Зря я, конечно, это сказала, но вроде бы он не обратил на мой промах внимания. Что-то черкнул в блокноте и посмотрел на меня с интересом.
– Алиса, вы, конечно, простите, а почему он оставил вам опекунство над бывшей тещей? Если бы он собрался с вами разводиться, то его стремление оставить вас без гроша было бы понятно, но он почему-то оставляет вам в наследство бывшую тещу. Она жила с вами?
– Агата? Да боже упаси. У Агаты такой характер, что ее мало кто выносил, особенно его родственники. А мы с ней неплохо ладили. Агата Володю очень любила, а он чувствовал себя перед ней виноватым.
– Почему?
– Первая Володина жена разбилась на машине. Володя казнил за это себя. Он в тот день выпил и велел ей сесть за руль. Анна водила плохо, да еще дождь был. Ну и врезалась в фуру. Володя тогда почти не пострадал, он спал на заднем сидении, а Анна умерла сразу. Агата тогда в один день поседела, очень убивалась по дочери, она у нее одна была. Но Володю она очень любила, сыночком называла. Вторую его жену она так и не приняла, а вот со мной как-то очень быстро сошлась. Она мою бабушку немного знала. Вот Володя и оставил опекунство мне. Я и не возражала.
– А содержание бывшей теще он оставил? – простодушно спросил Кирилл, но вопрос этот явно не давал ему покоя, вон как он заерзал.
– Весьма скромное. На содержание Агаты выплачивается небольшая сумма из какого-то фонда. Содержание, насколько я знаю, пожизненное. То бишь, если Агата умрет, оно прекратится.
Кирилл посмотрел на меня со странным выражением, поерзал, а потом все-таки задал вопрос, который не давал ему покоя.
– Алиса, а почему вы мне это сказали?
Я фыркнула.
– Можно подумать, ход ваших мыслей мне не понятен. Вы наверняка подумали, что я осталась с Агатой из-за денег. Признайтесь, подумали же?
Кирилл пожал плечами.
– Ой, не кокетничайте, – усмехнулась я и скривилась от боли. Травмированный рот дал о себе знать. – Только ваши подозрения абсолютно беспочвенны. Я действительно хорошо отношусь к Агате, и мне не светит никакое наследство, если она вдруг скончается. Муж не оставил Агате ничего, кроме содержания из фонда. Так что все абсолютно невинно. В свете последних событий опасаться следует скорее мне.
– Скажите, почему об Агате Берг не заботятся другие родственники Мержинского? Ведь вы все-таки не так долго были за ним замужем…
– Я уже сказала, Агату Володины родственники никогда не любили. Она женщина не самого легкого нрава, и его родню на дух не переносила. Ну, они, собственно тоже не жаловали ее. А со смертью Володи и вовсе отлучили от дома. Впрочем, она, как мне кажется и не стремится туда возвращаться.
– Хорошо, вернемся к нападению на вас. Вы смогли бы опознать мужчину, который вломился в вашу квартиру? – спросил Кирилл так обреченно, что уже наверняка был уверен в моем отрицательном ответе. Я пожала плечами.
– Не знаю. Хотя у него довольно приметная морда. И еще большая родинка на шее.
– Родинка? – вскинулся Кирилл. – Слева? Справа? Какой формы?
– Слева, кажется…. Да, точно слева. Как сейчас помню, он меня держит за горло, а у самого эта родинка вот тут…. Почти под ухом… такая, как лепешка из грязи, отвратительная, с волосками.
Кирилл еще немного меня помучил, чтобы я более подробно описала приметы нападавшего, что я честно постаралась сделать, пока не почувствовала смертельную усталость. В этот самый момент в палату ворвалась Женька. Тихо ходить она вообще не умеет. Поэтому, когда она влетела в комнату, словно ведьма на помеле, перепуганный Кирилл поронял все, что держал в руках. Ехидная Женька не преминула это отметить.
– Мужчина, у вас упало, – томным голосом произнесла она, – поднимите… и пользуйтесь.
