дело Наргис. Судя по тому, что он перепуган почти до смерти, это были птицы высокого полета.
– Ты где? – перебила Юлька. – Куда ты едешь, я же слышу, что ты в машине?
– Я делаю то, что мы собирались сделать уже давно. Думаю, что сегодня мне наверняка скажут, кто встречался с Наргис и Тамарой Безуглой…
– Какая Тамара, чего ты несешь? – рассердилась Юлька.
– Тамара. Наша чатланка. Ты ее знала под именем Шамаханской царицы. Менты нашли ее труп. Она исчезла около месяца назад.
Юлька охнула.
– Немедленно приезжай ко мне, – взвизгнула она. – Бросай все это! Ты же понимаешь, что мы не сможем это доказать! Нас убьют!
– Я приеду – пообещал я. – Сейчас, проверю кое-что и приеду. И боюсь, тебе не понравится то, что я узнаю.
– Но… – начала было Юлька, но в этот момент телефон пискнул и замолчал. Я посмотрел на трубку. Она была тусклой и мертвой. Батарейка, которую я хотел зарядить еще вчера, окончательно сдохла. Я раздраженно швырнул ее на соседнее сидение. Зарядного устройства у меня в машине не было. Ладно, у Юльки тоже «Нокия», заряжу телефон у нее…
Хороших ресторанов в нашем городе не так много. А уж этот и вовсе был самым лучшим. В «Камелот» редко ходили простые смертные. Там было дорого и престижно. Не знаю, стали бы со мной разговаривать люли в какой-то другой день, но сегодня я был словно заряжен нуклеарной силой. Люди от меня шарахнулись в сторону, а секьюрити даже не попытался меня остановить, когда я плюхнулся на диванчик в холле.
– Пожалуйста, позовите администратора, – попросил я. Наверное, попросил убедительно, поскольку молодчик с бычьей шеей испарился с места, словно сдутый ветром.
Администратором оказалась молодая девушка лет двадцати пяти с табличкой «Наташа» на груди. Она дежурно мне улыбнулась, но глаза были встревоженными.
– Здравствуйте, Наталья, – радостно улыбнулся я ей. – У меня есть к вам один вопрос.
Я выложил перед ней листы бумаги.
– Скажите, кого-нибудь из этих мужчин вы видели в компании вот этих двух женщин. Не одновременно, конечно. Одну, вот эту, месяцев восемь-девять назад, а вторую где то в прошлом месяце.
– Простите, мы не даем сведений о наших клиентах, – отрезала девушка и сделала попытку встать с дивана, на который уселась рядом со мной, но я удержал ее за руку.
– Наташа, простите, но дело не идет о супружеской измене. Эти женщины погибли. А точнее, они были убиты с особой жестокостью. Возможно, их убил мужчина, который есть на фото. И он, возможно, ваш клиент. Не хотите отвечать мне, ответите на эти же вопросы в милиции. И потом, он может быть здесь и не причем. Мало ли с кем он обедал? Наташа, я вас очень прошу, посмотрите на фото. Это простая дружеская беседа, она вас ни к чему не обязывает.
Девушка явно колебалась и в упор смотрела на снимки Наргис и Тамары.
– Их изрезали ножами, – глухо произнес я. – Ни за что. А перед этим еще и на камеру снимали, как насиловали, как убивали… Вам их не жалко? Они, между прочим, в ваш ресторан приходили… Ели тут, веселились… а потом поехали в гости к человеку, который им пообещал сладкую жизнь. А он их убил…
Наташа опустила голову. Я придвинул ей четыре листа, на котором было двадцать портретов наших самых известных чатлан… Молчание затягивалось. Наргис и Тамара могли никогда не посещать этот ресторан. Во всяком случае, в компании своего убийцы. Но я сделал ставку на то, что уже знал, кто прятался за черной маской, кто вонзал ножи в тело беспомощных женщин. Кто был настолько обходителен, что вскружил голову не только синему чулку, коим по сути была Шамаханская царица, но даже такой опытной и опасной сердцеедке, как Гюрза… Как Гюрза… Гюрза…
– Эту я не помню, – произнесла Наташа и отодвинула в сторону фото Наргис. Неудивительно, Наргис не была в этом ресторане уже около года, если вообще была. – А вот эту помню. Недели четыре назад… Да, еще листики были на деревьях… мы осенние букеты ставили на стойку… Она приходила в ресторан с мужчиной два раза. Я ее запомнила, потому что она была такой… жалкой, но старалась показать, что она благородная особа. Знаете, просто Скарлетт О’Хара… К нам сюда редко такие заходят. Не их уровень, у нас очень дорого…
– А мужчину вы запомнили?
– Запомнила. Он у нас часто бывает. Только он на убийцу совсем не похож.
– Здесь, на этих фото он есть?
Наташа кивнула и нерешительно ткнула пальцем в одно из фото. Я вздохнул. Мои предположения полностью оправдались.
– Спасибо, Наташа, вы даже не представляете, как вы меня выручили…
– Да бросьте вы, – махнула она рукой. – Говорю вам, он не похож на убийцу. За таким мужчиной любая побежит на край света. Он недавно у нас был с новой девушкой, очень красивой…
– В этом то и вся проблема, что на край света, – вздохнул я и потянулся к бумаге.
– А второй раз она была с другим, – остановил меня голос Наташи. Я, приподнявшийся было с дивана, уселся на него снова.
– А… тот как выглядел? – слабо спросил я. – Вы его хорошо разглядели?
– Очень хорошо. Он тут тоже появляется. И он – совсем другой. Внешность у него такая, запоминающаяся.
– А… – произнес я и ткнул рукой в бумагу. Наташа кивнула.
