Ультиматум Борна

– Черт!

– Они уже у дверей.

– Я сейчас оденусь…

– Я вам помогу.

Старик француз встал со стула и пошел к вешалке. Он снял мундир и фуражку.

– Если вы собираетесь проделать то, что я думаю, старайтесь держаться поближе к стене и не оборачивайтесь. Помощник губернатора немного полнее вас, поэтому сзади мундир придется собрать в складки.

– А вы знаете, что делаете, не так ли? – заметил Борн, вытягивая руки, чтобы француз помог вдеть их в рукава мундира.

– Немецкие солдаты всегда были толще нас, особенно капралы и сержанты – ну, вы понимаете, сардельки и все такое. Так что приходилось идти на некоторые хитрости.

Неожиданно, как будто его подстрелили или с ним сделались судороги, Фонтейн вскрикнул и обежал Борна, встав перед его лицом.

– Mon Dieu!.. C’est terrible! [34] Губернатор…

– Что такое?

– Королевский губернатор!

– Что с ним?

– Все произошло в аэропорту, так быстро, так стремительно! – крикнул старый француз. – Да еще все, что случилось потом – моя жена, убийство, – все равно, это для меня непростительно!

– Да о чем вы говорите?

– Тот человек на вилле, военный офицер, чью форму вы носите. Он его помощник!

– Мы это знаем.

– А вот чего вы, мсье, не знаете, – это того, что первые указания мне исходили от королевского губернатора.

– Какие указания?

– Указания Шакала! К.Г. – его связной.

– О боже, – прошептал Борн, бросаясь к стулу, на котором Фонтейн оставил рацию. Он взял ее, проглотил комок в груди, мысли путались, но Джейсон взял себя в руки. – Джонни?

– Господи, у меня заняты обе руки, и я иду к конторе, а эти проклятые попы уже ждут меня в вестибюле! Что еще тебе надо?

– Успокойся и слушай очень внимательно. Насколько хорошо ты знаешь Генри?

– Сайкса? Помощника королевского губернатора?

– Да. Джонни, я с ним несколько раз встречался, но я его не знаю.

– А я его отлично знаю. Если бы не он, у тебя бы не было сейчас дома, а у меня «Транквилити Инн».

– Он поддерживает связь с губернатором? Я имею в виду, сейчас он докладывает К.Г. о том, что здесь происходит? Подумай, Джонни. Это важно. На той вилле есть телефон; он может постоянно общаться с Домом правительства. Он это делает?

– Ты имеешь в виду, общается ли он с самим К.Г.?

– С любым человеком оттуда.

– Нет, поверь мне. Все настолько тихо, что даже полиция не знает о происходящем. А что касается К.Г., то ему лишь обрисовали ситуацию, без имен, без всего, сообщили только то, что готовится ловушка. К тому же он сейчас на своей яхте и знать ничего не хочет, пока все не закончится… Это его распоряжение.

– Это на него похоже.

– А почему ты спрашиваешь?

– Потом объясню. Пошевеливайся!

– Слушай, прекрати командовать!

Джейсон отложил рацию и обернулся к Фонтейну:

– Все ясно. Губернатор не из стариковской армии Шакала. Он наемник другого типа, наверное, как тот юрист Гейтс из Бостона – просто подкуплен или запуган, но ничего личного.

– Вы уверены? Ваш шурин уверен?

– Губернатор сейчас на рыбалке. Ему дали приблизительную информацию, не более того, и он приказал ничего ему не сообщать, пока все не закончится.

Француз вздохнул:

– Жаль, что мои мозги успели так постареть и заизвестковаться. Если бы я вспомнил раньше, мы могли бы его использовать. Ладно, давайте наденем на вас мундир.

– А как бы мы его использовали? – спросил Борн, вновь протягивая руки.

– Он ушел в… – как это сказать?

– В тень. Он вне игры, просто наблюдатель.

– Я знал многих, таких, как он. Все они хотят, чтобы Карлос проиграл; он хочет, чтобы Карлос проиграл. Это для него единственный выход, но сам он слишком боится поднять на Шакала руку.

– И как бы мы его переманили на нашу сторону? – Джейсон застегивал мундир, в то время как Фонтейн занялся ремнем, прилаживая под ним материю.

– Le Cameleon задает такой вопрос?

– Я давно не занимался этими вещами.

– Ах да, – согласился француз, туже затягивая ремень. – А я-то перед ним распинаюсь.

– Заткнитесь… Просто скажите, как?

– Tres simple, monsieur [35]. Мы сказали бы ему, что Шакал уже знает о том, что он его предал, – я бы сам ему это сказал. Кому же это знать, как не агенту монсеньора?

– А вы здорово соображаете. – Борн подтянул живот, а Фонтейн заставил его повернуться и стал проверять планки и нашивки на мундире.

– Я просто стараюсь выжить, не лучше и не хуже других, – за исключением моей жены. Просто у меня это получается удачнее, чем у многих.

– Вы ее очень сильно любили, да?

– Любовь? Да, думаю, это так, хотя внешних проявлений было немного. Может быть, нам было просто хорошо вместе, но страсти не было. Не обязательно заканчивать предложение, чтобы тебя поняли, а чтобы засмеяться, достаточно посмотреть друг другу в глаза, и не нужно слов. Наверное, это приходит с годами.

Некоторое время Джейсон не двигался, со странным выражением глядя на француза.

– Я хочу прожить столько же лет, сколько прожили вы, старина, я очень, очень сильно этого хочу. Те годы, что я провел с моей… женой… оставили шрамы, которые не заживут, не смогут зажить, пока внутри меня что-то не изменится, не очистится или не исчезнет. Вот так.

– В таком случае вы слишком сильный, или слишком упрямый, или слишком глупый!.. И не надо на меня так смотреть. Я уже сказал, что не боюсь вас, я больше никого не боюсь. Но если то, что вы говорите, – правда, если у вас внутри действительно такое творится, по-моему, вам будет лучше отбросить все мысли о любви и сконцентрироваться на ненависти. И если у меня не получается урезонить Дэвида Вебба, я должен подействовать на Джейсона Борна. Охваченный ненавистью Шакал должен умереть, и только Борн может его убить… Вот ваша фуражка и темные очки. Держитесь поближе к стене, иначе будете выглядеть как военный петух, задравший хвост цвета хаки, чтобы нагадить.

Не говоря ни слова, Борн поправил фуражку и очки, открыл дверь и вышел. Он дошел до лестницы и побежал вниз, едва не врезавшись в чернокожего слугу в белоснежной куртке, который выходил из дверей,