предстала девичья фигура на башне гастингского замка, он снова услышал свой собственный крик: «Мари!» — и увидел удивленные лица своей матери и веселого незнакомца. И тут он похолодел. Вне всяких сомнений, перед ним стоял тот самый человек. Сон сбылся.
В голове у Джекдо все смешалось. Мари была мертва, пала невинной жертвой любви к нему; так как же этот сон мог сбыться? Неужели та, о ком он мечтал нею жизнь, с кем лишь однажды стоял бок о бок, преодолев пространство и время, — не Мари, а совсем другая девушка? Он остановился и, не обращая внимания на удивленные вопросы родственников, принялся лихорадочно оглядываться по сторонам.
А потом он услышал стук копыт и грохот колес экипажа. Он понял, что подошел к границе, за которой его ждет судьба.
В открытом ландо рядом с матерью и сестрами сидела девушка, держа над сверкающей рыжими локонами головой раскрытый зонтик. Она была в белом муслиновом платье. Поравнявшись с Джекдо, она обернулась и взглянула на него. Он сразу же узнал ее, и на мгновение его охватил горький гнев: Мари поплатилась жизнью за его ошибку. Ибо при виде этой прекрасной девушки, смотревшей на него своими ясными глазами, у Джекдо не осталось никаких сомнений.
Экипаж проехал мимо и уже удалялся от моря, направляясь из Гастингса в Лондон. Сон сбывался до конца, и это было ужасно. Джекдо пустился бежать за экипажем, не обращая ни малейшего внимания на изумленные лица пассажиров, на крики Хелен, зовущей его обратно, и на изумленную физиономию Хикса.
— Стойте! — кричал он. — Прошу вас!
Девушка обернулась и взглянула на него через плечо. Не почудилось ли ему, что она улыбнулась? А потом он упал и беспомощно лежал на земле, глядя на удалявшийся экипаж, который свернул вправо и вскоре пропал из виду.
— О, Боже, — произнес он. — Теперь я не должен ее потерять.
Веселый незнакомец подошел к нему и подал руку.
— Все в порядке, старина? — спросил он.
— Да, да. Спасибо. Скажите, вы случайно не знаете, кто эти люди, что ехали в ландо?
Незнакомец слегка порозовел и ответил:
— Само собой, знаю. Это графиня Уолдгрейв с дочерьми.
— Одну из них зовут Горри?
— Вы имеете в виду леди Горацию?
— Да, — ответил Джекдо. — Думаю, да.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Наступило Рождество 1838 года. Королева Виктория и лорд Мельбурн вышли из часовни Виндзорского замка; миниатюрная королева держала под руку великого политика и улыбалась ему. Лорд Гревилль, наблюдая, как премьер-министр и юная королева весело переглядываются, прошептал своей жене:
— Она несомненно влюблена в него.
Леди Гревилль была вне себя от гнева:
— Как ты смеешь говорить такие ужасные вещи? Ему почти шестьдесят, а ей еще нет и двадцати.
Гревилль улыбнулся:
— Естественно, она об этом и не догадывается. Что же до него… я думаю, что в его сердце таятся бесконечные запасы невостребованной любви. Его негодница-жена обходилась с ним просто отвратительно, и ни одна женщина не могла затронуть его души… до сих пор.
Леди Гревилль подумала о Каролине Лэмб — покойной супруге Мельбурна, чья история с поэтом Байроном так нашумела в обществе и привела Уильяма Лэмба, как тогда звали Мельбурна, на грань полного отчаяния.
— В данных обстоятельствах было бы превосходно, — продолжал Гревилль, — если бы Ее Величество пожелала возобновить знакомство с ее кузеном Альбертом.
— Да, это одобрила бы и ее семья, — согласилась леди Гревилль. — И я, со своей стороны, буду очень рада, если королева наконец устроит свою личную жизнь. Что проку в незамужней королеве? Так дела идут чересчур… я бы сказала, чересчур легко.
— Да, — медленно ответил Гревилль. — Состояние дел в стране становится угрожающим.
Он поклонился, увидев, что королева подошла ближе.
— Погляди только на маленькую Вик, — прошептал он. — Она вся пылает.
— Он заставил ее смеяться, — ответила леди Гревилль. — А королеве не пристало быть слишком веселой. Любая женщина, даже королева, должна стать матерью семейства.
— Да, дорогая, — с улыбкой отозвался Гревилль. — И я уверен, что она станет ею, когда придет время. А пока что я намереваюсь шепнуть несколько слои о принце Альберте тем, кому это будет интересно. Думаю, что через год все будет совсем по-другому.
— Искренне на это надеюсь, — сказала леди Гревилль и присела в глубоком реверансе.
В эту минуту в Лондоне, на Генриетт-стрит близ Кавендиш-сквер, Кэролайн Хикс в изумлении приподняла свои темные изящные бровки при виде праздничного рождественского стола: красные свечи, белая скатерть, рождественские розы, ветки падуба и омелы, малиновые салфетки. Кэролайн пришел в голову образ крови на снегу, и она вздрогнула, впрочем, не без удовольствия.
— Мадам осталась довольна?
Голос дворецкого звучал очень взволнованно: для него было очень важно, чтобы этот рождественский ужин пришелся по вкусу его хозяевам и благородным гостям.
— Очень довольна, Риверс, — ответила Кэролайн. — А что у нас в меню?
— Первое блюдо, мадам, — телятина по-королевски, — ответил Риверс, прочистив горло. — Затем — омары. Далее, по особому распоряжению мадам, легкая закуска: сассекская ветчина в шампанском. Затем — птица: заливное из перепелов, фазан и молодой гусь, и, разумеется, рождественская индейка.
Кэролайн улыбнулась:
— И, само собой, говядина?
— Да, мадам. А для тех, кто пожелает — седло барашка. На десерт мы подадим шарлотку, крыжовенный кисель со сбитыми сливками и, естественно, рождественский пудинг, который я внесу на подносе собственноручно.
— Обложенный сыром и фруктами? — спросила Кэролайн.
— Да, а еще — кларет 87-го года и рейнвейн 84-го, по распоряжению хозяина.
Кэролайн повернулась и нервно прикусила губу, увидев, что в комнату входит Фрэнсис.
— Боюсь, графине наше угощение покажется слишком скудным, — озабоченно произнесла она.
— Оно не показалось бы скудным и самой королеве. Благодарю вас, Риверс. Это все, можете идти, — сказал ее муж.
Когда дворецкий вышел из комнаты, Фрэнсис последовал за ним, направился в зал и крикнул:
— Спускайся, Элджи! Гости будут через пять минут. Давай представим им уютную семейную сцену в гостиной.
Сверху послышалось глухое ворчание, и через несколько секунд мистер Хикс протопал вниз по лестнице. На нем была строгая черная визитка и новая белая рубашка, но во всем этом Элджи чувствовал себя очень неуютно.
— Смелей, мой храбрец! — воскликнул Фрэнсис и подмигнул Кэролайн.
Элджи вздернул нос и заявил:
— Не понимаю, что ты имеешь в виду…
Но тут беседа оборвалась, потому что с улицы раздался стук каретных колес, и в зале появился Риверс.
Фрэнсис, Кэролайн и Элджи немедленно бросились в гостиную. Кэролайн поспешно схватила какую-то книгу, а братья уселись в чинных позах по обе стороны от мраморного камина.