– Он тоже тут есть.
Ее палец медленно опустился на другой снимок. Я почувствовал, как мои волосы медленно поднимаются вверх.
– Вы уверены?
– Абсолютно.
Я с минуту молчал. Наташа вежливо ждала, а потом, сославшись на необходимость работать, ушла. Я тоже поднялся, засунул фотографии в пластиковую папку, с которой пришел, и направился к выходу. Однако…
Все складывалось весьма любопытным образом. Настолько любопытным, что детали головоломки, которые я едва ли не насильно вталкивал в пазы, составили весьма причудливый рисунок. Я узнал в этом рисунке убийцу и готов был объявить это во всеуслышание, но пазлы разлетелись в разные стороны под легким нажимом, перевернулись, и картинка получилась иной. Черт побери!
Черт побери!
Шьерт побъери!!!!
Я сел в машину и рванул с места. Схватил было телефон, но вспомнил, что батарейка села. Развернувшись, я влетал в ресторан и попросил телефон. Юлькин домашний не отвечал, а сотового я не помнил. Я позвонил ее родителям, но там тоже никто не снял трубку. Юлька, черт побери, мне нужна была Юлька… Господи, боже мой, мы ходили с ней по лезвию бритвы каждый день и не подозревали об этом!
Я добрался до ее дома в рекордные сроки, но окна были темными. Подъезд был заперт, а дожидаться, пока кто-нибудь мне откроет, не было сил и времени. Да и окна первого этажа тоже как по заказу были темными. Я хотел позвонить Вильме, но ни ее сотового, ни домашнего я не помнил, а в редакции наверняка уже все ушли… Хотя у них срочные заказы, может быть, кто-то и остался…
Когда я подлетел к зданию редакции, я понял, что все мои надежды пропали. Светились только окна типографии, куда меня не пустят без пропуска. Да и кто там мог знать телефон Вильмы или Юльки? Фальцовщики? Ночной сторож?
Я поехал домой. Дома можно воткнуть в телефон в зарядное устройство. Дома можно позвонить и со стационарного. Дома была телефонная книга, Интернет, домой могла позвонить Юлька. Надо ехать к себе. И я поехал.
Я даже не загнал машину в гараж – не до того было. Я только щелкнул кнопкой сигнализации на брелке и побежал в подъезд. Там было темно. На моем этаже не горел свет. Впрочем, это было обычным явлением. Я понесся по ступенькам, остановился перед своей дверью и сунул в скважину ключ.
И только тогда я услышал за своей спиной легкий шорох, словно опасный зверь подкрадывался к своей жертве по вороху сосновых игл, предательски потрескивавших под его ногами. Так звучит ночь, где каждый час кого-то пожирают… где каждую минуту умирает неосторожная жертва, где каждый миг кто- то глядит в лицо своей смерти.
Я тоже хотел поглядеть ей в лицо, но не успел. Она прыгнула мне навстречу раньше, чем я успел заглянуть ей в желтые глаза, с вертикальными змеиными зрачками. А потом был страшный удар по голове, от которого во все стороны прыснули разноцветные искры, закружившиеся в бешеном хороводе…
И пришла тьма…
– Значит, все-таки метанол? – устало переспросила я. Сашка кивнул. Он тоже выглядел неважно, но держался не в пример лучше меня. Конечно, это не его лучшие друзья лежат вон там, за стеной, окутанные прозрачными трубочками. Это не ему приходится ежедневно встречаться с родителями друзей, которые смотрят на тебя молча и где-то в глубине души считают, что на месте их детей должна быть ты. Это не Сашка ежесекундно боролся за жизнь, неподвижно лежа на кровати, у изголовья которой ощерилась старуха-смерть.
Никиту нашла соседка. Она жила в смежной квартире и ежедневно навещала свою товарку, живущую напротив. Визиты наносились в строго определенное время, но не из-за врожденной пунктуальности. Просто вечером по первому каналу начинал верещать сладкоголосый Андрей Малахов, а потом сразу начинался любимый сериал. Нешуточные страсти а-ля Бразилия заканчивались ровно в десять часов вечера. Старушка не имела телевизора, поэтому на просмотр ходила к соседке. Ровно в двадцать два часа, когда на экране появилась заставка программы «Время», бабулька вышла на лестничную клетку и споткнулась о распростертое тело Никиты. Слабенькая и хрупкая бабуся, которую качал ветер при походе в магазин, заорала так, что прибежали соседи не только с этого подъезда, но и из соседнего, сметя препятствие в виде запертой железной двери. Они столпились на лестничной клетке, с ужасом глядя, как расползается кровавое пятно.
Никите повезло. Среди его соседей снизу оказалась женщина-медик, правда, гинеколог, но она умудрилась ловко перевязать его разбитую голову и обеспечить необходимое для правильной циркуляции крови положение тела, пока соседи вызывали милицию. Никиту в подъезде любили, поэтому оперативная обстановка была на должном уровне. Моментально известили родителей, машину после осмотра милиции загнали в гараж, а за котом взято шефство. Мне о случившемся сообщила захлебывающаяся в плаче мама Никиты. Я же, все это время пытавшаяся дозвониться до Никиты, проводила время в обществе Валерия.
Когда я узнала, что произошло, то впервые в жизни поняла, что такое шоковое состояние. До сего момент мне этого испытывать не приходилось. Меня затрясло так, что я выронила телефонную трубку прямо на облицованный кафелем пол Валеркиной кухни. Многострадальная «Нокия», которую я уже дважды роняла, один раз забывала в театре и один раз даже утопила в ванне, разлетелась на куски. Мне удалось собрать телефон по частям, но он не работал.
