Виктория Лайт
Не учи меня любить
1
В четыре часа дня Кристофер Огастес Гэнджи возвращался к себе домой, распевая во все горло веселую песенку, которая доносилась из радиоприемника его небольшого грузовичка с парусиновым тентом. Был отличный июньский денек, теплый, но не душный, и от этого у Кристофера было особенно хорошо на душе.
Кристофер был высоким крепким мужчиной тридцати семи лет от роду, и у него были все основания считать себя счастливчиком. Единственный сын зажиточного фермера из предместья Гэлгема, штат Огайо, он значительно приумножил состояние отца и стал одним из самых процветающих скотоводов в округе. В двадцать восемь лет Кристофер женился на Марте Стокс, дочке владельца механической мастерской, которая принесла в его холостяцкий дом уют, тепло и комфорт, а также три грузовых «пикапа» и бессчетное количество постельного белья. В положенное время у Гэнджи появился горластый сынок, вылитый Кристофер, а еще через три года — дочь, тоже точная копия отца.
Каждый день, за исключением воскресений, Кристофер вставал в пять утра, плотно завтракал и отправлялся на свои фермы. Он сам не чурался физического труда, считая, что хозяину не зазорно поработать наравне с теми, кому он платит деньги. За день он успевал побывать на каждой из своих пяти ферм, понаблюдать за тем, как клеймят телят, сделать выволочку нерадивой доярке, договориться о поставках сена на следующий год или о покупке племенного быка-производителя. Дел было невпроворот. Но к четырем часам Кристофер непременно возвращался домой, где на просторной кухне его поджидал простой, но сытный обед; приготовленный умелыми руками Марты. Сама Марта вертелась где-нибудь поблизости — шила, штопала, скоблила, чистила, подметала. В большом доме у нее всегда находилось занятие, и Кристофер был рад видеть ее за работой.
Они часто и подолгу разговаривали, если, конечно, можно было назвать разговорами бесконечные рассказы Кристофера о том, как отелилась корова и сколько ему удалось выручить за стадо годовалых телочек. Марта внимательно слушала и кивала головой. Кристофер не спрашивал ее мнения и не ждал от нее ответа; не задавался он и вопросом, насколько ей интересны эти темы. Ему было достаточно этого молчаливого согласия с его словами.
Раз в неделю они посещали церковь и выслушивали проповедь, во время которой Кристофер отчаянно боролся с дремотой. По воскресеньям у них непременно был торжественный обед, для которого Марта пекла пироги с мясом или вареньем, и семья долго засиживалась за столом. Год шел за годом, и ничего не менялось в заведенном порядке семьи Гэнджи. Каждый день Кристофер съедал приготовленный Мартой завтрак и уезжал на ферму, а в четыре часа возвращался в своем потрепанном грузовичке домой и предвкушал вкусный обед.
Когда вдалеке показались ворота его дома, Кристофер Гэнджи прибавил газу. Ему не терпелось поскорее оказаться на уютной кухне, сесть на сколоченный собственными руками табурет и опрокинуть стаканчик ароматной вишневой наливки. Сегодня выдался на редкость тяжелый день, а значит, он имеет право немного расслабиться.
Интересно, что приготовила на обед Марта? — размышлял Кристофер, ставя грузовик в гараж. Вчера была запеченная в духовке курица с яблоками, и у него слюнки текли при одном воспоминании о поджаристой хрустящей корочке. Какая умница моя Марта, думал он, идя от гаража к дому. Мало в Гэлгеме найдется хозяек, у которых так отлично выходит курица или пирог с телятиной и почками. А уж про ростбиф с кровью и говорить нечего… Когда Кристофер был голоден, он испытывал к жене самые возвышенные чувства.
— Марта, я дома! — громко крикнул он, хлопая входной дверью.
Грузно ступая, Кристофер пошел в ванную комнату, не замечая, что с его сапог на чистый пол падают комья грязи. Он дошел до второго этажа, стащил с себя потом и землей пропитанную одежду, кинул ее на двуспальную кровать, аккуратно застеленную зеленым атласным покрывалом, и заперся в ванной. Через десять минут Кристофер Гэнджи в новых штанах и рубахе, с порозовевшим от мытья лицом, спустился в кухню.
