Ультиматум Борна

задача. Если что-то случилось с Мари и детьми, он просто сойдет с ума! Но что могло произойти? К этому времени они должны были вернуться на Транквилити, а это для них самое безопасное место. Более безопасного просто не существует! Он был в этом уверен. Войдя в лифт и опустив сумки, чтобы правой рукой нажать номер этажа и вытащить ключ от номера, он почувствовал колющую боль в шее; он запыхался – наверное, шел слишком быстро и потянул нити шва. Однако все обошлось – кровь не текла, просто небольшое предупреждение. Он бросился через два узких коридора к своей комнате, открыл дверь, швырнул пакеты с покупками на кровать и тут же в три шага достиг телефона. Конклин был пунктуален; в Вене, штат Виргиния, трубку сняли после первого же звонка.

– Алекс, это я. Что случилось? Что-то с Мари?..

– Нет, – коротко перебил Конклин. – Я разговаривал с ней около полудня. Она с детьми вернулась в гостиницу и готова меня убить. Она не поверила не единому моему слову, и пленку магнитофона придется стереть. В последний раз я такое слышал в дельте Меконга.

– Она расстроена…

– Я тоже, – вновь перебил Алекс, не обращая внимания на слова Борна. – Мо исчез.

– Что?

– Ты слышал. Панов исчез, испарился.

– Боже, каким образом? Его же все время охраняли!

– Это мы и пытаемся выяснить; я уже был на месте, в госпитале.

– В госпитале?

– Имени Вальтера Рида. Он проводил психиатрическую экспертизу одного военного, а когда все закончилось, он так и не пришел сделать заключение. Его ждали около двадцати минут, а потом пошли искать его и охранников, потому что у него очень плотный график работы. И выяснилось, что он уже уехал.

– Но это невозможно!

– Невозможно, и с каждой минутой все больше пугает. Дежурная сестра на этаже сказала, что пришел военный врач, хирург, показал удостоверение и попросил ее передать доктору Панову, что изменился маршрут его передвижений и что он должен воспользоваться выходом через восточное крыло госпиталя, так как перед главным входом ожидалась акция протеста. Из восточного крыла в психиатрическое отделение ведет отдельный коридор, однако армейский хирург воспользовался главным входом.

– Повтори.

– Он прошел мимо наших охранников в коридоре.

– И скорее всего так же вышел и обошел корпус, появившись перед восточным входом. Ничего необычного. Врач с допуском в запретную зону вошел и вышел, а пока был внутри, передал ложные указания… Но, Алекс, кто это сделал? Карлос все это время летел обратно сюда, в Париж! Он уже получил от Вашингтона все, что хотел. Он нашел меня, нашел нас. Больше ему ничего не нужно!

– Это Де Соле, – тихо произнес Конклин. – Де Соле знал про меня и Панова. Когда я рассказывал в Управлении про нас двоих, Де Соле тоже находился в конференц-зале.

– Что-то я тебя не понимаю. Что ты хочешь сказать?

– Де Соле, Брюссель… «Медуза».

– Так, начинаю понимать.

– Это не он, Дэвид, это они. Де Соле устранили, связь оборвалась. Это «Медуза».

– Да пошли они! Они меня не интересуют!

– Зато ты их интересуешь. Ты пробил их защиту. Теперь ты им нужен.

– Сейчас меня это волнует меньше всего. Я сказал тебе вчера, что у меня интересует только один человек, и он находится в Париже, в первом квартале Аржентоля.

– Дело в том, что это еще не все. – Голос Алекса зазвучал тихо и обреченно. – Вчера вечером мы с Мо вместе ужинали. Я ему обо всем рассказал. О Транквилити, о том, что ты вылетаешь в Париж, о Бернардине… обо всем!

