чего достиг он, – это верх мастерства, просто непостижимо!
– В общем, вы аттестуете его весьма положительно, Сайрус? – молвил Пинкус.
– Да. И уж поверьте мне, раввин, у меня имеются на то все основания. Охотно последую за ним хоть в ад, поскольку буду знать, что непременно вернусь.
– Но ему ни разу в жизни не приходилось преодолевать в море двадцать миль во время урагана…
– Успокойтесь, Сэм… О, а вот и они!
– Великий Авраам! – зашептал Арон Пинкус.
Ворвавшись шумною оравой в холл, уопотами, с раскрашенными, навощенными физиономиями, по которым гротескно катились слезы, мгновенно упали на колени, обратив взоры свои к потолку, и тут же, словно испрашивая у богов благости небесной, затянули слаженными голосами все ту же «Песню празднования брачной ночи», о чем, впрочем, никто из них не подозревал.
Охранники, числом около дюжины, вытащили из кобуры пистолеты и прицелились в головы манифестантов. Но стрелять не стали. Независимо от того, было ли записано то в конституции или нет, что- то подсказывало этим людям, коим было доверено поддержание правопорядка в здании Верховного суда, что открывать огонь по молящимся недопустимо.
Внезапно раздался сигнал тревоги, но исходил он не от детекторов, а откуда-то из внутренних помещений. И не прошло и нескольких секунд, как в холл устремились новые охранники, клерки и обслуживающий персонал. Неразбериха все возрастала.
– Пора! – шепнул Сайрус.
Воспользовавшись сумятицей, всполошившей полицию и гражданских сотрудников Верховного суда, Арон, Сэм и Дженни ринулись под толстые бархатные шторы, которые подняли для них Дези-Один и Дези- Два.
Во время этой совершенно неожиданной для него новой волны хаоса Маккензи Хаукинз благополучно прошел сквозь детекторы металла, поблагодарив судьбу, что рядом в тот миг не было ни души, и помчался по лестнице на второй этаж.
Возникла проблема. Иного быть и не могло. Ибо Анджелина, тетя Бам-Бама, перепутала шкаф справа со шкафом с пультом управления системой кондиционирования воздуха, в результате чего они уже в течение нескольких драгоценных минут разыскивали безуспешно черный пластиковый мешок с одеждой. И когда послышался издали приглушенный взрыв, никто из них не обратил на это особого внимания.
– Нашел! – воскликнул вдруг Сэм в радостном возбуждении и нажал нечаянно на какой-то рычаг. Гул тотчас же смолк, свидетельствуя о том, что кондиционеры перестали работать. Из груди Сэма исторгнулся отчаянный вопль: – Я, кажется, испортил все!
– Кому до этого какое дело! – изрекла глубокомысленно Дженнифер, указывая Пинкусу на Хаука, который несся по коридору, сбрасывая на ходу свое потрепанное пальто.
– Вот вы где! – заревел он. – Дверь на эту проклятую лестницу была заперта с той стороны!
– Так как же тогда вам удалось пробраться сюда? – поинтересовался Дивероу, вытаскивая из мешка одежду Редуинг.
– Я всегда имею при себе немного пластиковой взрывчатки.
– Мне казалось, будто я слышал какой-то шум, – произнес вконец измученный Пинкус.
– Так оно и должно было быть, – ответил Хаукинз. – Но не будем терять зря время!
– Где тут дамская комната? – спросила Редуинг.
– Вон в том конце коридора, – указал Маккензи на восток.
– А наша где? – задал аналогичный вопрос Сэм.
– Она намного ближе – вон там, слева. – Но только молодые люди направились каждый в свою сторону, Дженнифер, неожиданно повернувшись, крикнула:
– Сэм, могу я переодеться вместе с тобой? У нас всего несколько минут, а дамская комната отсюда на расстоянии двух футбольных полей.
– О, разве не ждал я давно этих слов!
