Памятуя о разговоре с Марселем и Луи, старался держаться подальше от перекрестков, на которых уже сидели попрошайки. Наконец мне показалось, что найден неплохой вариант: в конце улицы Суффло, неподалеку от площали Пантеона. Туристов днем будет много, а нищих вроде бы в округе нет. Неподалеку молодые девчонки и ребята на подручных музыкальных инструментах лабали веселую клезмерскую[2] музычку, спешащие мимо люди бросали им монетки. Где-то вдалеке над нами навис тяжелый купол Пантеона. Надо воспользоваться ситуацией – может, и мне повезет.
Я достал из своей сумочки коврик, подобранный на помойке, аккуратно расстелил его, уселся, достал картонку и постарался придать лицу максимально страдальческое выражение. Не бился в конвульсиях, не причитал в голос, даже руку не протягивал. Просто сидел с табличкой и смотрел в пространство, застыв, как парижский Будда. К моему удивлению, минут через десять на треснувшую тарелочку рядом со мной упала, звякнув, первая монетка. Потом еще одна… Что произошло дальше, я даже не сообразил. С разных сторон на меня налетели какие-то люди, которые схватили меня за шиворот, несколько раз пнули в живот. Я сгруппировался и попытался оказать сопротивление, несколькими приемами раскидав обидчиков. Вдали послышался полицейский свисток. Нападавшие мгновенно разбежались.
– Попробуй только тут еще раз сесть! – оборачиваясь на бегу, бросил мне сквозь зубы один из нападавших. Я показал ему «фак».
– Как ты? В порядке? – раздалось с другой стороны. Я обернулся и увидел музыкантов, которые перестали играть, подбежали ко мне, переговариваясь между собой по-русски.
– В порядке! – ответил я, потирая ушибленный живот. – Блин, чтобы быть нищим в Париже надо иметь незаурядную физическую подготовку!
– Ты тоже из России? – то ли удивились, то ли обрадовались они.
– Нет, из Конго! Что, не видно? – Я рассмеялся и оскалился. Ребята рассмеялись вместе со мной.
В это время к нам подошел полицейский:
– У вас все в порядке?
– Все, все! – заверили наперебой музыканты. – Отлично! Нормаль!
Полицейский посмотрел на нас недоверчиво, покачал головой, но быстро ретировался.
– Мы так испугались, когда они на тебя налетели! – сказала темноволосая девуля лет двадцати, державшая в руках скрипку. – Думали, сейчас изобьют. Те еще отморозки!
– Не на того напали! – хмуро отозвался я. – Полный порядок!
– Как тебя зовут? – спросил парень с губной гармошкой.
– Тимофей.
– Тебе деньги нужны?
– Ага.
– А знаешь что, Тимофей, пошли лучше с нами. У нас один товарищ куда-то запропастился, у него нежданно-негаданно амур-тужур тут случился. Барабан простаивает. Ритм отбивать умеешь?
– Не пробовал, но думаю, справлюсь, – усмехнулся я. – А вы кто такие?
– Я – Маша, это Костя, Сережа и Лена, – сказала девуля. – Мы с Леной вообще-то студентки Гнесинского училища, я на эстрадном отделении, а Ленка – на народных инструментах. Приехали на штырку, ну, в смысле, на подработки. Немного подзадержались после каникул, прогуливаем… Нехорошо, конечно, но куда деваться? В Москве мы так не заработаем. Там вообще музыкантам мало платят, жить невозможно.
– А мы с Костей учимся тут на курсах французского, – сообщил Сергей. – Но когда-то закончили музыкальную школу. Лабаем вот…
– Смотри, Тимофей! – сказал мне Костя, который был явно постарше остальных и выглядел художественным руководителем этого творческого коллектива. – Вот тебе барабан. К сожалению, у нас три дня назад палочки стырили. Но не беда. Есть кольцеброс.
– Что?
– Кольцеброс, игрушка такая детская, мы его на улице нашли. Это будет даже пикантно: ударник с кольцебросом.
