трудностями и приступим прямо к делу. Итак, мои юные друзья, сейчас мы поговорим с вами о смерти.
— О сме-ерти? А что это?
— Спокойно, спокойно. Этого я не знаю и, возможно, не могу знать.
— Как же тогда быть?
— Зато они должны или должны были это знать. Ведь у них есть или было для этого особое слово. А это уже кое-что.
— Кто это они?
— Как кто? Существа, о которых мы до этого говорили.
— Обитатели тех далеких миров, которые…
— Именно. Я даже как-то показывал вам с помощью телескопа их местонахождение, то есть их галактику.
— Это та, что самая дальняя от нас, вроде бледного пятнышка?
— Совершенно верно. Давайте только не тратить время на повторение. Сейчас это лишнее. Итак, смерть.
— Но, профессор, если об этой, как ее… смерти знают только они, а вы ничего не знаете, то мы не видим…
— Позвольте, я ведь вовсе не утверждал, что они это знают или знали.
— Час от часу не легче! Тогда каким образом мы будем все это обсуждать?
— Да дело как раз не в этом! Послушайте меня внимательно: оставим в покое все эти «что» и «как», иначе мы вечно будем топтаться на месте. Попытаемся уточнить и прояснить для себя понятие смерти. По ходу ваших мыслей я буду помогать вам, а вы — мне по ходу моих. Так рано или поздно мы обязательно к чему-нибудь придем. В конце концов вы не должны забывать, что если что-то понимает один, то поймет и другой, живи он хоть на расстоянии в миллиард световых лет. Так что попробуем, а когда окончательно исчерпаем свои силы, я расскажу вам то немногое, что знаю сам.
— Попробуем.
— Вот такими вы мне уже нравитесь. Начать, я думаю, следует совсем издалека, иначе разобраться в чем-либо будет просто невозможно. Правда, если бы я мог ссылаться на понятие жизни, мне было бы гораздо проще объяснить, что такое смерть. Но вся беда в том, что о понятии жизни вам тоже ничего не известно, а объяснить его я смог бы, только прибегая в свою очередь к понятию смерти. Для нас практически это означает, что жизнь и смерть сводятся к одному и тому же.
— Жи-и-знь?
— Да, жизнь, только, ради бога, не начинайте все сначала… Нет, так мы далеко не продвинемся; тут, видно, не обойтись без некоторых, с позволения сказать, первичных по отношению к жизни и смерти понятий… А что, скажите, не касались ли вы на других лекциях темы… В общем, знаете ли вы, что такое время?
— Время? Нет.
— А пространство?
— Пространство?
— Значит, о пространстве или времени, если сблизить оба эти понятия и свести их к единому понятийному целому, вам также ничего не известно?
— Что, что?
— Нет, ничего.
— Пространство, время — какие забавные слова! А что это?
— Нельзя сказать, чтобы они были чем-то. Я хотел спросить, знаете ли вы, что подразумевается под временем и пространством, или под временем или пространством в представлении обитателей той далекой туманности. Но, к сожалению, вы и этого не знаете; что же тогда говорить о понятии протяженности и так далее, и так далее… В таком случае скажите сами, как мне быть.
— На предмет чего?
— О господи, да на предмет того, чтобы объяснить вам, что есть смерть.
— А что, разве, не поняв, что такое эти ваши пространство и время, нельзя понять и что такое смерть?
— По-моему, нет. Во всяком случае, мне так кажется.
— Тогда объясните нам, что такое пространство и время.
— Хм, видите ли, как это ни смешно… здесь опять получается прежняя история. Говоря о пространстве или времени, означающих, в сущности, одно и то же, я так или иначе вынужден буду коснуться смерти, точнее, предположить, что вам это понятие уже известно. Как, по-вашему, является ли понятие смерти следствием понятия пространства-времени или оно само порождает понятие пространства- времени? Можете вы об этом что-нибудь сказать?
— Мы — нет.
— Вот и я не могу. В действительности речь, возможно, идет о двух параллельных понятиях или об одном и том же понятии, но под различными углами зрения.
— Что же тогда остается делать?
— Что делать, что делать! Пока мы здесь окончательно не потеряли голову, начнем все с самого начала. Давайте-ка посмотрим, что такое бытие.
— Давайте!
— Давайте!
— Давайте!
— Не много ли желающих? Пусть начнет кто-то один. Итак, что такое бытие?
— Бытие — это наше сознание.
— Ну да, так, во всяком случае, сказано в наших учебниках. Из этого следует, что бытие представляет собой некую чувственную, или субъективную, связь. Но с чем, спрашиваю я вас?
— Как это с чем? Ясное дело, с нашей мыслью, с теми же чувствами, короче, со всем тем, что делает нас нами.
— То есть это как бы осознание содержания нашего сознания. Это понятно или воспринимается как игра слов?
— Ну… так, как сказали вы, в общем, конечно…
— Я как раз сказал только то, что сказали вы. Однако думаю, что здесь не обойтись без некоторой промежуточной ступени. Наше сознание должно соотноситься с чем-то еще помимо самого себя. Правда, в этом случае мы несколько отвлекаемся от темы лекции и выходим за рамки ваших знаний. Скажите, вам никогда не приходило в голову, что связь, которую вы назвали субъективной, может по крайней мере стремиться к объективному началу, иными словами, что бытие выражает не столько наше сознание, сколько наше состояние?
— Состояние!
— Что такое состояние, мы худо-бедно понимаем, но…
— Я предвидел ваше негодование. Вы наверняка скажете мне, что так как наше состояние неизменно и вечно, то это уже не состояние?
— Конечно! В понятии состояния или условий существования заложена возможность изменения.
— Вот тут надо еще подумать; уже то, что мы говорим «неизменное состояние»…
— То есть как это?
— Кто же так рассуждает? Разыгрывает он нас, что ли?
— Хорошо, и что же из этого следует?
— Спокойно, спокойно. Может быть, вы и правы. Попробуем тогда обойти эту трудность. Скажите, а что такое небытие, вы знаете?
— Нет.
— Еще бы, ведь вся наша философия строится на положительных понятиях. Но, видит бог, существуют и понятия отрицательные, по крайней мере мы должны предполагать их существование, если судить по тем сведениям или идеям, которые доходят до нас с той далекой туманности.
— Отрицательные понятия? Что это?
— Это понятия, относящиеся к тому, чего нет, сравнительно с тем, что есть.
