фотоаппарата, откуда их и можно будет впоследствии извлечь. Что весь сегодняшний день, напоенный свободой, простором, солнечным светом, не канет в лету, не пропадет бесследно из ее жизни, подобно веренице прочих дней.
Оказалось, что уже довольно много времени. Что машина Брайана стоит в гараже. Энн, как и всякая женщина, сперва захотела выплеснуть на него накопленную за день радость, поделиться новыми открытиями и переживаниями.
Но потом вспомнила о той кошке, что пробежала между ними.
Ей бы проявить понимание, долготерпение и ненавязчивую заботу… Глядишь, через какое-то время ситуация и разрешилась бы сама собой.
Но Энн без особых раздумий и сомнений пошла в решительное наступление.
Брайан обнаружился на кухне, он сидел за столом.
В большой керамической миске перед ним были насыпаны кукурузные хлопья, залитые молоком или йогуртом. Брайан вяло ковырял в них ложкой. Не похоже было, чтобы он понимал, что ест.
– Добрый вечер! – громко сказала Энн, зайдя на кухню.
Брайан без особого интереса кивнул.
Энн села напротив:
– Брайан, зачем я здесь?
– В каком смысле?
– Объясни мне, зачем я здесь? Что я тут делаю?
– Глупые вопросы… – поморщился Брайан. – Кажется, живешь.
– Понятно, что живу, а зачем?
– Ты – моя жена, вот и живешь в моем доме, – ответил Брайан, не понимая, куда она клонит.
– Как там было… В богатстве и бедности?
– Ну да, а что тебя не устраивает?
– В горе и в радости… Так, может быть, ты хотя бы начнешь обращать на меня внимание?
– А я и обращаю.
– Это какое-то странное внимание, должна тебе заметить. Тебе все равно, что именно я готовлю. Ты не проявляешь интереса в постели. Ты вспоминаешь о внимании лишь тогда, кажется, когда видишь меня с другим мужчиной. И то, может, только потому, что именно этот парень тебе неприятен.
– Энн, угомонись. Ты несешь какой-то вздор.
– А ты сам не свой с тех пор, как мы вернулись в Калифорнию, и ты вышел на работу в привычный офис.
Брайан с иронией поднял брови:
– Да ну?
– Ну да, – подтвердила Энн, не замечая насмешки.
Брайан зачерпнул несколько ложек хлопьев, отправил их в рот.
И тут – Энн, разумеется, немедленно пожалела о вырвавшихся у нее словах, но очень уж хотелось как- то вытащить Брайана из его скорлупы – она выпалила:
– Что, видишься в офисе с Алисией?!
Лицо Брайана немедленно окаменело.
Теперь оно напоминало гипсовый слепок, чуть ли не посмертную маску. Глаза стали совсем скучными и безжизненными, напоминая по цвету сухую болотную тину.
– Откуда ты знаешь, – раздельно произнес он.
Энн не ожидала такой впечатляющей реакции.
– Ну, – запинаясь, проговорила она, – мне рассказала об этом Кэссиди.
– Вот чертова кукла! Разве это ее касается? С какого перепугу она вдруг кинулась информировать тебя о моем прошлом?
– Я не знаю. Не знаю. Но разве важно именно это?
– А что, по-твоему, важно?
– Например, то, что ты скрыл от меня истинную причину своей командировки в Миннеаполис.
– Энн, – раздраженно произнес Брайан, – я ничего от тебя не скрывал.
– Но ты сказал мне…
– Я знаю, что сказал тебе, – перебил он, – сказать часть правды, умолчать о чем-то еще не означает соврать или обмануть.
– А те открытки… Помнишь? Они тоже были от Алисии?
– Да, – нехотя признал Брайан. – Я сдуру потащил их с собой. Вечерами у меня были две альтернативы: или надираться в баре, или перечитывать содержимое открыток, смакуя каждое слово.
– Ты все еще не можешь забыть ее? – тихо спросила Энн.
– Не знаю. Я ничего не знаю. Я запутался, пойми.
– Неудивительно, – пожала плечами Энн, – каждый день сталкиваться в офисе с бывшей любовницей.
Брайан проглотил слово «любовница», но отреагировал на другое.
– А кто тебе сказал, радость моя, что я с ней сталкиваюсь?
– Э-э-э… Кэссиди.
– Все та же вечная Кэссиди. Мне следовало бы подать на нее в суд… но она выкрутится. Невероятный персонаж. Противоречивый и… неоднозначный. Я вообще не понимаю, какого дьявола она решила влезть в мои семейные дела. Ладно, знакомство с тобой еще можно как-то объяснить – любопытство, жажда сплетен или даже доля симпатии. Но зачем ей понадобилось выкладывать историю с Алисией?
– Может быть, она была твердо уверена в том, что мне об этом ничего не известно? – предположила Энн.
– В любом случае, это не ее дело, – твердо сказал Брайан.
– Да, ты прав. Это наше дело. И уже неважно, каким способом я узнала об этом. Я хочу понять…
– Что ты хочешь понять?
– Какое значение это имеет для нашей семейной жизни. – Энн старалась говорить тихо и спокойно, видя, что Брайан и так уже на взводе.
Тот криво усмехнулся:
– Да разве ты не видишь, что у нас нет никакой семейной жизни?
– То есть как это – нет? – ошарашенно прошептала Энн.
– А вот так. То, что случилось в Миннесоте, было ошибкой.
– Ошибкой? Брайан, подумай, что ты говоришь.
– А я и подумал. Хорошо, пусть не ошибка, – поправился он, – заблуждение. Знаешь, ты ведь действительно нравилась мне. Но чувства вспыхивают и проходят, и неизвестно, какое из них окажется настоящим, долгоиграющим, вечным. Да, я что-то почувствовал к тебе… Моя жизнь была пуста. Ты заполнила эту пустоту. Ты была наивна и спонтанна. Ты была непредсказуема. С одной стороны, походила на забавную куколку. С другой – решения, которые ты принимала, начали влиять и на мою жизнь тоже.
Энн слушала, пытаясь вникнуть в смысл. То, что ее только что назвали забавной куколкой – это как? Оскорбление или в этом все-таки есть что-то позитивное?
– Я не мог выбросить открытки. Но и спиваться мне не хотелось, глушить пивом или джином воспоминания. Надеюсь, ты не осуждаешь меня хотя бы за это?
– Конечно, нет, – прошептала Энн.
Она в отчаянии глядела в любимые глаза и не понимала, что происходит.
– Либо учить наизусть строчки, написанные этим неразборчивым бисерным почерком, либо пытаться залить их алкоголем. Мне не к кому было пойти, но появилась ты. Я стал проводить все свое свободное время с тобой. Не просто проводить – нас тянуло друг к другу с первой же минуты, ты должна это помнить.
– Да, я… Я помню.
– Пойми, Энн, Рождество в чужом незнакомом городе, выматывающая работа – и вдруг тепло юной девочки, бескорыстное, ласковое. Ты была готова для меня на все. Я подумал – наверное, это что-то да значит. Холод, метели, и столько снега вокруг – а вдвоем было так просто согреться. Но зимнее очарование
