— Пощадите, профессор, мы ничегошеньки не поняли!
— И неудивительно. Скажем так: они относятся к видоизмененному состоянию вещей.
— К видоизмененному состоянию? Что это значит?
— О боже! То, что они относятся к иному возможному состоянию вещей.
— То есть к их невозможному состоянию?
— Если хотите, да. В конце концов, небытием можно считать то, что не есть бытие.
— Но то, что не есть бытие, никак не проявляется.
— Согласен, но вы можете представить это мысленно.
— Отнюдь, потому что то, чего нет, может означать бесчисленное множество вещей.
— Не-ет, здесь вы ошибаетесь. То, что есть, также означает бесчисленное множество вещей, но в той мере, в какой оно составляет цельное понятие, оно четко определено и самодостаточно. Аналогичным образом существует только одно проявление небытия, иначе говоря, понятие небытия является обоснованным и представляет собой ясную идею.
— Извините, но до нас все равно пока не доходит. Вы говорите «аналогичным образом». Но для того, чтобы аналогия была если уж не полной, то хотя бы приемлемой, это самое небытие должно заключать в себе, в собственном измерении, бесчисленное множество вещей, подобно тому как это происходит с бытием, а не просто вырисовываться в бесчисленных проявлениях… Я знаю, что говорю путано, и не уверен, все ли меня поняли. Однако, судя по вашим словам, вы неверно истолковали смысл нашего возражения. Помимо этого, вы попросту занимаетесь с нами словесными кульбитами, с вашего позволения. С одной стороны, вы приводите цельное понятие, правда, уже в обобщенном виде, с другой — также цельное понятие, которое, однако, ничего не обобщает и ни с чем не соотносится.
— Проклятие, да вы не просто, а чересчур смышлены! Не просто, потому что, сами того не замечая, смешиваете абстракцию и реальность. Правильнее будет сказать так: понятие бытия не является истинным там, где истинным является или являлось бы, не знаю, как тут еще сказать, понятие небытия. Небытие, пожалуй что, можно считать понятием чистым и безотносительным.
— Однако хоть какое-то представление о нем вы должны нам дать!
— Это вовсе не обязательно. В порядке исключения вы можете представить его как чисто умозрительное построение.
— Значит, мы должны проглотить это как есть и успокоиться?
— Что-то вроде того.
— Ладно, ребята, давайте глотать, пусть даже оно встанет у нас поперек горла… Сделаем так, профессор: вы продолжайте, а там, как знать, может, последующее и прояснит предшествующее! Хотя, согласитесь, это довольно странный метод созерцания.
— А мы и не созерцаем. Повторяю, в первую очередь я пытаюсь выяснить кое-что для себя. С другой стороны, уже не раз последующее проливало свет на предшествующее.
— Хорошо, тогда продолжайте. Кстати, для начала неплохо было бы узнать, каким образом это ваше небытие связано с этим вашим пространством или временем.
— А кто его знает! Скорее всего прямой связи между ними нет.
— Смелее, смелее, профессор!
— Интересно, как, по-вашему, содержит идея небытия идею ограниченности или нет?
— Хм.
— М-м-м.
— По-моему, хмыкать тут особо нечего. Я думаю, что содержит.
— Как это?
— Если существует небытие, значит, бытие не является, как бы это сказать, всеобъемлющим и предполагает наличие пустот.
— Ха-а!
— Фью-ю!
— Та-ак, это еще что за свист? Давайте-ка посерьезнее!
— Но, профессор! Теперь уже вы смешиваете абстракцию и реальность. Ведь о небытии нельзя сказать, что оно есть. Не вы ли сами только что подали нам его как чисто умозрительное построение?
— Вот это уже совсем другое дело! Вместо того чтобы попусту балаганить, вы бы почаще открывали рты и говорили по существу. Именно! Именно об умозрительных построениях мы и говорим. И небытие я упомянул лишь в отвлеченном смысле, точно так же, как и наша вероятная цель, точнее, наш первый этап — пространство или время, — представляет из себя не что иное, как отвлеченность.
— Да, да, на этот раз вы совершенно правы! Вы уж нас извините. Вот только интересно бы узнать, что такое «рты»?
— Рты? Я сказал «рты»? Ну, это внизу такое… Впрочем, сейчас это не столь важно. Позже мы к этому, может быть, вернемся.
— Тогда продолжим.
— Продолжим. (Но как?) Итак, если бытие не есть все, если оно ограничено небытием…
— То что?
— То ничего, друзья мои. Не так-то это просто продолжать, к тому же скорее всего не я хитрее вас, а вы — меня. И все же чисто интуитивно мне кажется, что, исходя из подобной предпосылки, можно осуществить разграничение стихий, стихий, разумеется, понятийных.
— Какое еще разграничение? Каких стихий?
— Ну как же… Допустим, здесь у нас бытие, а здесь — небытие. Это означает, что в один прекрасный момент бытие становится небытием или, наоборот, что однажды кончается бытие и начинается небытие. Не так ли?
— В общем-то так. Хотя эта идея конечности пока еще не очень понятна. Что значит «кончается»?
— Значит ли это пока то, что бытие и небытие разграничены между собой, или нет?
— Несмотря на довольно туманное определение, в том, что они разграничены, нет никаких сомнений. Однако должен вам заметить, профессор, что все это сильно напоминает ловкий фокус: за одним словом стоит другое, одно слово объясняется другим, которое тоже в свою очередь нуждается в объяснении, и так далее.
— Все так, но что же я могу с этим поделать? Мне все это скорее напоминает игру в прятки. В конце концов всегда что-нибудь да останется. Слова уже сами по себе кое-что значат, и, возможно, спустя некоторое время они вдруг разом озарятся особым смыслом.
— Хм, ну допустим, а дальше?
— Итак, бытие и небытие разграничены. А теперь скажите, смогли бы вы представить себе две разграниченные вещи, так сказать, внутри бытия?
— При условии, что предварительно мы уже разграничили бытие и небытие? Не очень-то.
— Как же так, ведь кто-то из вас говорил здесь о мыслях и чувствах, о том, что это две разные вещи, а все вы признали, что бытие означает бесчисленное множество вещей!
— Если все действительно так гладко, то не совсем понятно, зачем вам понадобилось устраивать этот опрос… Просто у нас так принято говорить, ну, ведь бесчисленное множество вещей — это то же самое, что одна вещь. И вовсе не верно, будто мысли и чувства или мысль и чувство означают две разные вещи, скорее это… два слова.
— Этого мне пока вполне достаточно. И все же я хочу вас спросить: можете вы представить в самом бытии, хотя бы даже в виде слова, нечто обособленное?
— Что за вопрос! Безусловно. Мы же только сейчас сказали, что слов в бытии найдется столько, сколько понадобится.
— Нет, вы меня неправильно поняли, а может, это я слегка напутал, ну да неважно. Я хочу сказать (но что именно?), я хочу сказать… Вот вы, например, смогли бы мысленно представить себе нечто обособленное, выделив его силой своего воображения из того, что находится в данный момент перед вами?
