзя доверить телефону, – не важно, обслуживает ли данная телефонная сеть военных или гражданских.
– Кто это придумал? И почему вы не отвечали на мои звонки?
– С «Эйр-Форс-Реконн», на котором я летел в Бостон, господин министр? Может быть, вы хотите, чтобы номер вашей релейной связи был занесен в компьютеры авиалиний?
– Конечно, нет!
– Ну а когда я добрался до Бостона, у меня просто не было возможности узнать о ваших звонках.
– Но почему же вы не связались с моим офисом, чтобы справиться, не спрашивал ли вас кто-нибудь из вашей группы?
– Мы работаем в условиях глубокой конспирации. У моей группы только два номера. Один из аппаратов, по которым она может связаться со мной, установлен в ванной комнате, примыкающей к моему кабинету в Беннинге, и, когда он начинает работать, под крышкой письменного стола загорается лампочка. Другой же спрятан в моей квартире в платяном шкафу, и о том, что по нему звонят, я узнаю по магнитной записи «Ничто не сравнится с шоу-бизнесом». Естественно, у меня есть прибор для дистанционного прослушивания обоих аппаратов, но пленки в них не содержали никаких сообщений.
– Мне остается только перерезать себе вены! – произнес в отчаянии государственный секретарь. – Использование всей этой современной техники приводит к тому, что никто ни с кем не может поговорить, не опасаясь, что их подслушают… понятно, если не прибегнуть к радиоимпульсу.
– Но когда вы расшифруете его, текст может стать достоянием других. Это из фильма «Улица Мадлен, дом тридцать два». Вы видели его? Кэни и Абель там просто бесподобны!
– Какое мне дело до этого чертова фильма, солдат? Я хочу лишь знать, что там поделывает ваше стадо горилл: захватили ли они Хаукинза и отправили ли его на базу командования стратегической авиации в Уэстовере или нет. Остальное меня не интересует. И если в ближайшее же время я не услышу об успешном завершении операции, то это будет означать конец для нас всех! А двоим из этих психов – членов Верховного суда – удастся сговориться с известными своими левыми взглядами радикалами, которые никогда не переведутся!
– Мы все пострадаем, господин секретарь, или только некоторые из нас? Например, уже пониженный
