она писать не собиралась. Однако именно ее резкие отрывистые движения словно встряхнули атмосферу этого скорбного жилища. Я пересек комнату и сел в кресло напротив. Открывшая нам женщина села рядом, нервно комкая какую-то серую тряпку. Пожилая дама смотрела нас поверх очков с откровенным недоверием, а стоявшая в дверях женщина равнодушно, без крупицы интереса во взоре.
– Надежда Михайловна, – отчетливо выговаривая каждую букву, обратилась Юлька к сидевшей рядом женщине, – наша газета решила начать собственной расследование…
– Нет, нет, – перебила ее женщина. – Я Ангелина. А Надя… Вот…
Она ткнула пальцем в стоявшую в дверях женщину. Мы с Юлькой переглянулись, а Надежда хмуро кивнула и, поколебавшись, сделала шаг в нашу сторону.
– Пойдемте, я покажу вам его комнату, – глухо сказала она. – Геля, поставь чайник, пожалуйста. Идемте, – махнула она нам рукой и, повернувшись, вошла в ту комнату, из которой показалась незадолго до этого.
Мы последовали за ней. Я чуть заметно пожал плечами, а Юлька, тяжело вздохнула. Разговор предстоял не из легких. С родителями погибших детей всегда тяжело говорить. Особенно, если они были так убиты. Не знаю, что чувствовала Юлька, но я лично всей кожей ощущал растущее с каждой минутой напряжение. Искорки в пять тысяч вольт исходили от Надежды, словно брызги с шерсти отряхивающегося пса, только вот цвет у них был черный, цвета безнадеги и отчаяния.
Комната погибшего Евгения Соколова ничем не отличалась от комнаты любого молодого парня. Разве что колеровка обоев была персикового цвета, не слишком подходящего для парня. Комната из-за этого походила на внутренности коробки от шоколадных конфет и выглядела пошловатой. У стены письменный стол с плоским блином монитора и серыми колонками. На столе мышь и синий коврик, рядом вертящееся кресло. Слева диванчик с вытертой спинкой с рядом ярких подушек и большим лохматым плюшевым медведем белого цвета. На стенах пара плакатов – Мумий Тролль и Кипелов. На книжной полке собрание сочинений Лукьяненко и Перумова, а рядом в рамке фото. На нем была вся семья: Женя в окружении трех женщин. Он прижимался к матери и улыбался с невероятной ехидцей.
– Надежда Михайловна, – вымолвил я, усевшись на диванчик, – мы ведь почти ничего про Женю не знаем. Расскажите нам о нем.
– Зачем? – хмуро и почти враждебно ответила Надежда, грузно плюхнувшись в вертящееся кресло.
– Видите ли, – бросив на меня быстрый взгляд, торопливо выпалила Юлька, – мы затеяли собственное расследование…
– Я это уже слышала, – почти грубо ответила женщина, скрестив на груди руки. – Никому это не нужно, ни милиции, ни вам. Вам бы только статью написать… А на Женечку вам наплевать!
– Вы напрасно так думаете, – мягко возразил я. – Дело отнюдь не в публикации. Милиция действительно не чешется. Но у нас есть кое-какие подозрения и мы должны их проверить.
Женщина нахмурилась, а Юлька настороженно округлила глаза.
– Какие подозрения? – осведомилась Надежда. Юлька обреченно вздохнула и махнула рукой. Надежда перевела взгляд с меня на нее.
– Вы что-то знаете про убийцу? – внезапно захрипевшим голосом произнесла женщина. Я сдвинулся на самый краешек дивана и проникновенно начал, сложив руки на коленях, словно примерный ученик.
– Видите ли, Надежда Михайловна, в нашей области, если вы не в курсе, произошло несколько убийств. Проводя исследования, мы обнаружили, что это серийные убийства. В числе жертв оказался ваш сын.
– Милиция не знает, как связать погибших людей, – вмешалась Юлька. – На первый взгляд между ними не было никакой связи. Но у нас есть свежие мысли на этот счет. И поэтому нам нужна ваша помощь. Расскажите нам о Жене.
Глаза Надежды вдруг изменились. Наледь из серого инея ушла, уступив место горючим слезам, проторившим дорожку в этом мертвом море. Женщина часто заморгала, а потом, смахнув слезы ладонью, кивнула.
– Вы лучше сами спросите, что вам нужно. Я про Женечку могу все время говорить, мама с сестрой даже ругаются, что у меня все мысли о нем. Только я ничего не могу поделать. Он же один у меня… у нас.
– А кто отец Жени? – спросила Юля.
– Женечкин папа здесь никогда не был. Я в молодости на стройке работала маляром. Познакомилась там с мужчиной, а он меня бросил, когда я забеременела. У меня резус отрицательный, аборт делать нельзя было. Вот я Женю и родила. Отец Женечкин со стройки уволился и пропал, а я и не искала. Ни к чему это было. Мы Женю втроем растили, я, мама и Геля. Геля в разводе, детей у нее никогда не будет. Он среди нас был единственным мужчиной.
– Он хорошо учился? – спросил я.
– Да. Книжек много читал. Раньше то мы их ему покупали, а потом он их как-то из Интернета начал доставать. Говорил, что так дешевле. Институт заканчивал, на работу хотел устроиться.
