– Кого это «их»?
– Ну, этих клоунов, колошматящих друг друга на глазах у туристов.
Типы в застегнутых наглухо воротничках орали на командос в пятнистых одеждах, ну а те в ответ перебрасывали их через плечо. Отребья мира, воображая, будто в любой заварушке на их долю выпадет победа, бросались с кастетами и свинчатками в гущу сражавшихся. Бой был в полном разгаре. Под разгневанные вопли туристов, которых толкали и сбивали с ног бузотеры, драчуны, не отличая в пылу схватки своих от чужих, молотили вслепую по ком попало, в то время как идиот с видеокамерой носился вокруг с восторженными воплями:
– Великолепно!
– Слушаю вас, Лютик! – крикнул Хаукинз в переговорное устройство.
– Сообщаю, Желтый Нарцисс, у нас возникла проблема, – послышался голос полковника Сайруса.
– И в чем она?
– Со святой троицей никаких хлопот, а вот шлюху и деревенского олуха мы потеряли.
– Каким образом?
– Покахонтас рассвирепела, когда какая-то туристка, крича что-то по-гречески, швырнула под ноги одной из танцовщиц связку петард. Наша девица бросилась за ведьмой, а Сэм устремился следом за ней.
– Ради бога, разыщите их!
– Уж не хотите ли вы, чтобы судью Олдсмобиля хватили по голове в этой круговерти?
– Черт возьми, у нас мало времени! Уже почти без четверти три, а мы еще не проникли в здание и не переоделись, чтобы ровно в три предстать перед преторами.[209]
– Думаю, небольшое опоздание нам простят, – предположил Сайрус. – Ведь судьям наверняка известно о том, какая здесь заварушка.
– Но вспыхнула-то она из-за уопотами, Лютик! И хотя без кутерьмы нельзя было обойтись, данное обстоятельство, скажем прямо, свидетельствует не в нашу пользу.
– Не прерывайте связи!.. Цыплячье дерьмо волочит назад Покахонтас, применив, добавлю, железный захват.
– Этот мальчик всегда добивается своего… Изложите ситуацию и – вперед!
– Будь по-вашему! Но когда появится наш генерал?
– Как только я замечу, что наш фермер с принцессой переходят через улицу, поодиночке, и что она идет первой… А где наши трое святых простаков? Я их что-то не вижу.
– А вы и не можете их видеть: они пробираются сквозь дерущуюся толпу. Я полагал до сегодняшнего дня, что духовные особы пользуются большим уважением. Дези-Один и Дези-Два уже надавали тумаков дюжине иеху[210], и, клянусь, я сам наблюдал, как Дези-Один стибрил пять пар часов.
– Это то, чего нам не хватало: священник-карманник!
– Ну, это то, что у нас есть. Желтый Нарцисс… А вот они и вернулись, наша парочка юристов – Панч и Джуди![211]
– Приведите их в порядок, полковник: это приказ!
– Слушаюсь, маса! Но вам повезло: не будь я умнее вас, то обиделся бы.
– Из-за чего?
– Не важно. Но инстинкты у вас правильно срабатывают. Связь прерывается!
Хаук спрятал переговорное устройство в карман растерзанного пальто и повернулся к Саттону:
– У нас остается только пара минут, Генри. Вы готовы?
– Готов? – переспросил актер соответствующим случаю разгневанным тоном. – Вы ненормальный! Как могу я царить на сцене, если на ней идет потасовка?
– Оставьте это, сэр Генри: вы же сами буквально два часа назад говорили мне, что можно обойтись и без сцены.
– То был объективный анализ, а не субъективное восприятие реальности. Не бывает маленьких ролей, бывают плохие актеры.
– Ха?..
– Вы, Маккензи, проявляете полнейшее равнодушие к вопросам, касающимся искусства!
– Да?
– О, улицу переходит прекрасная Дженнифер!.. Боже, костюмершу следовало бы немедленно уволить: прелестная девушка выглядит шлюхой!
– Так было задумано… А вот и Сэм!
– Где?
– Вон тот малый в клетчатом костюме…
– И в нелепой шляпе?
– Не похож на себя, не так ли?
– Вид у него, надо сказать, идиотский!
– Но это как раз то, чего мы и хотели: умный и франтоватый адвокат исчез.
– Боже милостивый! – воскликнул актер. – Вы заметили?
– Что?
– Обратите внимание на священника в сером костюме… на того, что поднимается по ступенькам с другим пастырем… Между ними еще вроде бы какой-то раввин…
– Ну и что?
– Так вот, клянусь вам, этот викарий толкнул какого-то субъекта из публики и свистнул у него часы: сорвал прямо с запястья!
– Проклятье! Я ведь предупреждал полковника, что только этого нам недоставало – священника, обкрадывающего свою паству!
– Так вы знаете их? Конечно же, это так. Тот пожилой человек в одежде раввина – Арон! А двое других – наши парни из Аргентины или из Мексики!
– Из Пуэрто-Рико, но это не важно… Они уже поднялись по ступенькам… И вот вошли в здание… Еще немного, и наступит ваш черед, генерал!
Радиотелефон Хаука щелкнул. Мак выхватил переговорное устройство из кармана.
– Я перехожу через улицу! – раздался голос Сайруса. – Пожелайте мне удачи!
– Операция идет полным ходом, полковник!.. Телячий Нос, отзовись!
– Я на месте, не кричи так! В чем дело?
– Кончайте индейскую тягомотину и затягивайте национальный гимн!
– Наши песни лучше: они музыкальней.
– Поспеши, Джонни: сейчас появится генерал!
– Ты добился своего, бледнолицый!
– Ваш выход, Генри. Не подкачайте!
– Я никогда не проваливаюсь, запомните это, болван! – отрезал актер. Сделав несколько глубоких вдохов и выпрямившись во весь рост, он направился навстречу беснующейся толпе и индейцам племени уопотами, запевшим внезапно гимн «Звездный флаг».
Хор этот был весьма примечателен. Взмывшие ввысь до небес голоса и вид раскрашенных, исступленных физиономий сорока представителей коренного населения Америки повергли толпу в оцепенение. Свирепые командос, прекратив сражаться, лишь вытянули вперед руки, чтобы не подпустить к своим глоткам противников. Головорезы, в свою очередь, побросали кастеты и свинчатки. И все они, как те, так и другие, уставились на трагические фигуры, восславлявшие в скорби и печали украденную у них землю. У многих зевак затуманился взор от навернувшихся на глаза слез.
Взобравшись на четвертую ступеньку, сэр Генри Ирвинг Саттон повернулся лицом к толпе и взревел на самом пределе своего зычного голоса:
– Вот она – «зима междоусобий наших»! Хоть собаки и лают на нас, но взгляд наш ясен! Чудовищное зло совершено, и мы затем здесь, чтоб его исправить! «Быть или не быть, вот в чем вопрос!»
– Этот сукин сын может глаголить так целый час, – прошептал Маккензи Хаукинз в свое переговорное устройство. – Сообщайте по порядку, кто где находится.
