знаешь, что я не переношу, когда ты плачешь, и никогда не мог, с тех пор как увидел тебя сбитой мотоциклом возле автобусной остановки. Ты так мужественно держалась, и все же одна слезинка проложила дорогу по твоему запачканному грязью лицу. Как мне хотелось тогда махнуть волшебной палочкой, чтобы все снова стало хорошо и славно и ты была бы счастлива и весела!
– Что не помешало тебе, – проворчала Дженис, утирая слезы, – заявить, что только такую идиотку, как я, могло угораздить оказаться под этим чертовым мотоциклом! Что, забыл?
– Я прямо так и выразился? – недоверчиво поднял брови Адам. – Что ж, признаюсь, никогда не умел выражать свои чувства так, как мне на самом деле хотелось бы!
Вытащив из коробки, лежащей на столике, целую пачку бумажных салфеток, он вынул одну из них и стал вытирать ей щеки, перепачканные тушью для ресниц.
– У меня, должно быть, ужасный вид, – виновато глядя на него, сказала Дженис.
– Слегка раскрасневшиеся и от того еще более румяные щеки, чуть припухшие, но по-прежнему обворожительные глаза… Этот тип не стоит твоих слез, Джен, – сказал он со злостью. – Дешевый обманщик и профессиональный аферист!
– Но он мог и впрямь оказаться моим отцом.
– Мог бы! Но, к счастью, не оказался.
– Я знаю, Адам, ты с самого начала был враждебно настроен к нему, и это понятно. Какой-то опустившийся человек с улицы, весь в пыли, в потрепанной одежде и стоптанных ботинках! Конечно же, тебе не захотелось иметь такого тестя!
– Такого – точно.
– А если бы он на самом деле оказался моим отцом?
– Джен, ты действительно готова любого, кто назовет себя твоим родителем, встретить с распростертыми объятиями? – вполголоса спросил Адам.
– Тебе меня не понять, – вспыхнула Дженис. – Ты женился на мне исключительно из чувства долга и не знаешь, что такое – расти в одиночестве. Конечно, ты брал в жены только меня, и какой-то бродяга с улицы в нашем договоре не фигурировал!..
– Уймись, Дженис! – повысил голос Адам. – Долго ли еще ты будешь пренебрежительно называть наш брак сделкой. Да, я почувствовал бы себя обязанным жениться на любой женщине, которая бы ждала от меня ребенка, но все же… Прекрати терзать себя и меня! Ты моя законная жена, и в этом качестве тебя признал не только я, не только жители Гринфилда, но и моя мать!
– Твоя мать? – неуверенно переспросила Дженис.
– Да, а она разбирается в людях. Она очень рада за нас…
Действительно, по мере того как приближались сроки родов, отношения Дженис со свекровью медленно, но верно улучшались, и молодая женщина не могла этого не признавать. Узнав больше о прошлом этой респектабельной и ухоженной, но довольно несчастной пожилой женщины, она стала лучше понимать ее, и если друзьями их по-прежнему нельзя было назвать, то терпимость и понимание по отношению друг к другу миссис Лоусон-старшая и миссис Лоусон-младшая проявляли в полной мере.
На прошлой неделе Маргарет и вовсе удивила ее.
«Честно говоря, детка, – призналась она, – я немного сомневалась в вашем с Адамом браке, но все, кажется, – тьфу, тьфу, тьфу! – оборачивается гораздо лучше, чем я могла рассчитывать. Видишь ли, Дженис, я люблю сына до беспамятства, но его отношения с женщинами не могла до сих пор назвать образцовыми. Меня это всегда угнетало, но сейчас он демонстрирует ответственность в браке, о которой можно только мечтать».
Дженис в ответ пробурчала что-то невразумительное, но Маргарет явно не собиралась оставлять ее в покое.
«Я, бывало, думала, что это своего рода обратная реакция на наставления моего покойного мужа о долге, который накладывает на Адама его положение единственного наследника, – продолжала она. – Мне казалось, что на любовном фронте он так и останется игроком, не признающим никаких правил, но теперь я вижу, что он просто не встретил до тебя нужной женщины. Впервые в жизни он действительно стал домоседом».
– Твоя мать не знает, что ребенок – единственная причина, по которой ты взял меня в жены, – упрямо заявила Дженис.
– Послушай, Дженис, я хотя бы раз дал тебе повод заподозрить меня в том, что жалею о нашем браке?
– Нет… – Действительно, Адам все это время был внимателен, деликатен, великодушен, а когда ей нездоровилось – удивительно нежен. Но разве он сам не сказал минуту назад, что испытывал бы те же самые чувства к любой женщине, забеременевшей от него? – Но нам обоим известно, почему я здесь…
– И почему?
– Ты сам прекрасно знаешь! Я – не более чем инкубатор, в котором вынашивается твой… – Голос ее сорвался. Думать обо всем этом было непереносимо, но говорить вслух – и того хуже. И все же она продолжила: – Так уж сложилось, что нельзя без женщины родить ребенка на белый свет, а то бы…
– Как ты смеешь! – Адам стал чернее тучи. – Какого черта ты осмеливаешься обвинять меня в том…
– Нет, как ты осмелился жениться на мне, не испытывая… О боже!..
Она осеклась, рукой схватившись за округлый живот.
– Джен! – переменившись в лице, закричал Адам. – Что-нибудь случилось?
– Ничего, – еле слышно выдавила она из себя. – Просто ребенок… ворочается. Боже! Он снова шевелится!
Она импульсивно схватила руки Адама и прижала их к своему животу.
– Чувствуешь?
– Нет… Я… О да, да!..
Его лицо озарилось восторгом, от прежнего раздражения не осталось и следа.
– Здорово!
Неожиданно Адам сжал ее лицо в ладонях и поцеловал в лоб нежным, благодарным, но не имеющим никакого сексуального подтекста поцелуем. Впрочем, Дженис абсолютно не почувствовала себя уязвленной. Наоборот, от этого поцелуя душа ее буквально запела.
– Спасибо тебе, мой друг, – сказал он просто.
И она поняла, что все ее прежние страхи безосновательны. Их брак явно может иметь продолжение, и она готова терпеть все, что угодно, только бы хоть иногда он смотрел на нее и целовал ее так, как сейчас. Если будет это, то о большем она и просить не станет.
– Конечно, твой друг. Мы всегда были с тобой друзьями. Для этого нам совершенно не обязательно было становиться… – прошептала Дженис.
Адам, казалось, колебался, прежде чем ответить, но его нахмурившийся лоб был достаточно выразителен.
– По правде сказать, Джен, я все с большим трудом могу подобрать определение тому, что существует между нами. На самом деле я вовсе не думаю, что мы с тобой только друзья.
– Как так? – испуганно спросила она. – Разве мы не?..
Адам покачал головой, отметая ее возражения.
– Знаешь, Джен, отношения между друзьями имеют платонический характер, друзьям не полагается испытывать то влечение, которое я испытываю к тебе.
– Влечение?
– Неужели нужно что-то объяснять? Достаточно мне взглянуть на тебя, и я хочу… сама знаешь чего. Ты такая красивая…
– Неужели? – оборвала его Дженис. – Вот уж никогда не считала себя красавицей. Особенно теперь…
– Ты когда последний раз смотрелась в зеркало? – спросил он строго. – Тебе к лицу быть матерью: этот особый блеск глаз, жаркий румянец, это спокойствие во взгляде…
Только не сию минуту, подумала Дженис. Сердце у нее колотилось как сумасшедшее.
– Я не красивая, – с трудом ответила она. – По крайней мере, это определение не кажется мне
