Риверс торжественно объявил:
— Достопочтенная графиня Уолдгрейв. Леди Аннетта, леди Горация и леди Ида Энн.
Кэролайн изящно отложила в сторону книгу и с улыбкой поднялась навстречу гостям:
— Дорогая графиня, я рада приветствовать вас. Позвольте принести вам свои поздравления.
— И я вас поздравляю, дорогая моя. Благодарю за то, что вы пригласили нас на ваши торжества.
У нее за спиной стояли леди Аннетта и Ида, скромные и застенчивые, словно роза и лютик. Что касается леди Горации, она пошла наперекор общепринятой моде и, несмотря на свои сверкающие огненные кудри, надела фиолетовый наряд. Результат получился ошеломляющим: даже дисциплинированный Риверс застыл с открытым ртом, глядя на такую красавицу.
Элджернон то краснел, то бледнел и переминался с ноги на ногу с таким видом, словно вот-вот в отчаянии выбежит из комнаты. Графиня вовсе не была смущена. Она похлопала по дивану рядом с собой и сказала:
— Благодарю вас, мистер Хикс, за то, что вы прислали мне последний роман Чарльза Диккенса. Такой умный молодой человек этот Диккенс! Впрочем, не могу сказать, что этот роман понравился мне настолько же сильно, как «Пиквикские записки». Он такой унылый, а тот — такой веселый!
Элджи, сделав над собой огромное усилие, проглотил комок, застрявший в горле, и ответил:
— Да.
— Этот несчастный мальчик, Оливер Твист, — продолжала графиня. — Меня просто дрожь берет, когда я думаю о детях, которым выпадает такая ужасная доля.
— Да, мадам, такие дети есть, — отозвался Фрэнсис. — В ночлежках и притонах их предостаточно. Этот Диккенс очень хорошо даст почувствовать всю степень лицемерия нашего общества.
Графиня испытующе взглянула на него, гадая, не хочет ли он своей репликой унизить аристократию, и решила, что все же не хочет, потому что Фрэнсис добавил:
— Я — медик, и мне часто приходится видеть страдания бедняков, и все же я пока еще не научился относиться к ним только как к учебному материалу. Некоторые из этих несчастных трогают меня до глубины души. В конце концов, все мы принадлежим к роду человеческому.
— Фрэнсис, тебе не кажется, что ты становишься чересчур серьезным? — спросила его Кэролайн.
— Да, дорогая. И я прекращаю, потому что сюда приближается херес. Вам свежего или сладкого, леди Уолдгрейв?
С появлением Риверса, внесшего уставленный хрусталем поднос, разговаривающие разделились на три группы: графиня и Элджернон Хикс углубились в обсуждение достоинств молодого писателя Диккенса; Фрэнсис, Аннетта и Ида Энн беседовали о том печальном факте, что майор Мани, с которым Аннетта уже обручилась, вынужден прослужить в Индии еще два года; а Кэролайн обнаружила, что впервые за время знакомства оказалась лицом к лицу с Горацией Уолдгрейв.
Старшая из девушек внимательно разглядывала младшую. Какая душа скрывается под этой прекрасной оболочкой? Неужели эта красавица — так же пуста и тупа, как большинство ее современниц- аристократок?
И Горри, словно прочитав мысли Кэролайн, произнесла:
— Это очень мило с вашей стороны, что вы пригласили нас на обед, миссис Хикс. Ведь, судя по всему, вы должны были счесть нас самыми скучными существами на свете.
— Которыми вы, очевидно, не являетесь.
Горация тихо рассмеялась:
— Нет. Уолдгрейвов называли по-разному, но прозвище скучного не заслужил еще ни один из нашего рода.
Кэролайн ничего не ответила и только кивнула. Горация продолжала:
— Вы знаете, что о нашей семье ходят всякие сплетни. И мои братья — действительно очень распущенные молодые люди. По сравнению с ними мы, девочки, очень респектабельны и чопорны.
— Ну, я бы не назвала вас чопорными.
— И, надеюсь, особо респектабельными вы нас тоже бы не назовете. Мне кажется, что на свете нет ничего скучнее условностей. А вы как думаете?
— Я с вами согласна, совершенно согласна. Но когда я доживу до средних лет, возможно, я стану выглядеть прилично.
Горация снова улыбнулась:
— Думаю, приличным человеком надо родиться, миссис Хикс. Когда мы только встретились с вами в Гастингсе, я сразу почувствовала, что у семьи Хиксов есть что-то общее с Уолдгрейвами.
— Вы так думаете?
Кэролайн внезапно обнаружила, что не отрывает глаз от Элджи и графини, сидевших бок о бок, совсем близко друг к другу. Горация проследила за ее взглядом и уловила ход ее мыслей.
— Да, я так думаю, — подтвердила она.
Кэролайн проницательно взглянула на нее, но Горация уже сменила тему:
— Мне так понравился ваш дом. Он был построен в период регентства?
— Да. Хотите осмотреть все комнаты? Я здесь живу еще не так долго, но сразу была очарована этим домом и до сих пор не избавилась от этого чувства.
— С удовольствием.
Горация поднялась, и Кэролайн повела ее за собой.
Исчезновение их осталось почти незамеченным, гости и хозяева с увлечением беседовали, попивая херес.
Дом, подобно большинству тех зданий, что строились в то время, когда Англией правил принц-регент, был со множеством террас, а в центре его поднималась парадная винтовая лестница. Горация вслед за Кэролайн поднялась на второй этаж, где находились обширная лестничная площадка и еще две комнаты: одна маленькая уютная комнатка Кэролайн, а другая — библиотека, где стоял рабочий стол Фрэнсиса, заваленный бумагами и книгами по медицине.
Но все это не очень заинтересовало Горацию. По-настоящему ее внимание привлекла освещенная канделябрами картина, висевшая на стене лестничной площадки.
Горация никогда не видела прежде ничего подобного. На заднем плане стоял дом, уменьшенный почти до размеров кукольного с помощью мастерского применения законов перспективы; и все же дом этот казался волшебно прекрасным в цветах и сиянии летнего солнца; два крыла соединялись центральным залом, и, несмотря на мелкие детали, Горация могла различить сверкающие витражи.
Дом был настолько удачно расположен, что казался парящим в воздухе, как замок из чудесных легенд. Контуры его были несколько размытыми и туманными, отчего все это место обретало какой-то неземной, сверхъестественный вид.
А на переднем плане стоял мужчина. Лицо его было обращено к художнику, но темно-синие глаза смотрели куда-то вдаль. Горации сразу же врезались в память эти сильные мужественные черты и военная форма, длинные загорелые руки, сжимающие эфес шпаги. Она подошла на шаг ближе к картине и увидела подпись: «Фрэнсис Хикс, 1837».
— Это нарисовал ваш муж?
— Да.
— А кто здесь изображен?
— Мой брат. Он капитан армии австрийского императора. Что вы о нем скажете?
Кэролайн очень позабавил ответ Горации, которая произнесла без всякой застенчивости и абсолютно искренне:
— Думаю, это самый красивый мужчина из всех, что мне доводилось встречать. Совершенно замечательный молодой человек.
Кэролайн ласково засмеялась:
— Я имела в виду портрет.
— О! О, я понимаю. Он очень искусно сделан. Этот дом похож на зачарованный замок. Где это находится?