Я переглянулся с Юлькой. Настала пора задать самый неприятный вопрос.
– Надежда Михайловна, скажите, вы знали, что ваш сын был… гомосексуалистом?
Женщина сделала паузу, а потом кивнула.
– Знала. Сначала подозревать стала, что что-то в нем не так, а потом как-то зашла к нему в комнату без стука, а у него на экране мужчины голые сексом занимаются. Порнография какая-то. Он даже не заметил, как я вошла.
Надежда вздохнула.
– Вы не думайте, я Женечку не осуждала. Мне это все, конечно, было неприятно. Но ведь он хуже от этого не стал. Да я и сама, наверное, виновата. Жене нужно было мужское внимание, отцовское тепло, а что он мог получить в компании трех женщин? Я с ним поговорила на эту тему. Он мне все рассказал. Думаю, ему самому было тяжело жить с этим.
– А его… м-м-м… друзей по этой сфере вы знали? – спросил я.
– У него не было таких друзей. Он по вечерам дома сидел и в Интернете копался. Я думала, пусть лучше так, чем неизвестно с кем на улицах. Ну он переписывался с разными людьми, общался… Впрочем, я в этом не очень хорошо разбираюсь. У него там какая-то «аська» стояла, еще она так кричала, когда ему письмо приходило.
Мы синхронно повернулись и уставились на мертвый монитор.
– Милиция в компьютере не ковырялась? – спросил я.
– Нет. Что им там искать? Он же выключен.
– В смысле, не работает? – не понял я.
– Нет, сейчас выключен. А раз так, то никто и не напишет, – махнула рукой Надежда.
– Вы ошибаетесь, – покачал головой я. – Компьютер может быть серьезной уликой. Можно, мы его включим?
– А что вы хотите там найти? – забеспокоилась женщина.
– Например, письма, – вмешалась Юля. – Или фотографии. Женя был доверчивым мальчиком?
– Ну…, – смешалась Надежда, – он очень добрый, наивный где-то. А почему вы спрашиваете?
– Ну, скажем, он впустил бы незнакомого человека в квартиру? – нажала Юлька.
– Вряд ли. Мы его правильно воспитывали.
– Значит, он, скорее всего убийцу знал, если сам пошел к нему на контакт. И в компьютере может быть его фотография. Нужно посмотреть. Если он переписывался с ним, то вполне мог сохранить черновики писем. И потом, в его почтовом ящике может быть даже адрес.
– Тогда смотрите, конечно, – кивнула Надежда, а потом она вдруг вскинулась.
– Вы знаете, медленно произнесла она, – мне кажется он, кого-то ждал. Он какой-то воодушевленный был в последние дни. Такое с ним бывало, когда он ожидал получить радостное известие. Я сейчас вспомнила, что он просто порхал по квартире.
– Он ничего вам не рассказал? – осведомилась Юлька.
– Нет, он же знал, что мне его знакомства будут неприятно. Женя меня берег.
Очень, очень интересно….
– У тебя флешка есть, – спросил я у Юльки. Она кивнула и полезла в сумку. После непродолжительных поисков она вынула съемный флоппи-диск и протянула мне. Я ткнул в кнопку пуска, и компьютер обрадовано заурчал. Надежда уступила мне место за столом, пересев на диван. На мониторе замелькали цифры, а потом синее приветствие сменилось заставкой. На мониторе во весь экран развернулась фотография все того же Мумий Тролля. Лагутенко скалился, обнимая гитару. Я быстро щелкнул по папке «Мои документы» и скопировал ее на флешку. Компьютер начал копировать файлы, а я тем временем вошел в журнал Интернет эксплоуэра и начал просматривать посещенные Женей страницы.
Наиболее часто Женя заходил на Интернет-порталы, посвященные гомосексуальной тематике. Часто встречался литературный портал. А вот несколько адресов меня заинтересовали.
– Юль, иди сюда, – позвал я. Юлька придвинулась поближе и уставилась в монитор.
– Чего там?
– Смотри. Вот это сайт знакомств. У меня на таком тоже есть анкета. Вот эти анкеты он посещал чаще всего. Вот только в автономном режиме они не работают, нельзя их просмотреть не подключившись. Вполне возможно, что там как раз человек, с которым он мог познакомиться.
– Смотри сюда, – вдруг сказала Юлька. Ее палец с длинным ногтем ткнул в еще один адрес. Узнаешь?
– Это чат, – кивнул я.
– Причем, наш чат, – вполголоса сказала Юлька.
– Ну, не обязательно наш, – возразил я. – Это только ссылка на главную страницу. Он мог обитать совсем в другой комнате.
Копирование файлов завершилось. Я неожиданно сам для себя открыл папку «Мои рисунки». В ней было несколько каталогов. Один был озаглавлен просто несколькими цифрами, я ткнул его первым… и сразу же закрыл, увидев, как возмущенно вспыхнула Надежда и отшатнулась от монитора Юлька. Папка была заполнена порнографией. Вторую с надписью «Мои друзья» я открывал уже осторожнее.
Здесь все было проще и прозаичнее. Просто фотографии разных людей, несколько фотографий самого Жени в компании с молодыми парнями и девушками. Снимки явно были сделаны фотоаппаратом, встроенным в сотовый телефон, поскольку качества они были весьма посредственного. Я повернулся к Надежде.