К Женькиному лексикону вообще-то посторонние люди привыкают не сразу. Она у нас особа эпатажная, ей бы в театре играть. Вот и капитан с простой фамилией Миронов так и раскрыл рот, хотя за годы службы мог бы привыкнуть ко всяким особям разных полов. К тому же Женька любит эффектно одеться, да и прическа у нее всегда на высшем уровне, так что произвести впечатление она умеет.
– Доктор сказал, что ты можешь уехать хоть сейчас, если милиция не против, – сообщила Женька и повернулась к Миронову, – товарищ милиция, вы не против, чтобы госпожа Мержинская отъехала на родину?
– Не против, – слегка запинающимся голосом произнес Кирилл, и добавил чуть более решительно, – если вы нам понадобитесь, вы вас вызовем.
– Вот и чудненько, – обрадовалась Женька. – А теперь покиньте помещение, дама должна переодеться.
Процесс выписки занял с полчаса, в течение которого я в основном сидела на скамеечке, а Женька гневным шепотом объяснялась с медперсоналом. Домой мы отбыли на моей машине, которую Женька заботливо пригнала к крыльцу больницы. То, что доверенности на машину у нее не было, подругу абсолютно не волновало.
– Как самочувствие? – спросила она.
– Нормально, – вяло ответила я. – Вроде помирать не собираюсь.
– Боишься?
– Кого? – не поняла я.
– Ну, этого, бандита… как ты там его называла… Эль-Нинье…
Я пожала плечами.
– Тогда боялась. И сейчас, наверное, тоже боюсь. Голова гудит, не до этого.
– А мент? – осведомилась любопытная Женька. – Какое впечатление произвел?
– Как мужчина? – опять не поняла я.
– Дура. Как мент. Сильно докучал?
Я вторично пожала плечами. Потом задумалась.
– Он пытается казаться проще, чем есть на самом деле. И на тебя глазищи вытаращил, и в палате все поронял. Казалось, сейчас плакат достанет из кармана: «Я – недотепа».
– А на самом деле?
– А на самом деле у этого недотепы волчий взгляд, холодный и расчетливый. Я бы не хотела встретиться с ним в честном бою.
– Так то в честном, – хмыкнула Женька и повернула к дому. – О, вон Агата в окошке торчит. Говорила ей, чтобы спать ложилась, нас не ждала, так нет же, заботу проявляет. Сейчас вам, Алиса Геннадьевна, мало не покажется. Знаешь, когда я ее вижу, меня так и подмывает спеть: «Где же, где же Барбацуца?»
– Это еще откуда? – удивилась я. Женька периодически радовала цитатами из каких-то фильмов и книг, которые, в отличие от нужных вещей, запоминались ею намертво.
– Не помню. Из мультфильма какого-то кажется. О, все, вылезла… Сейчас начнется…
Агата и правда стояла на покосившемся крылечке, вся в черном, с клюкой в руке, сильно смахивая на злую Бастинду из детской сказки. Губы были чопорно поджаты, но спина все так же несгибаема, в глазах здоровая злость.
– Допрыгалась? – ядовито поинтересовалась она. – Хорошо хоть башку не открутили.
– Я тоже рада тебя видеть, – ответила я и осторожно пошла по ступенькам наверх. Агата отодвинулась в сторону, давая мне дорогу. Лицо слегка дрогнуло. Я прекрасно понимала, что сейчас она борется с собой, но выказать жалость она не могла. Это нанесло бы несокрушимый удар по ее имиджу Женщины-Рэмбо, Железной леди и Сары Коннор в одном флаконе. Поскольку трогать меня сейчас Агата сочла нецелесообразным, ее недовольство обрушилось на Женьку.
– А ты чего возилась так долго? Тут до больницы два квартала, на машине так и вовсе две минуты. А ноги то… Ноги…
На Женьке были колготки в розово-бело-голубую полоску, совершенно девчоночьи, которые на ее весьма полных ногах смотрелись чрезвычайно колоритно. Агата такой безвкусицы стерпеть не могла.
– Ты в таком виде ездила в больницу? – закатила глаза Агата. – Странно, что охрана не пристрелила
