Не умирай в одиночку

трепыхалось измученное тельце. Камера на пару минут взяла ее крупный план: искривленные от ужаса губы, вытаращенные глаза, а потом начался ужас…

– Выключи, – попросила Юлька и отвернулась. Никита нажал на кнопку, и изображение замерло. На нем окровавленная фигурка девушки безжизненно висела на стене, приколоченная к ней гвоздями. Мы молчали. Говорить после такого не хотелось в принципе.

– Ну, – откашлявшись, произнес Никита, – что скажете?

– Неужели кого-то подобное может возбуждать? – неуверенно произнесла Юлька.

– Пути психопатов неисповедимы, – философски ответил я. – Мало ли, что им в голову придет…

– Интересно, где это снимали, – задумчиво произнес Никита, крутя в руках чашку с недопитым чаем.

– В подвале, я думаю, – вдруг сказал Толик, про которого мы совсем забыли. Мы разом повернулись к нему.

– Почему ты так думаешь, – удивленно спросила Юля.

– Акустика там как в подвале, – пожал плечами Толик. – То есть, сравнительно небольшое помещение с каменными стенами и, скорее всего, под землей.

– Может быть, это какой то ангар? Или просто дом? – не сдавался Никита.

– Может быть, – пожал плечами Толик. – Но мне кажется, что это подвал. Я не могу объяснить, откуда у меня такая уверенность, просто звуки в подвале и в стоящем на поверхности помещении совсем разные.

– Глупости, – не поверил я. – То есть, я могу согласиться, что ты на слух можешь отличить звук внутри обычного помещения от звуков в подвале, но ты смотрел запись, а не присутствовал там лично. Запись в любом случае искажает звук. Ты вполне можешь ошибаться.

– Могу, – согласился Толик. – Только я видимо не ошибаюсь.

– Погодите, – вдруг подалась вперед Юля, – а почему бы и нет? Вы видели на стенах окна? Я лично ни одного окна не заметила, ни открытого, ни зашторенного. В подвалах, как правило, окна сравнительно небольшие.

– Это может быть студия, – пожал я плечами. – Внутри студии может не быть окон.

– Вряд ли это студия, – возразил Никита. – Это явно хоум-видео, без размаха, прожекторов и особой фантазии. Участники изнасилования – обычнее люди, живущие среди нас, кроме, разве что, палача.

– Почему ты так решил? – спросил я.

– Я согласна, – вмешалась Юля. – Ты видел их тела? Им лет по сорок-пятьдесят, один вообще старый и пузатый. В порнухе таких не снимают.

– Снимают, – возразил я, – просто вам такие фильмы не попадались.

– Хорошо, – эмоционально выпалил Никита и так грохнул чашкой о стол, что ее содержимое выплеснулось наружу, но он этого даже не заметил. – Но кино, даже порнуху, не снимают с одного дубля и с одного ракурса. Камера стояла слева от кровати, стояла неподвижно, заметьте. То есть, оператора, как такового не было. Иначе он бы как-то среагировал на то, что стариканы периодически заслоняли своими тушами самые пикантные места. Там, кстати, есть один эпизод, если вы помните, как один из них секунд на двадцать вообще заслонил собой камеру. Оператор бы сразу погнал того, кто заслонил ему обзор. Саш, ты-то это должен лучше нас понимать.

– Да понимает он, просто выпендривается, – рассеянно произнесла Юля.

– Ага, – согласился я, – я выпендриваюсь, цену себе набиваю. Итак, что мы имеем. Фильм, снятый в домашних условиях с пятью действующими лицами, если считать убитую, предположительно подвальное помещение… Что еще? Как это привязать к нашему делу?

– Это пленка как раз с вашего дела, – хмуро сказал Никита. – Неужели ты ее не видел? Это убийство произошло в соседней области как минимум полгода назад, а то и больше.

– Эту пленку я не видел, – признался я, крайне раздосадованный этим происшествием. – Потому как если бы я ее видел, то и действовал по-другому.

– Мне еще одна вещь показалась странной, – медленно сказал Никита, покосившись на Юльку. – Девушка мне покоя не давала, все думал, кого она мне напоминает. Потом сообразил. Она на Юльку похожа, только постарше лет на десять.

Мы помолчали. Юлька недовольно скривила губы, но потом пожала плечами. Я посмотрел на нее, на Никиту, долго думая, сказать ли им правду, а потом махнул рукой – скажу. Все равно ведь докопаются.

– Я вам больше скажу, – тихо произнес я, – я ее тоже знаю. И вы о ней слышали. Ее звали Наргис, она работала в какой-то крупной конторе по продаже бытовой техники заместителем генерального директора. Мы познакомились с ней довольно давно, правда, лично никогда не встречались. Она была завсегдатаем нашего чата. Знаете, под каким ником она приходила?

Никита сглотнул и покосился на Юльку. Она криво усмехнулась.

– Гюрза? – спросила она. Я кивнул.

В комнате стало подозрительно тихо. Спавший кот, которого в начале чаепития спихнули с кресла на пол, вдруг открыл глаза и оглядел нас. Вопросительно мяукнув, он поднялся и грациозно залез на колени к Юльке. Она рассеяно погладила его по голове.

