– Найди таксофон на улице и перезвони мне. Быстро.
Вновь медленный неуклюжий лифт; выцветший вестибюль, уже наполовину заполненный беспрестанно что-то обсуждающими парижанами, многие из которых направлялись в бар за утренним аперитивом; и опять залитая солнцем жаркая летняя улица и сводящие с ума машины, идущие сплошным потоком. Где же телефон? Он быстро шел по тротуару в сторону Сены – где здесь
Пробравшись сквозь строй наседающих легковушек и небольших грузовиков, в которых сидели взбешенные водители, Борн перебежал на противоположную сторону улицы и бросился к телефонной будке. Влетел в нее, бросил в щель монету, и спустя несколько мучительных мгновений, пока он объяснял, что звонит
– Какого черта я не могу разговаривать из отеля? – сердито спросил Борн. – Я тебе звонил оттуда прошлой ночью!
– Это было прошлой ночью, а не сегодня.
– О Мо что-нибудь известно?
– Пока ничего, но, возможно, похитители допустили ошибку. Вероятно, мы найдем этого военного врача.
– Расколите его!
– С удовольствием. Отстегну свой протез и буду бить его по роже до тех пор, пока он не согласится помогать нам – естественно, если он окажется тем, кто нам нужен.
– Отлично, но, думаю, ты звонил мне всю ночь не для того, чтобы об этом сообщить, ведь так?
– Да. Вчера я пять часов общался с Питером Холландом. Я встретился с ним после нашего с тобой разговора, и его реакция была как раз такой, как я и предсказывал, с небольшими отклонениями.
– Ему нужна «Медуза»?
– Да. Он настаивает на том, чтобы ты немедленно возвращался; только у тебя есть сведения из первых рук. Это приказ.
– Вот дерьмо! С какой стати он будет мне говорить, что делать, да еще приказывать!
– Питер завернет все краны, и я не смогу с этим ничего поделать. А если тебе что-нибудь быстро понадобится, он не станет помогать.
– Но Бернардин предложил мне свою помощь. «Все, что вам понадобится» – это его собственные слова.
– Бернардин ограничен в средствах. Как и я, он может раздобыть что-то в счет былых заслуг, но без доступа к основным ресурсам организации на многое рассчитывать не приходится.
– А ты сказал Холланду, что я изложу на бумаге все, о чем мне говорили, ответ на каждый мой вопрос?
– А ты действительно собираешься все это записать?
– Да.
– Его это не устраивает. Он хочет допросить тебя – говорит, что не может задавать вопросы бумаге.
– Но я слишком близок к Шакалу! И не стану делать то, что
– Думаю, Питер старается поступать по совести, – возразил Конклин. – Он догадывается, что тебе приходится испытывать и через что ты уже прошел, но после семи часов вчерашнего вечера все изменилось.
– Почему?
– Армбрустера застрелили на пороге собственного дома. Официально об этом говорят как о разбойном нападении в Джорджтауне, что, разумеется, вовсе не так.
– О
– Я должен сообщить тебе еще кое-что. Во-первых, мы предаем «самоубийство» Свайна огласке.
– Боже мой, зачем?
– Чтобы тот, кто его убил, решил, что он вне подозрений, и – что более важно – нужно проследить, кто появится в течение ближайшей недели-двух.
– На похоронах?
– Нет, это будет «закрытая семейная церемония», без гостей и формальностей.
– Тогда кто же должен появиться и где?
– Кто-то должен прийти в поместье. Мы навели справки у адвоката Свайна, естественно, вполне официально, и он подтвердил то, что тебе сообщила жена генерала. Свайн завещал все имение какому-то фонду.
– Какому именно? – поинтересовался Борн.
– Такому, о котором ты никогда не слышал, – его на протяжении нескольких лет финансировали состоятельные близкие друзья нашего августейшего генерала. Причем выглядит все очень трогательно. Он проходит под названием «Фонд помощи солдатам, морякам и морским пехотинцам»; и у него уже сменился совет директоров.
– На людей «Медузы».
– Или на их подставных лиц. Но мы это выясним.
– Алекс, а что с теми именами, что я тебе дал, там же был список – шесть или семь имен, которые Фланнаган назвал
– О, с этим вообще отдельная история, и просто очаровательная, – произнес Конклин загадочным тоном.
– И что в ней такого очаровательного?
– Да взять хотя бы имена и фамилии – все принадлежат к низшим слоям общества, никакой связи с верхушкой Джорджтауна. Их скорее встретишь в «Нэшнл инквайрер», чем в «Вашингтон пост».
– Но как же
– Если бы, – заметил Алекс. – С ними вообще глухо… Каждый из номеров зарегистрирован на компанию по прокату лимузинов. Думаю, мне не нужно тебе объяснять, какие железные алиби будут у всех, кого бы мы ни попытались найти.
– Но там же кладбище!
– Где именно? Какие у него размеры? Поместье занимает двадцать восемь акров…
– Так начинайте искать!
– Чтобы все поняли, что нам об этом известно?
– Ты прав; ты все делаешь правильно… Алекс, скажи Холланду, что не смог до меня дозвониться.
– Шутишь?
– Нет, я серьезно. Я договорился с портье, он меня прикроет. Передай Холланду название отеля и имя служащего, пусть позвонит сам или пришлет проверить кого-нибудь из посольства. Портье подтвердит, что я зарегистрировался вчера и с тех пор он меня не видел. Пусть проверят список не принятых телефонных звонков. Мне нужно несколько дней,
– Холланд все равно может отказать в дальнейшей поддержке, и, скорее всего, он так и сделает.
– Нет, если будет думать, что я вернусь, когда ты меня найдешь. Я просто хочу, чтобы он продолжал искать Мо и чтобы в Париже про меня пока не знали. Кровь из носу – никакого Вебба, Симона или Борна!
– Попробую.
– Еще что-нибудь есть? Мне надо многое сделать.
– Да. Этим утром Кассет вылетает в Брюссель. Он собирается прижать Тигартена – тебя это не коснется.
– Хорошо.
В одном из переулков Андерлехта, в трех милях южнее Брюсселя, военный седан с флажками четырехзвездного генерала на капоте припарковался у тротуара перед террасой придорожного