И замер на месте с открытым ртом, потому что ничего подобного он не видел за все девять лет супружеской жизни. Кухня блистала идеальной чистотой. Все кастрюльки и сковородки находились на своих местах, плита была выключена, а столовые приборы красовались в шкафу с прозрачными дверцами. Ничто не жарилось на плите, распространяя соблазнительные запахи, не пеклось в духовке, не шипело на сковородке. Марта не хлопотала у стола, нарезая хлеб или расставляя тарелки. Деревянный кухонный стол был абсолютно и безобразно пуст.
Кристофер почесал в затылке. Он не особенно быстро соображал, но отсутствие жены явно предвещало что-то плохое. Добродушное настроение покинуло его, в груди заворочался гнев. Марта, должно быть, сошла с ума, раз вздумала оставить его без обеда. Или она потеряла счет времени?
— Марта! — заорал Кристофер во весь голос. — Куда ты пропала?
Никакого ответа. Он беспомощно огляделся, словно ожидая, что сейчас жена как по волшебству выскочит из шкафчика с подносом, на котором разложена всяческая снедь. Но Марты не было и в помине, зато на холодильнике он заметил записку.
Кристофер! Обед в холодильнике. Разогрей. Ребята скоро вернутся из школы, проследи, чтобы они поели. Я вернусь не раньше десяти. Целую, Марта.
Кристофер захлопал глазами. Проследить за ребятами? Разогреть обед? Она что, издевается над ним? Да он даже не знает, как включается эта новомодная плита, которую купили по просьбе Марты! Но живот недовольно заурчал, и Кристофер открыл холодильник. Остатки вчерашней курицы, салат и пара картофелин — вот и все, что ему удалось обнаружить. Кристофер Гэнджи уничтожил все это в холодном виде, мрачно обещая себе как следует проучить Марту, как только она вернется домой со своей непонятной прогулки.
Грегори Донован, невысокий опрятный мужчина с острым носом и маленькими, черными, похожими на птичьи глазами, работал учителем в средней муниципальной школе в Гэлгеме, штат Огайо. Он преподавал американскую литературу и умел наводить страх на самых отъявленных хулиганов. Мистер Донован был требователен как к себе, так и к окружающим его людям, что не могло не наложить отпечаток на его внешность. В любую погоду он ходил исключительно в костюмах неброских расцветок, и даже на пикник по случаю Дня Независимости надевал галстук.
Миссис Донован была под стать мужу. Их легко было принять за брата и сестру — у обоих были заостренные черты лица, небольшие проницательные глазки и привычка склонять голову влево, слушая собеседника. Миссис Донован работала секретарем в Гэлгемском Аграрном Банке, и служащие никогда не позволяли себе отпускать в ее присутствии фривольные шуточки.
Грегори Донован был страстным театралом, и хотя репертуар культурного центра в Гэлгеме, штат Огайо, не соответствовал его изысканным вкусам, он старался не пропускать ни одного спектакля. Миссис Донован была его неизменной спутницей. Они всегда брали одни и те же места, в седьмом ряду партера и просиживали весь спектакль до конца, каким бы плохим он ни казался Грегори. Мнением жены он обычно не интересовался.
Для этих визитов у миссис Донован находилось парадное платье в крупную зеленую клетку, которое, несмотря на свою старомодную нелепость, очень шло ей. В этом платье, как отмечали многочисленные знакомые Донованов, Люсинда выглядела на свои двадцать девять лет. В обычной одежде незнакомые люди считали ее ровесницей ее сорокапятилетнего мужа.
Люсинда была старшей сестрой одного из учеников мистера Донована. Они познакомились на очередном родительском собрании. Тихая скромная девушка выгодно отличалась от всех женщин, с которыми приходилось иметь дело придирчивому мистеру Доновану. Люсинда с открытым ртом внимала