– А менты-то все думали, что жертвы ничем друг с другом не связаны, – хрипло произнесла Юлька. – А тут все так просто. Мы ведь так мало знаем друг друга в лицо, но прекрасно осведомлены о малейших подробностях жизни совершенно, казалось бы, посторонних людей. Так что же общего было между всеми жертвами?

– Компьютер, – тихо произнес Толик.

– Именно, – кивнула Юлька. – Мы знакомились через чат. Видимо, убийца, или убийцы делали то же самое. Только вот как они выбирали себе жертв?

– Ты не пошла бы на свидание с человеком, который доверительно относится к тебе в сети? – спросил Никита.

– Не знаю, скорее всего, мы бы встретились. Но я, безусловно, не полезла бы к первому встречному в постель.

– О, – вдруг подскочил Никита, – ты сказала очень умную вещь. Ты, безусловно, не полезла бы в койку к первому встречному, потому как ты у нас девушка – не свободная.

– Была, – уточнила Юлька, фыркнув.

– Не важно. А вот Лапа, то бишь, Катя была девушка свободная, разведенная. А Наргис?

– Тоже, – кивнул я. – Она замуж хотела, все жениха себе подбирала. С Володькой вроде там что-то закрутилось у них, потом Слава на нее запал, но Славе малолеток подавай поглупее, а Наргис далеко не дура была. Кто там у нее был последний, я не в курсе. Может быть, и не с чата.

– Какой Володька? – спросила Юлька.

– Какой Слава? – не понял Никита.

– Слава… ну наш Слава, который все ищет себе принцессу-брюнетку с двумя высшими образованиями, похожую на Одри Хеппберн или Софи Лорен. Бизнесмен.

– Тьфу, – скривилась Юлька, – этот придурок….

– А Володька – это Очень недобрый Бегемот, – пояснил я. – Наргуша его обожала просто.

– Как-то отличались у нас вкусы в области мужиков, – пожала плечами Юля. – Ни с тем, ни с другим я даже встречаться бы не стала.

– Ты – нет, а вот они встречались с кем-то, – сказал Никита.

– Не просто с кем-то, а с обеспеченным разведенным мужиком средних лет, вероятно приезжим, – добавила Юля. – Во всяком случае, именно так его описывала Лапа.

– Очень полезное описание, – скривился Никита, – подходит всем нашим мужикам. А вот насчет развода… Снял перед свиданием кольцо с пальца – вот ты и в разводе!

– Чего делать то будем? – уныло спросила Юля. – К ментам побежим с нашими догадками?

– Да ну, – скривился я, – толку то от них. Они могут только те убийства расследовать, когда убийца рядом с трупом лежит в стельку пьяный с орудием убийства в руках.

– Тогда сами, – подытожил Никита.

– Ага, – кивнула Юлька. – Я бы съездила в соседнюю область на выходных, покопалась в прошлом Наргис. Мне почему-то кажется, что все началось с нее. Хотя, вру, ничего мне не кажется. Только вот внутри у меня что-то прямо как дергает в ту сторону. Саш, а ты попробуй узнать, кто была последняя жертва, ты же в чате дольше нас.

– Хорошо, – согласился я. – А ты там на рожон сильно не лезь.

– Я с ней поеду, – вмешался Никита. – Только тут проверю одно дело. О, завтра и проверим все вместе.

На том и порешили.

Шмель

Свое собственное расследование я решил начать с Евгения Соколова, единственного мужчины в списке жертв. Получив от Кирилла всю информацию, я суммировал ее с тем, что имел сам. Одному на дело ехать не хотелось, поэтому я решил позвонить Юльке. Она с большим энтузиазмом согласилась поехать со мной. Во-первых, явно потому что хотела отвлечься от поганых мыслей о Пашке и Наталье, а во-вторых, потому что сегодня была пятница. По пятницам Юльке было нечего делать и она, как правило, использовала эти дни для халтуры. Иногда она просто филонила, утверждая, что отправилась писать материал. Проверить сие было невозможно, чем Юлька беззастенчиво пользовалась. Забрав Юльку, мы поехали по адресу, где еще недавно проживал погибший Соколов.

Женщина, которая открыла нам двери, напоминала испуганную мокрую курицу, жалкую и пришибленную. Ее взгляд умолял о пощаде, словно мы уже показали ей окровавленный тесак и плаху.

– Здравствуйте, – вымолвила Юлька, слегка прерывающимся голосом. – Мы из газеты по поводу Жени.

Женщина часто-часто закивала головой и посторонилась, пропуская нас внутрь. Юлька бесстрашно вошла первой, я последовал за ней. В прихожей, крохотной и темной, оклеенной обоями под каменную кладку с зелеными побегами дикого винограда, стало невыносимо тесно. Я терпеливо ждал, когда Юлька скинет сапоги и пройдет дальше, в львиный зев гостиной. Разувшись, я двинулся следом.

В гостиной на диване сидела еще одна женщина, по виду постаревшая копия той, что открыла нам двери. Я моргнул, а потом, учуяв какое-то шевеление справа, повернулся в эту сторону. Из дверей, за которыми, по-видимому, скрывалась спальня, вышла еще одна женщина, тоже почти не отличавшаяся от двух других.

Юлька храбро села на диванчик, расстегнула сумочку и вытащила из нее блокнот и диктофон. Действия эти были абсолютной декорацией, так как статью