Бывший федеральный судья первого округа, проживающий в городе Бостон, штат Массачусетс, США, стоял вместе с небольшой группой людей над двумя свежевырытыми могилами на плоской вершине самого высокого холма острова Транквилити. Кладбище является местом последнего пристанища – in voce verbatim via amicus curiae, как он авторитетно объяснил властям острова Монтсеррат. Брендан Патрик Пьер Префонтейн смотрел, как два роскошных гроба, заказанных щедрым владельцем «Транквилити Инн», опустили в землю под аккомпанемент совершенно непостижимых благословений местного священника, который, без всякого сомнения, частенько держал шею мертвого цыпленка, творя заклинания вуду. Жан-Пьер Фонтейн и его жена обрели покой.

И как бы то ни было, это может показаться невероятным, Брендан, этот полуспившийся уличный юрист с площади Гарвард, нашел себе новую цель в жизни. Цель, которая не имела отношения к его личному стремлению выжить, что само по себе уже было поразительно. Рэндольф Гейтс, лорд Рэндольф Гейтский, Дэнди-Рэнди высшего света, на самом деле оказался мерзавцем, причиной смертей на островах Карибского моря. В постепенно проясняющемся мозгу Префонтейна начала вырисовываться определенная картина, чему, помимо других нечеловеческих жертв, способствовало то обстоятельство, что он неожиданно отказался от своих обычных четырех рюмок водки по утрам. Гейтс предоставил всю информацию, которая привела несостоявшихся убийц семейства Веббов на остров Транквилити. Почему?.. Даже с юридической точки зрения это было невозможно; чтобы Гейтс передал сведения об их местонахождении известным убийцам, заранее зная, что они убийцы, – нет, быть того не может. Это же соучастие в убийстве, убийстве нескольких человек. Дэнди- Рэнди в тисках, и, если немного нажать, он расскажет – ему придется рассказать – о вещах, которые помогут семье Веббов, особенно этой рыжеволосой женщине. Префонтейн спрашивал у Всевышнего, почему он не встретил ее пятьдесят лет назад?

Судья должен был отправиться обратно в Бостон утром, но он спросил у Джона Сен-Жака, можно ли ему как-нибудь вновь посетить Транквилити. Возможно, без предварительной договоренности.

– Судья, мой дом – ваш дом, – последовал ответ.

– Надеюсь, я честно отработаю такую привилегию.

Альберт Армбрустер, председатель Федеральной комиссии по торговле, выбрался из лимузина и стоял на тротуаре перед крутыми ступеньками своего дома в Джорджтауне.

– Отвезешь меня в контору завтра утром, – сказал он водителю, который придерживал заднюю дверь. – Знаешь, здоровье у меня уже не то.

– Да, сэр. – Водитель закрыл дверь. – Вам помочь, сэр?

– К черту. Поезжай.

– Есть, сэр.

Его личный шофер сел в машину; неожиданный рев двигателя и стремительность, с которой он помчался по улице, совсем не походили на вежливый отъезд.

Армбрустер взбирался по каменной лестнице, его живот и грудь колыхались при каждом шаге; увидев силуэт своей жены за стеклянной дверью их веранды в викторианском стиле, он выругался себе под нос.

– Ленивая сучка, – тихо сказал он, хватаясь за перила, перед тем как встретиться со спутницей тридцати лет своей жизни.

Из темноты откуда-то со стороны соседнего дома послышался тихий хлопок. Армбрустер вскинул руки, его запястья изогнулись, как будто в попытке схватиться за рану, но было уже поздно. Председатель Федеральной комиссии по торговле покатился вниз по каменной лестнице, и его громадная мертвая туша неуклюже растянулась на тротуаре внизу.

Борн переоделся во французские джинсы, натянул темную футболку с короткими рукавами и хлопчатобумажную ветровку, положил деньги, оружие и все документы – как фальшивые, так и настоящие – в карманы и вышел из «Пон-Рояля». Перед этим, однако, он соорудил на постели из подушек подобие спящей фигуры и повесил на стуле на видном месте некоторые из своих вещей. Он неторопливо прошел через нарядный холл, а как только оказался снаружи на улице Монталамбер, бросился к ближайшей