старина, я все эти годы был сущим испытанием для любой, пусть даже самой терпеливой женщины на свете, а все потому, что не способен долго сидеть на одном месте. Только ради Стефи я попытался пойти на такую жертву, и меня хватило аж на целых три года! Но… в конце концов охота к перемене мест взяла верх, и мы расстались. Меня по-прежнему тянуло к ней, я все время собирался вернуться, но годы утекали сквозь пальцы, как песок. А когда я все-таки решился… Можете представить, старина, каким потрясением стала для меня новость о ее смерти!
Хьюго скорбно опустил голову и, казалось, даже смахнул слезу с дряблой, в синих прожилках щеки. Дженис невольно рванулась из кресла. Если это ее отец и если он плачет…
Но Адам, как клещами, сжал ей плечо и снова затолкал в кресло. После минутной паузы Уиллис не выдержал и звучно откашлялся:
– Вот так и получилось, что к Стефи я опоздал, но, слава богу, у меня есть моя Дженни, моя кровинка, и сейчас она больше, чем когда-либо нуждается в своем непутевом родителе.
– Больше, чем когда-либо? Почему же, если не секрет? – любезно поинтересовался Адам.
– Ну, это ж совсем просто! – искренне удивился Уиллис. – Когда малыш появится на свет, ему будет так важно посидеть на коленях родного деда!
– Если это действительно его дед.
– А кто же еще? – с укоризной спросил гость. – Дженни, дочка, ну скажи ты ему!..
– Ты его знаешь, Дженис? – сухо спросил Адам, не сводя глаз с Уиллиса.
– Знаю ли я его?..
Дженис показалось, что она пребывает в каком-то странном сне, но это была реальность, и надежды на пробуждение не оставалось. Ее широко распахнутые карие глаза перебегали от насупленного лица Адама к приветливо-заискивающему лицу пожилого визитера, темные глаза которого – так похожие на ее собственные, – казалось, умоляли ее поверить ему.
Он – ее отец? Он – тот самый человек, с которым она все эти годы хотела увидеться? Разумеется, в ее детских фантазиях отец представал совершенно другим, но детские фантазии вообще имеют мало общего с суровой правдой жизни.
– Да, мне кажется немного знакомой фамилия Уиллис… – через силу вымолвила она.
Но почему, почему в ее душе нет ощущения встречи с чем-то родным, ведь в ее жилах, если верить этому человеку, течет его кровь?!
– Не знаю! Я ничего не знаю! – вырвался из груди Дженис отчаянный вопль, и, словно испугавшись такого шума, в животе у нее шевельнулся младенец.
– Джен!.. Успокойся, дорогая, все в порядке! – поспешил утешить ее Адам, но его слова перекрыл умоляющий голос Уиллиса.
– Дженни, дочка, как же ты могла забыть своего родного папеньку! Когда ты родилась, а было это, если мне не изменяет память… седьмого мая, я купил тебе первую в твоей жизни игрушку – огромного плюшевого мишку Тедди!
Дженис встрепенулась, Адам тоже, но если она – с надеждой, то он – с такой ненавистью, что если бы огонь в глазах мог сжигать, то от Хьюго Уиллиса осталась бы сейчас лишь кучка пепла.
– После Тедди, – медленно и внятно вещал Уиллис, – наступила очередь плюшевого Братца Кролика.
У Дженис закружилась голова. Тедди, Братец Кролик! Откуда он может знать про это?
– Тедди? Кролик? – механическим, как у робота, голосом переспросил Адам.
– Ну да, я тогда хорошо зарабатывал и мог позволить покупать своей доченьке самые дорогие игрушки!
Дженис лишь кивнула в ответ, по щекам ее ручьем струились слезы. Ее отец!.. Она рванулась ему навстречу, но Адам снова заставил ее сидеть на месте.
– Мистер Уиллис, – хладнокровно поинтересовался он, – а откуда вам стало известно, что Дженис надо искать именно в этом доме?
– Ну, тут мне, прямо сказать, подфартило, – просиял Хьюго. – Поверите ли, но я прочел о ее счастливом замужестве в газете. На второй же день моего пребывания в Гринфилде, после того как я узнал о смерти бедной Стефи и нашел лишь заколоченные двери в доме на Дожд-роуд, я купил себе пива и рыбы у базарной торговки, и на обрывке газеты, в которую была завернута копченая треска, я прочел сообщение о свадьбе. Поразительно, не правда ли?