Все расхохотались, и я в том числе.
– И что мне делать? Я как-то даже стесняюсь, вы тут все музыканты профессиональные, а мне медведь еще до рождения на ухо наступил.
– А ты не парься, Тима! – успокоила Маша. – Главное, стучи погромче, старайся все же слушать, что мы играем, и стучать в такт.
– Ничего не понял, но буду стараться! А эти самые упыри… – я кивнул в сторону растворившихся среди толпы обидчиков, – вам не накостыляют?
– Нет, они музыкантов не трогают, не их тема! – авторитетно сообщил Костя. – Мы тут целыми днями играем. И вообще тут музыкантов полно, особенно к вечеру. Квартал-то – молодежный. Они только нищих гоняют. У них тут свои правила. Мафия!
– Ну, начинаем? – спросила Маша.
– Давайте! Раз, два, три!
Наш квинтет в составе: скрипка, флейта, губная гармошка, аккордеон и барабан с кольцебросом – начал свое выступление. Ребята играли, что в голову взбредет, начиная от «Калинки» и заканчивая французским шансоном. Маша не только играла на скрипке, но и пела на разных языках, иногда аккомпанируя себе появившимся откуда-то бубном. У нее обнаружился весьма неплохой, на мой взгляд, приятный глубокий голос.
Сначала попадания в такт давались мне тяжеловато, то и дело ребята недовольно оглядывались на меня. Но к концу второго часа я так наловчился, что даже начал позволять себе некоторые музыкальные вольности.
– Все. Пока хватит! Перерыв на обед! – объявил в какой-то момент Костя.
– Пошли с нами! – позвала меня Маша. – Мы тут знаем одно неплохое кафе поблизости.
– Да у меня денег нет, – признался я.
– Не волнуйся, в беде не оставим! Что, зря стучал кольцебросом, что ли? На обед заработал!
Ребята быстро упаковали инструменты. Я, как дурак, взял рюкзак с барабаном и зеленым пластмассовым приложением к нему. Мы пошли в сторону Пантеона.
– Ты когда-нибудь поднимался на самый верх? – спросила меня Маша.
– Нет, – честно признался я.
– Обязательно поднимись! Оттуда открывается потрясающий вид на Париж! Он немножко другой, чем с Эйфелевой башни, но все равно здорово. А еще там внутри похоронен Виктор Гюго. Все почему-то думают, что он в Нотр-Дам. Здесь вообще много писателей и ученых похоронено. Вольтер и Руссо, например…
Мы еще немного прогулялись по улице Декарта и вышли на узкую, шумную улочку Муффтар. По обе ее стороны были кафешки, ресторанчики и магазины.
– А почему Латинский квартал зовется Латинским? – спросил я.
– Ничего особенного. Просто когда-то в Сорбонне студентов обучали только на латыни, – ответила Маша. – Сейчас все изменилось, а название осталось!
– А вот и наше любимое кафе! – провозгласил Костя.
Мы вошли в небольшое помещение, битком набитое молодежью. Молодые девчонки и парни сидели за столиками, на подоконниках, стояли в проходах.
– Как раз время ланча, час пик, – сказала Лена, оценив обстановку. – Занимайте места на улице. А мы – в очередь!
Отстояв минут десять, взяли по чашке супа и длинному багету. Костя принес кофе. Мы уселись за небольшой столик с видом на суетливую толпу и набросились на еду. Странно. К этому моменту я уже почти полюбил парижские бутерброды.
– Сейчас можем немного посидеть, отдохнуть! – объявил Костя. – К шести часам собираемся и играем по кафешкам.
– Тимофей, хочешь, прогуляемся пока по этому району? – подала голос Маша. – До вечера инструменты останутся у Кости, а мы пройдемся. Я тебе много всего интересного покажу.
– Пойдем, – с радостью согласился я. Маша мне сразу понравилась – очень живая, миниатюрная, симпатичная, в узких джинсах с низкой талией. Прекрасный голос к тому же.
