– Заботы не прибавляют молодости. Я был вынужден быстро повзрослеть. Был студентом, стал главой государства. Опыта маловато.
– Вас, Ахмат, люди уважают. Я уже наслышан…
– Официально – да. Но чтобы уважали просто за человеческие качества, надо потрудиться. Давайте поговорим! Только отойдем подальше.
Султан взял Кендрика за руку и повел его в темноту. Охрана расступилась, но офицер, который обыскивал Кендрика, бросился наперерез.
– Ваше высочество! – произнес он взволнованно. – Ваша безопасность – это наша жизнь. Пожалуйста, останьтесь в кольце охраны.
– Чтобы стать мишенью, освещенной отблеском костра.
– Мы вас заслоним плотной стеной со всех сторон.
– Ну это несерьезно! Мы не пойдем далеко, не волнуйтесь. Все будет в порядке. – Ахмат обратился к Кендрику: – Мои люди подвержены тривиальным приступам мелодраматизма.
– Не так уж это и тривиально, если они предлагают взять нас в кольцо и принять на себя пули, предназначенные вам.
– Все это пустяки, Эван! Откровенно говоря, я не всех их знаю. Что бы мы ни сказали друг другу, пусть это останется строго между нами.
Кендрик внимательно посмотрел на Ахмата:
– Но ведь это ваша личная охрана?
– Мало ли что! Мои оманцы с ума посходили, поэтому все возможно. Поди знай, какие обиды или соблазны терзают душу профессионального военного! Ну вот, мы достаточно прошагали!
Они остановились.
– Что же все-таки происходит? – произнес Кендрик сдержанным тоном. – Давайте поговорим об этом.
– Что вы ожидаете от меня, каких действий? – спросил Ахмат. – Что бы я ни предпринял, какую бы акцию ни осуществил, уверен: еще один заложник немедленно получит пулю в затылок. Я знаю, вы с моим отцом неплохо ладили. Вы и я как-то даже обсуждали пару проектов во время раутов, но вы, вероятно, не помните этого.
– Прекрасно помню, – сказал Кендрик. – Вы приехали на каникулы из Гарварда. Кажется, вы тогда были на третьем курсе. Я даже помню, что вы всегда находились слева от отца, на правах наследника.
– Я тронут, Эван. Стало быть, вы неравнодушный человек. А ведь я мог бы тогда получить великолепную работу в фирме, но продолжал учиться, ибо понимал, что знания мне пригодятся.
– Зато теперь у вас великолепная работа! – улыбнулся Кендрик.
– Да уж! Не соскучишься! – Ахмат усмехнулся. – Что касается заложников, конечно, я могу отозвать кое-какие части с йеменско-оманской границы. Но что это даст? Я штурмую посольство и тем самым гарантирую смерть двумстам тридцати шести американцам. Могу представить себе заголовки в вашей прессе: «Арабский султан – убийца». Кнессет в Иерусалиме с помпой отпразднует свой звездный час. Не будет этого. Эван, я не какой-то лихой ковбой! Рисковать жизнью невинных людей не собираюсь и тем более не стремлюсь получить прозвище антисемита в американских СМИ. – Султан помолчал. – Господи! Вашингтон и Израиль, похоже, забыли, что мы все – семиты, что не все арабы – палестинцы и не все палестинцы – террористы! И я не дам повода напыщенным израильским сукиным сынам посылать их, заметьте, американские многоцелевые истребители с заданием убивать арабов. Между прочим, таких же невинных, как и ваши заложники! Вы меня понимаете?
– Понимаю, – ответил Кендрик. – А теперь охладите свой пыл и выслушайте, пожалуйста, меня.
– Конечно, я вас выслушаю, – султан с шумом выдохнул, – но слушать – вовсе не означает соглашаться.
– Допустим! – Эван помолчал. – Вы слышали о Махди? – спросил он после паузы.
– Хартум, прошлый век, шестидесятые годы?
– Нет! Бахрейн, восьмидесятые годы, век нынешний.
– Что вы имеете в виду?
Эван Кендрик повторил слово в слово то, что рассказывал Фрэнку Свонну, когда был в Госдепартаменте.
Некий теневой финансист, назвавшийся Махди, поставил себе целью выдавить Запад с Ближнего и Среднего Востока. Кендрик с жаром излагал султану все, что знал. И вот этот Махди надумал сосредоточить в своих руках экономику и промышленность, куда Запад инвестировал огромные средства, для чего создал теневой картель из десятков, возможно, сотен компаний и корпораций.
Эван рассказал, каким образом все это стало известно израильскому архитектору Эммануилу Вайнграссу, который предпринял собственное расследование, когда «группе Кендрика» стали угрожать расправой.
– Оглядываясь на прошлое, я не вправе гордиться тем, как поступил, – продолжал Эван. – Но я поступил оптимально, исходя из того, что произошло. Мне просто пришлось убраться из этой части мира, я ушел из бизнеса, не отважился вступить с ними в схватку, хотя Вайнграсс настаивал на этом. Я говорил ему, что его богатое воображение завело его слишком далеко, что он поверил безответственной пьяной болтовне. Тогда он мне ответил: «Способно ли мое самое смелое воображение, да хоть бы и фантазии моих бражников, придумать какого-то Махди? Он убийца, он преступник». Мэнни Вайнграсс был прав тогда, прав и сейчас. Посольство в руках последователей Махди. Разве вы не понимаете этого, Ахмат? Ведь Махди действительно существует и время от времени пропускает всех, кто ему мешает обогатиться, через мясорубку своего террора.
– Я понимаю только одно – то, что вы вбили себе в голову, поколебать невозможно, – скептически заметил султан.
– Кое-что вбил себе в голову кое-кто и здесь, в Маскате. Не все, конечно, но некоторые не способны понять или объяснить происходящее, но они так напуганы, что отказались встретиться со мной, а ведь мы работали вместе – и они мне доверяли.
– Эван, террор порождает нервозность. А вы вот, американец, переоделись арабом. Этот маскарад, возможно, и посеял панику.
– Откуда им было знать, как я одет, если я с ними говорил по телефону?
– А что вы хотите? Явился не запылился американец и принялся названивать…
– Разве я единственный американец? В Маскате, по-моему, остались кое-какие фирмачи, хотя правительство США отозвало всех своих граждан и наложило запрет на американские коммерческие рейсы.
– Но ваши друзья не понимают, как вы сюда попали. И главное – зачем? Скорее всего, они не хотят быть втянутыми в кризис с заложниками.
– Безусловно. Потому что учинили кровавую расправу с детьми тех ваших подданных, которые пытались этот кризис разрешить.
Ахмат прищурился и сказал с расстановкой:
– Преступления совершаются, да! И моя полиция делает все возможное, чтобы их предотвратить, но я ничего не слышал ни о какой расправе с детьми.
– Вы полагаете, я сочиняю? Дочь одного высокоответственного лица изнасиловали и порезали бритвой лицо, а сыну другого – перерезали горло.
– Если вы лжете… – Ахмат скрипнул зубами, – я перестану с вами считаться. Кто родители этих детей? Назовите имена и фамилии.
– Мне не сказали. Вернее, нельзя было.
– Должно быть, Мустафа рассказал… Больше некому.
– Да, он.
– Я из него душу вытрясу, но мне он скажет.
– Вы поняли, как они действуют? Этот Махди и его люди используют экстремистов, дабы свести на нет всякую конкуренцию, добиваясь полного контроля над финансами, полезными ископаемыми и вообще над экономикой региона.
Султан помедлил с ответом, затем покачал головой:
– Простите, Эван, не могу согласиться с этим. Они просто не осмелятся сделать это.
