Адрес лаборатории и личный номер Лайта стали известны через пять минут. Но попытка связаться с ученым успеха не имела. Ник неизменно натыкался на бесстрастное лицо мими, который, не слушая никаких аргументов, отвечал одно и то же: «Доктор Лайт очень занят. Свободного времени для бесед не имеет».
Можно было бы, теперь уж наверняка, проникнуть в лабораторию испытанным способом и доставить Лайта в «Хе-хе». Но печальный опыт прежних вторжений и похищения Силвера предостерег Ника от этого шага. Лайт ведь не один. У него есть помощник. А что, если начать с него…
Связаться с Милзом оказалось проще. Он сам подошел к оптитрону и внимательно всмотрелся в лицо Бармингема. Лицо ему не понравилось, и он решил сразу же отделаться от назойливого просителя:
– Доктор Лайт никого не принимает, и в лаборатории нет места для приема гостей.
– Мне достаточно будет разговора с вами, доктор Милз. И я не настаиваю на посещении лаборатории.
– Я тоже крайне занят и выделить время для беседы с вами не могу.
– Я надеюсь, что вы измените свое решение, когда узнаете, что речь идет о существовании вашей лаборатории и о жизни вашего шефа.
По глазам Бармингема Милз понял, что в словах его не пустяшная угроза.
– Кто вы такой и кого представляете? – спросил он.
– Это вы тоже узнаете при нашем свидании. – Почувствовав, что Милз колеблется, Бармингем усилил нажим: – У меня время также ограничено. Если наша встреча не состоится сегодня, завтра будет поздно и все, что произойдет с доктором Лайтом, ляжет на вашу совесть.
Они встретились в одном из ресторанчиков, висевших над городом в стороне от магистральной трассы. Бармингем был любезен, горячо поблагодарил Милза за оказанную любезность и сразу же приступил к делу:
– Доктору Лайту придется оказать одному человеку такую же услугу, какую он оказал покойному Силверу.
– Это исключено! С Николо Силвером был произведен эксперимент, окончившийся трагедией, и доктор Лайт никогда никому подобных услуг оказывать не будет.
– Бывают, доктор Милз, такие обстоятельства, когда деваться некуда, и тогда делаешь даже то, что не хочется. У моего шефа нет ног. Не то чтобы их совсем не было, но нижней части не хватает. Ходит на протезах. Естественно его желание – получить такие же ноги, какими вы сделали руки Силвера… И… он их получит.
– Кто ваш шеф?
– Это неважно, док. Достаточно того, что он всегда добивается, чего хочет.
– На земле миллионы достойных людей, миллионы детишек, которые нуждаются в нашей помощи…
– В этом все дело, – резко оборвал Бармингем. – Их миллионы, а Нил Гудимен – один!
Имя гангстера, чью голограмму они рассматривали в те страшные минуты, когда где-то в космосе пытали Силвера, оглушило Милза. Ужас так изменил его лицо, что Бармингем, добродушно усмехаясь, протянул ему бокал с каким-то питьем. Милз с отвращением оттолкнул его руку. Ведь и этот мог быть среди палачей, убивших Силвера. Больше ни одной минуты Милз не хотел сидеть с ним за одним столом.
– Сидите, док, – словно прочитав его мысли, сказал Бармингем. – Если вы сейчас уйдете, то погубите и доктора Лайта и себя. Послушайте меня внимательно. Вы, наверно, слышали – об этом много трепались по общим каналам – о налетах на некоторые лаборатории. Раскрою вам секрет. Это люди Гудимена искали Лайта. Искали и не нашли. Нашел вас я. И мог бы вместо того, чтобы уговаривать вас в этом кабаке, распорядиться… И вас бы вместе с доктором Лайтом доставили бы ко мне… Но я не хочу причинять вам никаких неприятностей. Уладим все тихо и мирно. Договоримся о том, когда доктор Лайт сам приедет к нам и сделает все, что нужно.
– Никогда!
– Вы еще не успокоились, док, и говорите глупости. Ведь выбор у вас ограничен: либо одна- единственная услуга человеку, либо самоубийство. И никуда вы не спрячетесь. И никто вас не защитит, – продолжая читать мысли своего собеседника, говорил Бирмингем. – Выпейте, подумайте и убедитесь, что разумное решение только одно.
Милз, уже когда крикнул «никогда!», отчетливо представлял себе всю безвыходность положения. Этот негодяй прав: от гангстеров никуда не скроешься. Отказать им – значит самим похоронить все надежды… Но и вступить в сделку с этим чудовищем Гудименом, отрастить ноги убийце, отрубившему витагеновые руки Силвера… На это Гарри никогда не пойдет… Гарри. А ты сам?… Но если другого выхода нет… Обречь Гарри и себя на мучительную смерть…
– Мне кажется, что вопрос прояснился, – вкрадчиво напомнил о себе Бармингем. – Я понимаю, что сами вы не можете назвать день, когда доктор Лайт сможет приехать к нам. Всю необходимую аппаратуру мы доставим своими силами…
– Аппаратура – это вся лаборатория. Никуда ее перевозить невозможно.
– Допускаю, док. Из этого следует, что моему шефу придется приехать к вам. Что ж… Я думаю, что он согласится.
– А я не думаю, что согласится мой шеф. Он не из тех людей, кого можно запугать.
– Зачем пугать? – удивился Бармингем. – Человек он, судя по тому, что я о нем знаю, разумный, умеющий рассуждать. Если вы в точности передадите ему наш разговор, он все взвесит и придет к тому же решению, к которому пришли вы. Нет ничего проще, док, чем принять правильное решение, когда оно единственное.
Гангстер прав, когда говорит, что он, Милз, уже принял решение. Оно действительно единственное. Но как убедить в этом Гарри? Страшно было даже подумать о том, как встретит он предложение Гудимена… Милз слишком хорошо знал своего друга, чтобы не обманывать себя. Лайт может рискнуть всем, может умереть, но не отступится от своих принципов.
Договорились все уточнить на следующий день по оптитрону. Бармингем улыбнулся, но благоразумно руку на прощанье не протянул.
26
Сначала все было так, как ожидал Милз. Лайт уставился в него непонимающими глазами и, прежде чем переспросить, долго молчал.
– Ты в своем уме?
– Но другого выхода у нас нет, Гарри. Я понимаю, как отвратительно это предложение, сам пережил ужас, когда услышал его. Но нет другого выхода, нет… Не можем же мы от всего отказаться, всем пожертвовать…
– Неужели от них нет никакой защиты?! Нужно немедленно обратиться в полицию, к прокурорам, судьям!
– С чем обратиться, Гарри? В чем их можно обвинить? В убийстве Силвера? Но ты же хорошо знаешь, что наши голограммы никакой доказательной силы не имеют. Если бы мы даже захотели раскрыть тайну нашей информации, прошел бы не один год, пока датчики и голограммы были признаны наукой и приобрели юридическую полновесность. А в нашем распоряжении даже не дни – часы. И следов от нашей лаборатории не останется… Я долго думал, Гарри, старался найти хотя бы щелочку…
– Они нас шантажируют. Разве это не преступление?
– А как мы докажем? Безногий человек обратился за помощью. Что в этом преступного? Если бы знали другие, где родился витаген, обратились бы десятки тысяч.
Лицо Лайта заметно изменилось. Он словно забыл, о чем они говорили. Отрешенный от всего, он смотрел в одну точку. Милзу хорошо были знакомы резкие переходы в состоянии его друга. У Лайта промелькнула какая-то новая мысль, он остановил ее и тщательно рассматривает.
