полковнику, из чего сделала вывод, что Агата в молодости была натурой ветреной. Сколько неоткрытых тайников было по дому, и что в них таилось, не знала, наверное, и сама Агата.
Под ковром тоже был тайник, причем Агате было хорошо известно, что я знаю о нем. Впрочем, что тут удивительного? Она сама мне его и показала. Одно время она предлагала спрятать туда драгоценности, но я предпочла держать их в секретере. Тайник был в самом центре комнаты и представлял собой внушительное углубление в полу, скрытое плотно подогнанными паркетинами. Прятать туда вещи было неудобно, а доставать их и подавно: для этого нужно было скатывать ковер. Именно этим и занялась Агата в свой последний день. Она скатала ковер в жуткой спешке, спрятала в тайник что-то, а потом попыталась замести следы и, скорее всего, ей это удалось. Вряд ли убийца нашел тайник, у него, скорее всего не было бы времени привести все в порядок. Да он и не старался это делать, если судить по разбросанным в квартире вещам. Как ни крути, тайник открывала Агата. Интересно, зачем?
Весь следующий день я провела в догадках. На работу я не пошла, на телефонные звонки не отвечала, гуляла со счастливым псом и размышляла. Помимо того, я вспомнила еще об одной вещи, которую совершенно упустила из виду.
Поздно вечером я отправилась в дом Агаты. Пес волновался, я всерьез задумывалась о том, чтобы взять его с собой, ведь огромный ротвейлер в случае чего мог бы меня защитить. Однако, подумав, я отказалась от этой мысли. В дом Агаты мне нужно было проникнуть инкогнито, не факт, что пес не начал бы лаять. Бакс слушался только Володю, я для него авторитетом не была. Даже сегодня на прогулке я не рискнула выводить его без намордника. Он тащил меня на поводке, как на буксире, игнорируя мои окрики и приказы, совершенно одурев от неожиданной свободы. Люба держала пса впроголодь, да еще и на цепи. Вчера вечером, когда я мыла Бакса в ванной, я чуть не плакала, глядя на шрамы под шерстью. Эта стерва еще и била собаку…
Я выехала из дома уже около одиннадцати вечера, когда на улице почти стемнело. Ключи от дома, которые я так ловко стянула под носом Чайки, должны были облегчить мне проникновение в дом. Впрочем, меня не остановило, даже если бы пришлось вынимать стекло. Пару раз мы с Агатой проделывали это, забывая ключи и захлопывая дверь. Так что я очень ловко могла бы поддеть стекло на веранде садовым ножом, который валялся возле парника. Но ключи все-таки были оптимальным вариантом. Не факт, что за домом не присматривали бдительные соседи, та же Марфа, к примеру.
Машину я оставила далеко от дома, сильно рискуя, что, вернувшись, могу застать ее без колес, а то и вовсе остаться без машины. Но меня сейчас это почти не волновало. На улице было душно. Комары нещадно кусались, но мне было не до них. Я почему-то зябла, сильно нервничала и тряслась от страха, сама не знаю почему. Объективно рассуждая, вряд ли убийца пошел бы туда снова, и тем более, сегодня. Но мне было страшно. Я оперлась о машину и тяжело дыша, пыталась успокоиться. Время шло. На улице совсем стемнело. С трудом справившись с волнением, я полезла на заднее сидение за сумкой, где кроме ключей от дома лежала в косметичке пилочка для ногтей, которой я собиралась отцепить бумажную полоску с печатью. Сумка, которую я потянула в кромешной тьме, за что-то зацепилась. Что-то брякнуло и свалилось на пол, зазвенев, как будто кто ударил в колокол. Я присела от испуга и на ощупь попыталась идентифицировать звеневшую вещь.
Это была театральная шпага. Я совершенно забыла о том, что взяла ее с собой потренироваться в ударах и стойке. Недолго думая, я схватила шпагу и пошла к дому. Странное я, должно быть, представляла зрелище: девица в темной одежде с гламурной сумкой в одной руке и шпагой в другой. Я криво усмехнулась, подумав, что будет, если вдруг натолкнуть на какого-нибудь алкоголика. Разрыв сердца обеспечен!
В доме Марфы еще горел свет. Я постояла перед домом, спрятавшись в кустах, и нервно курила сигарету за сигаретой. Торчать в кустах мне довольно быстро надоело, я плюнула и пошла к дому. Вход дома был скрыт от соседей кустом сирени, так что я решила рискнуть. Если бы мне пришлось ждать еще час- полтора, я умерла бы прямо там от расстройства нервов.
