Ультиматум Борна

«почему бы не попробовать», правда?

– Да, именно «почему бы не попробовать».

– Должен, однако, сказать, – заметил Бернардин со смехом, – что однажды он выбрал имя, вероятно, с надгробной плиты, которое просто привело «Surete» [45] в fou – в бешенство. Оказалось, что это прозвище серийного маньяка, убивавшего своих жертв топором; власти охотились за ним много месяцев.

– Действительно, забавно, – усмехнулся Борн.

– Да, очень. Потом он рассказал мне, что приметил это имя в Рамбулье – там на окраине есть кладбище.

Рамбулье! Кладбище, на котором Алекс пытался убить его тринадцать лет назад. На лице Борна не осталось и тени улыбки, когда он пристально посмотрел на друга Алекса из Второго бюро.

– Ведь вам известно, кто я, не правда ли? – тихо спросил он.

– Да, – ответил Бернардин. – Было несложно догадаться, учитывая все эти слухи и домыслы, приходящие с Дальнего Востока. Да и потом, ваша европейская деятельность проходила именно в Париже, мистер Борн.

– Еще кто-нибудь знает об этом?

– Mon Dieu, non! [46] И никто не узнает. Должен объяснить, я обязан жизнью Александру Конклину, этому скромному святому les operations noires – тайных операций, по-вашему.

– Это лишнее, я неплохо говорю по-французски… или Алекс не сообщил вам об этом?

– Бог ты мой, вы мне не доверяете. – Агент Второго бюро поднял брови. – Учтите, молодой человек – именно молодой человек, мне уже почти семьдесят, – если я забываю какие-то слова, а потом исправляюсь – это потому, что я стараюсь быть вежливым, а не пытаюсь что-то от вас скрыть.

– D’accord. Je regrette [47]. Честно.

– Bien. Алекс моложе меня на несколько лет, но мне все равно интересно, как он с этим справляется. С возрастом, я имею в виду.

– Так же, как вы. Плохо.

– Был такой английский поэт – точнее, он был родом из Уэльса, – который написал: «Не уходи покорно в ночь». Вы помните эти строки?

– Да. Его звали Дилан Томас, и он умер, не дожив до сорока. Еще он говорил, что нужно до последнего сражаться, словно тысяча чертей. Не сдавайтесь.

– И не собираюсь.

Бернардин снова залез в карман и вытащил визитку.

– Вот адрес моей конторы – я всего лишь консультант, как вы понимаете, – а на обороте я написал номер домашнего телефона; у меня особенный, просто уникальный аппарат. Позвоните мне, и получите все, что потребуется. Помните, я ваш единственный друг в Париже. Больше никто не знает о том, что вы здесь.

– Могу я задать вам один вопрос?

– Mais certainement [48].

– Как вам удается делать все это для меня, когда вас давным-давно отправили на покой?

– Ах, – воскликнул консультант из Второго бюро. – Молодежь начинает кое-что понимать! Как и у Алекса, у меня в голове много сведений. Я знаю тайны. Да и как иначе?

– Но ведь вас можно устранить, нейтрализовать – подстроить несчастный случай.

– Stupide [49], молодой человек! Все, что мы держим в головах, давно записано и спрятано, чтобы эти данные можно было обнародовать, случись с нами такая неприятная история… Конечно, это несерьезно, ведь что мы такого знаем, чего нельзя бы было отрицать или обозвать старческим маразмом? Но они этого не знают. Страх, мсье. Это самое могущественное оружие в нашей профессии. Следующим, конечно, идет боязнь больших скандалов, но это прерогатива КГБ и вашего Федерального бюро расследований, которые боятся скандалов больше, чем врагов своих стран.

– Признайтесь, вы с Конклином росли на одной улице?

– Ну конечно. Насколько мне известно, у нас обоих нет жен и семей, только время от времени появляются любовницы, да еще шумные, надоедливые племянники и племянницы, чтобы скрасить скуку в праздник; и у нас нет близких друзей, никого, кроме нескольких врагов, которых мы уважаем и которые, как нам известно, готовы подстрелить или отравить нас, даже когда мы уже вышли из игры. Мы должны жить одни, видите ли, мы профессионалы – мы никак не пересекаемся с нормальным миром; мы его всего лишь используем как couverture [50] – когда пробираемся по темным аллеям, шантажируем людей или платим за секреты, которые ничего не стоят во время встреч на высшем уровне.

– Так зачем вам это? Почему вы не хотите все прекратить, если это так бесполезно?

– Это у нас в крови. Нас этому научили. Побеждать врага в смертельной схватке – либо вы, либо вас, и лучше, чтобы вы.

– Это глупо.

– Без сомнения. Это все глупо. Так почему же Джейсон Борн приехал за Шакалом в Париж? Почему бы ему просто не отойти в сторону и не сказать: «Довольно!» Стоит только попросить, и вам предоставят надежное убежище.

– Тюремного типа. Не могли бы вы доставить меня отсюда в город? Я найду отель и свяжусь с вами.

– Перед тем как связываться со мной, позвоните Алексу.

– Что?

– Алекс хочет, чтобы вы ему позвонили. Что-то случилось.

– Где здесь телефон?

– Нет, не сейчас. Ровно в два по вашингтонскому времени; у вас еще более часа. До того момента его не будет.

– Он не сказал, в чем дело?

– Думаю, сейчас он пытается это выяснить. Судя по голосу, он был очень расстроен.

Комната в отеле «Пон-Рояль» на улице Монталамбер оказалась довольно маленькой и находилась в уединенном углу гостиницы, в нее можно было попасть, поднявшись в медленном и скрипучем лифте с медными ручками на последний этаж и преодолев два узких пересекающихся коридора. Все это как нельзя лучше подходило Борну, напоминая ему удаленную и безопасную пещеру в горах.

Чтобы как-то занять время до звонка Алексу, он прошелся по ближайшему бульвару Сен-Жермен, совершая необходимые покупки. К туалетным принадлежностям присоединились несколько предметов одежды; повседневные джинсы потянули за собой летние футболки и ветровку-сафари; к темным носкам добавились теннисные туфли, которые можно было особенно не жалеть. Все эти покупки сэкономят ему время в будущем. К счастью, не пришлось просить у старого Бернардина оружие. Пока ехали из Орли в Париж, француз молча открыл бардачок, вынул перевязанную лентой коричневую коробку и протянул ее Джейсону. Внутри оказался пистолет и две коробки патронов. Под ними лежала аккуратная пачка денег, в которой оказалось тридцать тысяч франков купюрами различного достоинства, что равнялось примерно пяти тысячам американских долларов.

– Завтра я организую для вас способ получения денег на текущие расходы. В пределах разумного, конечно же.

– Никаких пределов, – возразил Борн. – Я попрошу Конклина перевести вам сто тысяч, и, если потребуется, еще столько же потом. Просто скажете ему номер счета.

– Это из чрезвычайного фонда?

– Нет. Из моего личного. И спасибо за пистолет.

Сжимая в обеих руках пакеты с покупками, Джейсон направился обратно к отелю на улице Монталамбер. Через несколько минут в Вашингтоне будет два часа дня, а в Париже восемь вечера. Торопливо идя по улице, он старался не думать о том, что ему скажет Алекс, – а это была непосильная