Платиноволосая шлюшка кинулась к владельцу куриной фермы Элби Джо Скраббу, и они вдвоем последовали за Пинкусом и Хауком в комнату отдыха, где Дженни тут же исчезла за перегородкой. Мужчины начали заменять свою одежду и парики более приличествующим случаю облачением, включая причудливые заморские кольчуги.
Но сказанное выше к Хауку не относилось. Поскольку на самом дне пластикового мешка для мусора, аккуратно уложенные, чтобы их легче вынуть, лежали громоздкие церемониальные одежды Повелителя Грома, вождя племени уопотами, и в их числе – предлинный, украшенный яркими перьями роскошный головной убор, какого не видели с тех самых пор, как обитавшие вокруг Окичоби[212] индейцы приветствовали Понсэ де Леона, оказавшегося волею случая на берегах будущего Майами-Бич.
Сбросив брюки и грязную рубашку, которые пристало носить только бродяге, он натянул на себя штаны из оленьих шкур и расшитую бусами куртку из шкуры буйвола. Затем, под изумленными взорами Арона и Сэма, водрузил осторожно себе на голову гаргантюанский убор из перьев. Хотя рост Хаука составлял ни мало ни много шесть футов и три дюйма, сие славное убранство ниспадало аж до кафельного пола.
Минутой позже из-за перегородки вышла Редуинг – в сшитом на заказ модном элегантном черном костюме, вполне соответствовавшем образу холодной и удачливой дамы-адвоката, ничуть не боящейся встретиться лицом к лицу с Верховным судом, хотя в нем и преобладали мужчины. Однако Верховный суд – это одно, а Маккензи Хаукинз – уже нечто иное.
– Ax! – вскрикнула она в ужасе при виде его.
– Точно такие же чувства вызвал он и у меня! – откликнулся Дивероу.
– Генерал, – молвил Пинкус мягко, но настоятельным тоном, – нас же ждет не пасаденский[213] карнавал «Роуз Боул»! Заседания Верховного суда проводятся в строгом соответствии с требованиями нашей весьма серьезной, всеми уважаемой законодательной системы. И ваш костюм, несмотря на всю его презентабельность, едва ли подходит к данному случаю.
– К какому это «данному», командир?
– Ведь решается судьба племени уопотами, а заодно и существенного подразделения оборонной системы страны.
– Меня интересует только первое. Что же касается моего одеяния, то это не предмет для обсуждения. Хотя бы уже потому, что из-за отсутствия иных нарядов у меня, по существу, нет выбора, если, конечно, вы не желаете, чтобы я вошел в зал заседаний в облике безвестного бродяги, что, впрочем, тоже, наверное, было бы не столь уж плохо.
– Мы войдем туда в перьях! – заявила Дженнифер.
– Это грязное пальто, вероятно, еще в коридоре, – размышлял Хаукинз. – Вряд ли кто его подобрал: там все внизу, в холле… Подумать только: поверженный во прах коренной житель, представитель обездоленного народа собственной персоной – в лохмотьях и к тому же, скорее всего, с пустым желудком!
– О чем ты, Мак! – завопил Сэм. – Да тебя сразу же выволокут оттуда, чтобы подвергнуть санобработке!
– Перспектива вполне реальная, – нахмурился Хаук. – В этом городе не знают, что такое жалость.
– В нашем распоряжении тридцать пять секунд, – объявила Редуинг, посмотрев на часы. – Нам бы лучше уже отправиться.
– Не думаю, что задержка в минуту-другую имеет какое-то значение, – сказал Арон. – Я исхожу из того, что там, внизу, возможно, разыгралась настоящая битва с массами, идущими на штурм.
– Штурма нет, командир. Только молебственные песнопения. А это разница.
– К сожалению, он прав, Арон, – заметил Дивероу. – Как только охранники поймут, что это всего-навсего мирная манифестация, сигнализацию тут же отключат, тревогу отменят, и все разойдутся по своим местам… Вам уже доводилось, босс, присутствовать на подобных слушаниях?
– Да. Три или четыре раза, – ответил Пинкус. – Сперва устанавливается личность истца, а также его поверенного и всех amicus curiae, если таковые будут. И уже затем, собственно, и начинается слушание дела.
