супружескую жизнь (существовала дверь, в стене, соединяющей Мертон-Колледж, где была расположена резиденция королевы, и церковь Христа), их воссоединение внесло явный раскол в жизнь придворного общества. Окружавшие королеву люди (и в первую очередь, конечно, Генри Джермин) начали ссориться с королевскими фаворитами за преимущество быть первыми и более знатными. Было два человека, которые страдали больше других: два королевских племянника – принц Руперт и принц Морис, которых королева явно не любила.
Известия с полей сражений в ту осень были малоутешительными для короля и его окружения. «Круглоголовые» одержали победы в Йоркшире и Линкольншире, а осада роялистами Гулля была снята прибывшими туда опытными шотландскими воинами: сэром Джоном Мелдрамом, сэром Томасом Ферфаксом и полковником Оливером Кромвелем. Николь была удивлена, когда услышала последнее имя и выслушала всю историю в мрачном молчании, радуясь мысли о том, что Джоселин находится в Суссексе, сражаясь под командованием Ральфа Хоптона, у которого восстановилось зрение, и он полностью оправился после ужасного поражения при Лэнсдаун Хилл. Но из Суссекса новости были нерегулярны и малоутешительны, поэтому Николь все чаще ловила себя на мысли о том, что Джоселин, возможно, уже погиб в бою. Смутно сознавая, зачем она это делает, и на этот раз намеренно поехав одна, Николь как-то ранним октябрьским утром отправилась повидаться с Эмеральдом Дитчем.
День был просто замечательный, в воздухе стоял запах скошенной пшеницы и спелых фруктов, небо над головой было синим и прозрачным, как крылышки голубых бабочек. Деревья в лесу ошеломляли своими яркими красками, вселяя в Николь чувство легкости и радости, и все же она не могла не думать о том, что все краски леса повторяют яркую палитру цветов, присущих тому месту, где разворачивается сражение: темно-красный – цвет крови, темно-желтый – цвет солдатских курток, зеленовато-коричневый – цвет начинающих затягиваться боевых ран. Сухие листья под копытами лошади хрустели, напоминая звуки мушкетных выстрелов, и, когда она, наконец, добралась до поляны, где стояла цыганская хижина, все ее мысли были о смерти.
Как бы в ответ на ее меланхолическое настроение, Эмеральд тоже находился в состоянии, похожем на мрачный транс, хотя, как поняла Николь, оно было вызвано, скорее всего, травами, которые он подмешал в табак своей трубки. Когда Николь увидела его, он сидел и лениво курил. Грубые черты лица выдавали невероятное количество прожитых им лет, казалось даже, что человек не может жить так долго. В то же время Николь заметила, что черты его лица немного расплывчатые и мягкие, а черные глаза сверкают жизнью, как драгоценные камни. Он пригласил ее войти и кивком головы указал на место за столом у горящего камина.
– Как вы себя чувствуете? – немного смущенно спросила Николь.
– Просто замечательно, – ответил он, но больше ничего не стал объяснять.
– Погадаете мне на картах?
Эмеральд покачал головой:
– Сегодня я могу только смотреть в магический кристалл, именно сегодня он мне откроет множество своих тайн.
– Хорошо, пусть будет кристалл, – согласилась Николь, – я бы очень хотела получить кое-какие советы.
Потусторонний взгляд исчез, глаза Эмеральда вдруг сузились, и он внимательно посмотрел на нее:
– Подобно тому, как я страдаю, пребывая в облике несчастной умершей старой Мэг, так же и ты страдаешь от своего перевоплощения, не так ли?
– Мне кажется, уже начало страдать мое сознание.
– Возьми кристалл, – сказал Эмеральд и протянул ей стеклянный шарик, который сверкнул в ее руках зловещим красным светом, будто был сделан из ртути.
– Сколько я должна его держать?
– Всего лишь мгновение или два, пока в него не перельется немного тепла твоей души.
– Как поэтично сказано.
– Мы, цыгане, все поэты, – ответил Эмеральд, – темнокожие дети матушки Земли.
Прежняя Николь Холл, наверное, рассмеялась бы в ответ на эти слова и фыркнула что-нибудь вроде: «чушь собачья», но сейчас она только молча кивала головой, внимательно слушая каждое слово. Эмеральд протянул руку со шрамом.
– Теперь отдай его мне, Николь, – сказал он.
– Как вы меня назвали?
– Николь. Ведь это твое настоящее имя.
– Боже мой… – едва слышно простонала Николь.
– Ты проделала такое удивительное и длинное путешествие, – продолжал цыган, и его речь теперь была похожа на мелодичное тихое пение, – которое не доступно пониманию человека. Но ты проделала его не по доброй воле, тебя заставили это сделать силы, которым трудно сопротивляться.
Николь молча кивнула головой, вспоминая и почти физически ощущая заново ту силу, которая заставила ее перенестись в прошлое.
– Сначала тебе не нравилась та перемена, которая с тобой произошла, ты плакала и сопротивлялась моля, чтобы тебя отпустили. Потому что то время было гораздо легче для тебя.
– Легче?
– Да, потому что там все твои желания были ясны и понятны. Ты была ребенком, с простыми детскими желаниями, которые, правда, не всегда исполнялись. Теперь же все изменилось. Теперь на месте маленькой девочки появилась взрослая женщина.
– Что все это значит?
– Мужчина принес тебе счастье, и ты теперь больше не знаешь, чего хочешь. Ты слепо блуждаешь в лабиринте. Одна часть твоей души мечтает выбраться отсюда, но другая хочет остаться тут навсегда.
Николь заплакала, нисколько не стыдясь этого.
– У тебя будет шанс уйти отсюда, – продолжал Эмеральд, прижимая сверкающий стеклянный шар к груди.
Было похоже, что его красноватое свечение переливается в сердце мужчины, как густая кровь.
– Тебе будет предоставлен такой шанс. Даже дважды.
– И я им воспользуюсь?
– Я говорил уже об этом раньше: все в твоих руках.
– А Джоселин? Он не погибнет на войне?
– Мужчина, которого ты имеешь в виду, любит тебя так, как только может человек: сердцем, душой и телом. Он верит в то, что ты – вторая половина его существа, но именно он предоставит тебе шанс вернуться в прошлое.
– Как?
– Этого я сказать не могу, – Эмеральд положил кристалл и поднял глаза, и Николь увидела, что они сверкают загадочным огнем, как две черные жемчужины. – Остерегайся СНА, – тихо произнес он, – именно во сне ОНИ приходят за тобой.
Николь вздрогнула.
– Я видела ИХ на лужайке перед домом, здесь в Оксфорде, я была просто в ужасе.
Его брови удивленно поползли вверх:
– Но это те люди, по которым ты скучаешь.
– Да, я знаю. Поэтому вся эта ситуация мне и кажется такой невероятной.
– Ты должна познать истину, – ответил Эмеральд шепотом, – тогда ты поймешь, что тебе делать. Твой муж останется жив, если ты этого захочешь.
– Я боюсь, – прошептала Николь.
– Храбрый всегда боится. А теперь тебе лучше уйти. Зайди ко мне еще раз, перед тем, как уехать из Оксфорда.
– А когда я отсюда уеду?
– Скоро, очень скоро, – слова замерли у него на губах, и она увидела, что он или уснул, или погрузился в глубокий транс.
