Ультиматум Борна

– Вы видели его в одеждах священника?

– А этот сукин сын видел меня. И он знал, что я знал, что это был он. Который из них?

– Его там нет, мсье, – ответил Жан-Пьер, медленно поднося бинокль к глазам. – Это еще одна carte de visite. Карлос все предвидит; он любит геометрию. К нему не добраться по прямой линии, только через стороны и переходя с уровня на уровень.

– Звучит, как чертова восточная мудрость.

– Значит, вы все понимаете. Ему пришло в голову, что на этой вилле вас может и не быть, а если это так, он хочет, чтобы вы знали, что ему все известно.

– Как в Нейл-сюр-Сьен…

– Нет, не совсем. Сейчас у него нет полной уверенности. А в церкви Святого Причастия она у него была.

– И что мне делать?

– А как думает Хамелеон?

– Самым очевидным решением будет ничего не предпринимать, – произнес Борн, глядя на творящееся внизу. – Его это не устроит, потому что его неуверенность слишком велика. Он скажет себе: «Он слишком для этого умен. Я мог бы взорвать его ракетой вместе с виллой, значит, он где-то еще».

– Думаю, вы правы.

Джейсон нагнулся и взял с подоконника ручную рацию. Он нажал кнопку и вызвал:

– Джонни?

– Да?

– Видишь тех четырех черномазых священников на дороге?

– Да.

– Пошли охранника, пусть их остановит и приведет в вестибюль. Пусть скажет, что их желает видеть владелец гостиницы.

– Эй, они не собираются заходить на виллу, они просто идут мимо и молятся за тех несчастных, кто внутри. Викарий позвонил мне из города, и я дал разрешение. Дэвид, это свои.

– Черта с два, – возразил Джейсон Борн. – Делай, как я говорю.

Хамелеон повернулся на стуле и оглядел кладовку. Он соскочил со своего места и прошел к комоду с зеркалом. Выхватил из-за пояса пистолет, разбил зеркало, поднял осколок и отнес его Фонтейну. – Через пять минут после моего ухода начинайте время от времени сигналить через окно.

– А что собираетесь делать вы?

– То же, что и он. Превращусь в туриста на острове Монтсеррат, беспечного «постояльца» «Транквилити Инн». – Борн снова потянулся за рацией; взял ее, нажал на кнопку и начал отдавать приказы. – Отправляйся вниз, в магазин мужской одежды, и принеси мне три разных рубашки, пару сандалий, две или три соломенные шляпы с большими полями и серые или черные шорты. Потом пошли кого-нибудь в магазин спортивного снаряжения за мотком лески, рассчитанной на вес в сотню фунтов, складным ножом – и парой сигнальных патронов. Жду тебя у лестницы. Поторапливайся.

– Значит, вы не прислушаетесь к моим словам, – сказал Фонтейн, опуская бинокль и глядя на Джейсона. – Monsieur Le Cameleon отправляется на работу.

– Да, он отправляется на работу, – подтвердил Борн, возвращая рацию на подоконник.

– Если вы, или Шакал, или оба будете убиты, могут погибнуть другие, совершенно невинные люди…

– Не из-за меня.

– Разве это важно? Разве важно для жертв или их семей, кто несет ответственность?

– Старина, не я выбирал обстоятельства, а они меня.

– Но вы можете их изменить.

– Как и он.

– У него нет совести…

– Кто бы говорил.

– Я принимаю упрек, но я потерял кое-что очень для меня ценное. Может быть, поэтому я вижу, что у вас совесть есть – у вашего второго «я».

– Бойтесь этого лицемерного реформатора. – Джейсон направился к двери, рядом с которой висел украшенный перевязями военный мундир с офицерской фуражкой. – Кроме всего прочего, он еще и зануда.

– А не лучше ли вам посмотреть, как будут задерживать священников? Чтобы принести вещи, которые вам нужны, Сен-Жаку понадобится какое-то время.

Борн остановился и оглянулся, холодно глядя на многословного француза. Он хотел уйти, скрыться от этого старого человека, старика, который так много говорит – и так много уже сказал! Но Фонтейн прав. Было бы глупо не посмотреть, что произойдет внизу. Неловкая, необычная реакция, быстрый, испуганный взгляд в сторону – незаметные, обычно неосознанные неверные движения, которые так часто указывали на скрытую струну, ведущую к детонатору взрывоопасной ловушки. Джейсон в тишине вернулся к окну, взял бинокль и поднес его к глазам.

Офицер в черно-красной форме полиции острова Монтсеррат приблизился к процессии из четырех священников; он, очевидно, в равной степени смущался и испытывал почтение – вежливо склонил голову и начал жестами указывать на стеклянные двери вестибюля; все четверо собрались вместе, чтобы его послушать. Взгляд Борна двигался в пределах видимого через бинокль, изучая выражение лица каждого черного монаха, быстро перебегая от одного к другому. Он тихо обратился к французу:

– Вы видите то же самое, что и я?

– Четвертый из них, который шел последним, – отозвался Фонтейн. – Он насторожился, а остальные нет. Он боится.

– Его подкупили.

– За тридцать сребреников, – ухмыльнулся француз. – Вы, конечно же, пойдете вниз и прикончите его.

– Конечно же, нет, – возразил Джейсон. – Он мне нужен именно там, где он сейчас. – Борн схватил с подоконника рацию. – Джонни?

– Да?.. Я в магазине. Буду через несколько минут…

– Ты знаешь этих священников?

– Только одного, который называет себя «викарием»; он регулярно приходит за подаянием. И они не совсем священники, Дэвид, они скорее «служители» религиозного ордена. Очень религиозного и очень местного.

– А викарий среди них?

– Да. Он всегда идет первым.

– Хорошо… Небольшое изменение плана. Отнеси одежду к себе в контору, потом пойди и встреть священников. Скажи им, что с ними хочет увидеться правительственный чиновник и сделать пожертвование в знак благодарности за их молитвы.

– Что?

– Потом все объясню. А теперь поторопись. Встретимся в вестибюле.

– Ты имеешь в виду мою контору, да? Не забывай, я еще принесу одежду.

– Они появятся позже – приблизительно через минуту, я уже успею сменить одеяние. У тебя там есть фотоаппарат?

– Три или четыре. Постояльцы их часто теряют…

– Сложи их вместе с одеждой, – перебил Джейсон. – Действуй!

Борн прикрепил было рацию к поясу, но передумал. Он отстегнул ее и отдал Фонтейну.

– Вот, держите. Я найду другую и буду на связи… Что там внизу?

– Наш насторожившийся святоша оглядывается, они уже подходят к дверям вестибюля. Похоже, теперь он всерьез напуган.

– Куда он смотрит? – спросил Борн, хватая бинокль.

– Это не поможет. Он смотрит во все стороны.