– Вы – лжец! – холодно и равнодушно заметил Адам. – Допускаю, что вы прочли сообщение в газете, допускаю, что вы даже жили когда-то на Дожд-роуд, но вы – не отец Дженис, и потому…
– Адам, не надо!.. – крикнула Дженис в отчаянии.
– Джен, дорогая, – терпеливо пояснил Адам, – ты сейчас не в том состоянии, чтобы рассуждать хладнокровно и принимать взвешенные решения. Поверь, я знаю, что делаю…
Он глядел на нее своими пронзительно-синими глазами, и этим глазам Дженис могла уступить все, что угодно. Все… кроме отца. Адам, казалось, тоже это понял, нахмурился, а потом вдруг негромко сказал:
– Да, да, помню. Братец Кролик. Но умоляю тебя, не спеши. Только не спеши…
Только не спеши… Она вдруг вспомнила давний день, когда, встретив на лугу Адама, прогуливавшегося с догом, она доверительно рассказала ему, что в раннем детстве у нее тоже был друг, правда, игрушечный, и звали его Братец Кролик. Словно со стороны Дженис услышала свой собственный голос: «Когда мне было четыре годика, соседские мальчишки оторвали ему лапу».
– Мистер Уиллис, – дрожащим от волнения голосом спросила Дженис, – скажите еще раз, когда я родилась?
– Я же сказал! – В голосе гостя сквозила легкая бравада. – В мае месяце, а число… кажется, седьмое.
– Нет, в каком году?
Адам одобрительно кивнул, словно говоря: «По верному следу идешь, молодчина!»
– Минутку… – засуетился Уиллис. – Тебе сейчас двадцать три, стало быть…
– Адам, вели ему уйти!
– Погодите! – нимало не смутившись, запротестовал Уиллис. – А что такого? Ну не помню я такой мелочи… Сколько ведь лет прошло!
– Вы ничего не помните и ничего не знаете, – прошипел Адам. – И это совершенно естественно, потому что вы не тот, за кого себя выдаете. Настоящий отец никогда не забудет года рождения своей единственной дочери. Видите ли, журналистам свойственно частенько публиковать непроверенные сведения. В том сообщении, которое вы прочитали, написано, будто моей жене двадцать три года, хотя на самом деле она на два года старше. А отсюда вторая ошибка: если вы, по вашему собственному признанию, прожили со Стефани Моррисон три года, вы не могли подарить малышке Джен никакую игрушку, потому что, когда она у нее появилась, ее папаша уже давно исчез.
– Ладно, убедили, черт побери! Всегда-то у меня были нелады с арифметикой! – огрызнулся Уиллис, и в озлобленном, воровато озирающемся человечке Дженис с трудом узнала смущенного и заискивающе и виновато улыбающегося мужчину, вошедшего в гостиную полчаса назад. – Просто захотелось испытать судьбу, да и кто бы другой избежал такого искушения на моем месте?! Я действительно знал малышку Дженни, поскольку жил по соседству с мисс Моррисон. А теперь, когда эта девчонка превратилась в знатную леди и денег у ее мужа куры не клюют…
– …То самое время попотрошить его, представившись тестем? – медленно поднимаясь, закончил Адам.
– Замнем дело, старина, ведь ваши деньги целы! – отступая к двери, предложил Уиллис.
– А как же быть с моральным ущербом, который вы нанесли моей жене?! Блудный отец, вернувшийся к дочери лишь после того, как она разбогатела и встала на ноги!.. Вон отсюда, негодяй! И если я хотя бы раз увижу тебя в Гринфилде, клянусь, засажу тебя в тюрьму за шантаж и вымогательство!
Как будто сквозь пелену тумана Дженис видела, как пулей вылетает из дверей ее мнимый отец. Наклонившись вперед, она зарылась лицом в ладони! Только-только она, казалось, обрела отца, восполнила самый болезненный и непереносимый пробел в своей жизни – и снова пустота!
– Джен! Боже, Джен, не надо! Успокойся, дорогая! – Сильные, теплые, надежные руки Адама обняли ее и прижали к груди, удерживая до тех пор, пока ее рыдания не прекратились. – Не плачь, моя девочка, ты же