Подцепив пилочкой бумагу, я оторвала печать наполовину, открыла замок и тихонько вошла в дом, стараясь не шуметь. Купленный мной маленький фонарик очень пригодился. В доме все еще было все вверх тормашками, так что я в любой момент рисковала на что-нибудь налететь и собрать всех окрестных жителей. Я не стала терять времени и сразу пошла в комнату Агаты. Она, к сожалению, как раз выходила на окна Марфы и была отделена от них только оградой из сетки рабицы с редкими побегами декоративной фасоли. Я поостереглась включать там свет. К счастью, тусклого света из окна было вполне достаточно, чтобы действовать на ощупь. Я скатала ковер, стараясь делать это как можно тише, подцепила пилочкой плотно подогнанные паркетины и открыла тайник. Сунув туда руку, изнывая от нетерпения, я сразу же нащупала нечто твердое, завернутое в пакет. Я потянула находку вверх. Пакет был увесистый, но не монолитный. Внутри него что-то неохотно перемещалось, что-то упругое, правильной четырехгранной формы. Я шипела от злости и, наконец, выдернула пакет наружу. Едва не разорвав пакет от любопытства, я высыпала его содержимое на пол и онемела.
Это были деньги, много денег. Пачки стодолларовых купюр вывалились на пол внушительной кучкой. Я прикинула на глазок, что здесь не менее двухсот тысяч долларов. Откуда Агата взяла эти деньги? Я была просто ошеломлена, ведь за то время, что я проживала у Агаты, мы пару раз открывали тайник, и он был пуст. Я пригляделась. Среди пузатеньких пачек долларов виднелся белый конверт, в котором было что-то твердое. Я нервно разорвала его. Из конверта вывалились четыре паспорта разных цветов. Не заботясь уже о том, что меня могут увидеть, я включила фонарик и открыла паспорта.
Из двух паспортов на меня смотрело хмурое лицо Володи, в двух была моя фотография. Паспорта, как я поняла, принадлежали гражданам Польши и Германии. Германские представляли нас как Александра и Анну Шварц. В польских мы были Анджеем и Иреной Михайловскими. Я ничего не понимала. Я действительно ничего не понимала.
Я просидела на полу, тупо пялясь на паспорта с чужими именами. Лай соседской собаки вывел меня из состояния ступора. Я воровато выглянула в окно, увидев, что Марфа прогуливается со своей мерзкой болонкой вдоль забора. Собрав документы и деньги обратно в пакет, я закрыла тайник и снова расстелила ковер на полу. Мои дела были еще не закончены.
Я на цыпочках прошла в свою комнату, где в столе валялся телефон Эль-Нинье. Он был совсем разряжен, я злобно чертыхнулась и уже хотела забрать его с собой, как вдруг подумала, что новый телефон, купленный мною взамен утерянного на даче, совсем другой марки. Стало быть, мое зарядное устройство к нему не подойдет. Но вот зарядка от старого сгодится. Я нашла зарядное устройство, воткнула его в телефон и с облегчением обнаружила, что оно подошло. Вместо того, чтобы сразу уйти, я включила телефон, молясь, чтобы он не потребовал пин-код. Телефон включился сразу. Я быстро пролистала меню, нашла телефонную книгу, но в ней были только ничего не говорящие мне имена и фамилии. И тогда я вошла в список вызовов.
В интересующий меня день Эль-Нинье звонил с этого телефона всего четыре раза. Ему звонили дважды, причем последний звонок числился за номером, который был подписан скромно – «Работа». Но номер был не городским, а мобильным. На работу Эль-Нинье звонил незадолго до того, как ворвался в дом Агаты. Не слишком ли позднее время для звонка на работу? И потом, он же нигде, по словам Чайки, не работал…
Наверное, это было наитие. Я не знаю, почему я вдруг вынула свой телефон, ведь номер мне по- прежнему ничего не говорил. Единственный телефон, который я помнила наизусть, был мой собственный. Я набрала номер на собственном телефоне и нажала на кнопку вызова. Через пару секунд номер в моем телефоне исчез и сменился именем «Михаил Соколов», а еще через пару секунд рядом с комнатой заиграла веселая восточная мелодия… И звук рингтона приближался….
Миша ворвался в комнату, одновременно выключая истошно верещавший телефон. В его левой руке было что-то сильно напоминающее пистолет. Не сообразив толком, что делаю, я ударила его пакетом по руке и выбила оружие из руки. Пистолет пролетел над его головой и исчез в коридоре. Растерянный Миша на секунду замешкался. Я изо всех сил толкнула его в грудь. Пролетев пару метров, он врезался в стенку. Я воспользовалась моментом и бросилась бежать. Однако Миша быстро пришел в себя и схватил меня за волосы. Я взвыла от боли, слезы брызнули у меня из глаз. Вереща, как ошпаренная кошка, я старалась извернуться и добраться ногтями до его лица. Миша матерно выругался и ударил меня головой о стену. В последний момент я успела подставить руку, выпустив пакет из рук. Нос разорвался от боли, я почувствовала, как лицо стало мокрым от крови. Миша ударил меня кулаком по почкам. Я задохнулась от боли и сползла по стене. Видимо, посчитав мое сопротивление сломленным, Миша наклонился над пакетом и
