голограммы подтверждают давно известное. Инстинкт размножения часто и очень четко определяет поведение и животных и человека.
– Значит, ты не человек. Этот инстинкт у тебя никогда ничего не определяет. Разве только Минерва вызывает у тебя соответствующие эмоции.
– Если бы так! Я был бы только рад этому. К сожалению… Видишь ли, дорогая, степень подчинения инстинктам у каждого своя. Это зависит от темперамента, от силы интеллекта, от альтруистических эмоций. Переплетения могут быть самыми сложными, а отклонения от нормы – очень значительными. Но суть от этого не меняется. Без могучего полового влечения и ослепительного чувства любви человечество, как и любой другой вид животных, давно вымерло бы. Я потом покажу тебе голограммы молодых пар, охваченных любовью. Ты увидишь, как желтый фон затмевает интеллект, искажает реальный мир, вызывает миражи. Двое чувствуют себя единственными и неповторимыми, прекрасными, созданными только друг для друга. Любовь к одному трансформирует отношение к другим – ей сопутствуют нежность, доброта, великодушие…
– И моя любовь – тоже мираж?
– А разве она не исчезает, когда ты вдруг срываешься на встречу со смертью? Она у тебя рецидивирующая, – улыбнулся Лайт.
– Вранье! Моя любовь всегда при мне.
– Бывает и такое. Но вспомни, сколько драм разыгрывается по вине старой сводни-природы после того, как двое соединились. Как быстро рассеиваются миражи! Куда деваются исключительность, взаимная привлекательность, и нежность, и любовь! Сработал механизм размножения, а на остальное ей наплевать.
– Я тебе уже говорила, – раздраженно напомнила Рэти, – никакого размножения не хочу и размножаться не собираюсь! Я просто люблю тебя. Можно любить просто так, назло старой сводне?
– Сомневаюсь…
– Надоели мне эти стволы. Нет ли у меня чего-нибудь поинтересней?
– Хорошо. Поднимемся выше. Вот здесь работает твой интеллект – аппарат познания. Истоки его в спирали поиска, которую я тебе показывал у животных. Только у них поиск начинается и чаще всего кончается добычей пищи, а у человека – приводит к решению головоломных задач о смысле жизни и строении Вселенной. Голограмма утверждает, что у тебя прекрасно развитая исследовательская способность. Но и она извращена. У тебя риск поиска потерял свой смысл. Рискуешь ради риска, все время ищешь… только сама не знаешь чего. Ищешь любой новизны, захватывающих ощущений, ищешь, без всякого толка…
– Как твоя Кэт, – с грустной шутливостью вставила Рэти.
– Почти… Разница в том, что Кэт не способна ничего найти, а ты могла бы, если бы захотела.
– Каждый по-своему охотится за удовольствиями и наслаждением, – сказала Рэти, отвечая не Лайту, а каким-то своим мыслям. – Разве было бы лучше, если бы я все время отдавала поиску веселья и развлечений, как остальные?
– Ты для этого слишком умна. Ты не можешь поступать, как остальные в твоем окружении, и в то же время не находишь точки опоры для разумной жизни.
– Тут ты прав, – тихо, задумчиво сказала Рэти. – Но почему?
– По той же причине, милая. Тебе никогда не приходилось добиваться, преодолевать препятствия, чтобы удовлетворить действительно необходимую потребность. Ты сама придумываешь искусственные барьеры, создаешь опасные ситуации, переживаешь короткие минуты торжества и снова остаешься наедине со скукой.
Заметив, что Рэти с удрученным видом смотрит в одну точку, Лайт ощутил захлестнувшую его волну нежности и крепко сжал ее тонкие, безвольно лежавшие на коленях пальцы.
– Ты не обижаешься на меня? Это не мой домысел, а свидетельство твоей души…
Рэти покачала головой.
– Продолжай.
– Между прочим, прелюбопытнейший механизм – скука. Она тоже не зря отобрана эволюцией. Она обнажает бессмысленность пассивного бытия и потому так мучительно переносится. Она побуждает к деятельности, без которой нельзя было бы выжить. Жаль только, что спасения от нее люди ищут не там, где нужно… Рэти, откуда эти цвета тревоги и печали, которые появились на голограмме?
– Ты колдун.
– Я же тебе говорил, что научился читать не мысли, а состояния. Захочешь – научишься и ты. Ничего хитрого в этом нет. Могу еще добавить, что в эту минуту в твоей головке рождаются какие-то интересные мысли. Об этом мне сигнализируют вот эти стремительно сбегающиеся линии, вспыхивающие искры, возникающие орнаменты… Ты знаешь, что Минерва насчитала десять ступеней Инта.
– И как высоко я забралась?
– До седьмой ступени.
– Всего-то!
– Это очень высоко, Рэти. У советника твоего пра-пра, генерала Боулза, порог интеллектуального потенциала – шестая ступень.
– Велика радость – стоять почти рядом с этим троглодитом. Неужели ты не можешь поднять меня повыше?
– Дело не в уровнях Инта. Беда в том, что твой живой, гибкий ум недисциплинирован, нецеленаправлен, бесплоден. Это результат твоего воспитания, стиля твоей жизни. Твои мысли не выходят из малого круга, в центре которого ты, твои капризы, твоя блажь. Если ты ставишь перед собой цель, то она в пределах сиюминутного достижения. Если ты заглядываешь вперед, то не дальше, чем на несколько дней или недель.
– Если заглядывать далеко, сойдешь с ума. Там ведь ничего, кроме смерти, нет. Ты об этом сам говорил.
– Я не говорил, что нужно бояться смотреть вперед и сходить с ума. Это удел слабых. Они или не могут, в силу скудости интеллекта, или страшатся смотреть правде в глаза и вступить в борьбу с нелепостями жизни. Они гоняются за минутными радостями, мимолетными удовольствиями, мгновенными наслаждениями. Они убивают время азартными играми и бесконечными передвижениями с места на место. Они одурманивают себя наркотиками и алкоголем, оглушают музыкальными воплями и судорожными плясками. Они делают все, лишь бы не думать.
– Ничего лучшего ты им предложить не сможешь.
– Им – нет. А таким, как ты, могу. Все, у кого ясный разум и умеренный эгоизм, могут и должны выйти из малого круга своей личной судьбы. Они могут и должны ставить перед собой пусть далекие и трудные, но такие цели, которые требуют напряжения всей воли, всех сил, – цели, заполняющие жизнь. Человеческий интеллект должен победить болезни и смерть, должен наполнить высоким смыслом каждый миг существования. У себя в лаборатории мы уже создали бессмертную ткань будущего чева. Остается создать достойный его мозг. Это потребует много времени и труда, но ради этого стоит жить. Я вовсе не призываю всех подражать мне. Есть много других и не менее важных целей. Разными способами можно устранять зло безумия и утверждать доброту всемогущего разума.
Лайт выключил голограмму Рэти. Они уже давно не смотрели на нее и сидели, тесно прижавшись друг к другу.
– Гарри… Я останусь у тебя… Я хочу присмотреться к голограммам… Может быть, я окажусь тебе полезной.
– Надолго ли тебя хватит?
– Не знаю…
28
Когда Гудимен сообщил своему вице-президенту, что решение он изменил и заказ неизвестного
