– Три.
– А сколько машин обстреляли?
– Три.
Он громко расхохотался.
– Это меня устраивает. Есть у кого-нибудь авторучка? – Он протянул руку и ущипнул Джи Би за верхнюю кромку ее купального костюма. – Туда что-нибудь попало? Нет, не очень много.
Несколько человек рассмеялись. Она весело улыбнулась, совсем не смущаясь. У него такой жест выглядел простой мальчишеской, немного вольной шуткой.
Уитмор снова возвысил свой голос до громоподобного уровня.
– Я плачу трем писателям и не могу найти паршивой авторучки!
Режиссер протянул ему свою.
Он уже почти подписал, но в этот момент позади появился Луис, хлюпая мокрыми башмаками и стаскивая влажные брюки. Он посмотрел, увидел контракт, потом взглянул на меня и печально сказал:
– Друг мой, не подписывайте контракта с боссом. Все это кончится мокрыми ногами. – Затем, повернувшись к Уитмору, добавил: – Надеюсь, что он из Британского содружества наций?
Уитмор поднял глаза.
– Вы гражданин Содружества?
– Да. – Видимо, я снова выглядел немного растерянным и оказавшимся в некотором замешательстве.
Он подписал контракт быстрым росчерком и вернул ручку режиссеру, тот печально посмотрел на кончик пера и спрятал ее. Уитмор протянул контракт Джи Би.
– Объясните ему относительно Иди, золотце. – Повернувшись ко мне, он сказал: – Побродите здесь в поисках какой-нибудь еды. Потом мы с вами поговорим. – И зашагал прочь знакомой перекатывающейся походкой, перекликаясь со стоявшей в отдалении группой актеров в лохмотьях голосом, заставлявшим вздрагивать листья пальм.
Джи Би задумчиво и изучающе посмотрела на меня.
– Я думаю, что вас приняли в наш клуб, Карр. Босс любит тех, кто участвовал в корейской войне.
У меня не возникло впечатления, что эта мысль особо улучшила ее настроение.
– Бога ради, ведь это было двенадцать лет назад, – сказал я.
– Босс был там довольно долго. Пошли, я попытаюсь найти для вас что-нибудь выпить. Скорее всего, после следующей сцены устроят перерыв на обед.
Мы вернулись через лесок к стоянке грузовиков.
К тому времени водители и их помощники расположились за длинными дощатыми деревянными столами, развернув множество брезентовых складных стульев, но никто не двигался, словно они ждали, что сначала наступит конец света. Джи Би прошла к одному из легковых автомобилей с открывающимися бортами, достала оттуда большой термос и вытащила из него пару банок американского пива. Я открыл их с помощью карманной открывалки и мы уселись в тени автомашины.
Немного погодя я спросил:
– А о чем шла речь, когда упомянули Иди?
– Это так называемые правила Иди. Основные правила, которые необходимо выполнять, чтобы зарегистрировать картину, как английскую. Во-первых, – она подняла палец, – картину должна снимать английская компания. Во-вторых, восемьдесят процентов фонда заработной платы должны поступать английским гражданам. В-третьих, любые съемки в студии должны проводиться в Англии или Ирландии. Тогда можно классифицировать картину, как соответствующую правилам Иди.
– И что это означает?
– Это своеобразные комиссионные. Они облагают сбором все билеты в кино, проданные в Великобритании, и выплачивают его обратно продюсеру в виде процентов от кассового сбора. В настоящее время это составляет около сорока процентов.
Я закрыл глаза и некоторое время размышлял.
– Вы хотите сказать, что если он заработает, скажем, сотню тысяч, то ему выплатят дополнительно еще сорок. А если две сотни, то доплата составит восемьдесят тысяч?
– Совершенно верно.
Я изумленно посмотрел на нее.
– А они здесь неплохо устроились, верно?
Она холодно взглянула на меня.
– Карр, киносъемки теперь уже не дают столько денег, как до появления телевидения.
– Понимаю, не все эти блестки золотые, некоторые из них алмазные. Кстати, а кто этот Иди?
– Думаю, какой-нибудь чиновник в британском Министерстве финансов.
– Он знает свое дело, не так ли?
– Сейчас это выглядит таким образом. Думаю, первоначально это было задумано для помощи
