почувствовала, как запылали щеки, но решила, что в этом виноват жар камина, и вернулась на свое место возле отца Ансельма.
– А каким был в детстве Диллон, святой отец?
– Он был серьезным отроком, чем и отличался от остальных. Конечно, и он участвовал во множестве проделок и проказ, которые столь радуют детские сердца, но ему не терпелось поскорее стать мужчиной и отомстить за смерть своих родителей. Эта ярость, сжигавшая его душу, страшила всякого, кому доводилось наблюдать ее.
– Ярость и ненависть к англичанам? – спросила она.
– Да, сначала так и было. Но со временем это изменилось. Ненависть превратилась в более глубокое чувство, направленное против всякой несправедливости. Вот почему именно Диллон был избран для того, чтобы встретиться с вашим отцом и обсудить условия мира между нашими странами. По всей Шотландии Диллон известен как самый благородный и справедливый человек.
– И справедливый человек смог приговорить меня к заключению в этой темнице? – вызывающе возразила она.
Вместо ответа он окинул взглядом уютную комнату, весело потрескивающее пламя камина, покрытые пушистым мехом стулья и скамьи. Медленно поднимаясь на ноги, отец Ансельм мягко проговорил:
– Мне хотелось бы знать, верите ли вы, миледи, что и братья Диллона пребывают в столь же удобном заключении. Или, может быть, они влачат свои дни в холодном и сыром подземелье?
Леонора пристыжено опустила голову.
Отец Ансельм прикоснулся рукой к ее плечу.
– Не хотите ли вы, чтобы я благословил вас перед уходом, миледи?
– Да. – Она опустилась на колени, и он поднял руку, благословляя ее.
Затем, коротко сказав что-то Руперту, он вышел.
Леонора с нетерпением ожидала посещений священника. В его обществе время пролетало намного быстрее. Более того, благодаря своей привычке подкрепляться перед ужином глоточком чего- нибудь крепкого он заимел обыкновение потихоньку проносить в комнату Диллона фляжку с вином, пряча ее в складках своего одеяния. Посетитель и пленница усаживались рядышком, наслаждаясь вином и теплом камина.
Отец Ансельм был отличным рассказчиком. Постепенно Леонора начала видеть портрет Диллона в годы его юности глазами священника. Она представляла себе сильного, очень дисциплинированного и порядочного юношу, который один был в ответе за своих братьев и сестру. По характеру он был прирожденным вожаком и умел сделать так, чтобы остальные следовали за ним, полностью ему доверяя.
– А как случилось, что он стал предводителем клана? – спросила Леонора однажды.
Священник поднес к губам кубок вина и сделал большой глоток, прежде чем ответить ей.
– Горцу недостаточно честолюбия, чтобы повести других за собой. Настоящий мужчина должен пройти испытание в бою. А в сражениях, миледи, Диллон Кэмпбелл не знает себе равных. Устрашая своих врагов, сам он не ведает страха. Он обладает поистине сокрушительной силой. – Отец Ансельм понизил голос: – Я видел его после одного из сражений. В его глазах было такое выражение… – Он покачал головой. – Он словно одержимый. Горе тому, кто навлечет на себя гнев Диллона. Это зрелище одновременно прекрасное и ужасное.
Леонора вспомнила о том, как Диллон ринулся защищать своих братьев. Его не остановили даже мечи сотни английских солдат. Да, в его глазах действительно было необычное выражение. Она отхлебнула вина. Он был великолепен… Именно это слово всегда приходило ей на ум, когда она вспоминала сражение в замке ее отца. Диллон Кэмпбелл был храбрейшим из воинов, которых ей доводилось когда-либо видеть.
Леонора раздраженно поинтересовалась у своего молчаливого охранника:
– А чем ты занимаешься, когда не караулишь меня?
Руперт поморгал. Какое-то мгновение он колебался, не зная, можно ли ему вступать в разговор с пленницей. После бесконечной и неловкой паузы он, похоже, решил, что прекрасная англичанка заслуживает ответа.
– Я довольно часто езжу верхом с Флэйм. Я отвечаю за девочку.
– Ты? Отвечаешь?
– Да. Так решили ее братья. Девочка очень своевольна и склонна к риску. Мой долг – следить, чтобы с ней ничего не случилось.
– А Флэйм знает, что ты следишь за ней и охраняешь ее?
Юноша вспыхнул.
– Нет. Диллон заставил меня поклясться, что я никому не скажу об этом. Малышка была бы в ярости, если б узнала, что к ней приставили охрану. – Кажется, Руперт осознал, о чем только что проговорился. – Вы ведь не скажете ей?
Леонора покачала головой и мягко улыбнулась.
– Это будет наш с тобой секрет. Руперт вздохнул с явным облегчением.
– Кроме того, – добавила Леонора, – сомневаюсь, что Флэйм захочет со мной разговаривать. Она, кажется, разделяет ненависть своего брата ко всем англичанам.
Юноша снова вспыхнул, и Леонора поняла, что попала в точку. Похоже, все в крепости Диллона Кэмпбелла, как и все в его стране, разделяют эту ненависть.
– А чем ты еще занимаешься, когда не присматриваешь за Флэйм?
Первый раз за все время слабая улыбка медленно тронула губы Руперта.
– Я ухаживаю за моими голубями.
– За голубями?
Он кивнул.
– Я соорудил голубятню на крыше одной из башен на внутренней стене крепости. Голуби – мои друзья. Они узнают мой голос, и каждый раз, когда я забираюсь на голубятню и кормлю их, они садятся мне на руки, на голову и плечи.
– Как чудесно! – Леонора улыбнулась ему. – Жаль, что я не могу посмотреть на них.
Лицо юноши оживилось, в глазах затанцевали огоньки.
– Вам этого правда хочется?
– Да – Тогда я попрошу Диллона, чтобы он разрешил вам выйти из его комнат и подняться со мной на башню.
Леонора сцепила руки за спиной и опустила глаза.
– Диллон никогда этого не разрешит.
– Да, боюсь, что вы правы.
Она подняла взгляд, одарив его самой обворожительной улыбкой.
– Мы могли бы посмотреть на голубей сейчас и вернуться сюда раньше, чем он приедет.
Ах, как же Руперту хотелось навестить своих любимых голубей! Он отчаянно скучал по ним. Но даже обворожительная улыбка леди не могла поколебать его слово, данное повелителю. Он покачал головой.
– Это будет нечестно, ведь милорд сказал, что вы не должны выходить из его комнат.
– Но это будет наш секрет, и Диллону незачем об этом знать.
– Но я-то буду знать об этом! Мне поручили охранять вас, и я исполню мой долг или умру, стараясь его исполнить.
Юноша говорил так торжественно, что Леонора поняла: никакие доводы не заставят его передумать. Кроме того, если правда станет известна, она окажется виноватой в том, что пыталась уговорить тугодума Руперта снова обмануть доверие Диллона. Возможно, Диллон Кэмпбелл – действительно не только суровый тюремщик, но и жестокий повелитель. А вдруг, если этот парень осмелится ослушаться его и ей удастся сбежать в то время, когда ее сторожит Руперт, Диллон приговорит юношу к смерти? С этого дикаря станется.
– Я все понимаю, Руперт, – проговорила она, погруженная в свои мысли. – Мне бы не хотелось, чтобы милорд наказал тебя из-за меня.
– Милорд никогда не наказывает меня, миледи. Для меня худшее из наказаний – знать, что я вызвал его
