– Ну и вот. Меня увидел, сразу телефон отключил и еще так нагло улыбнулся. Да и многим нашим он тут крови попортил. Вовке, например… А еще Олег у нас работал, менеджер. Так тот вообще из-за него из окна выбросился. А Богдану на это было наплевать.
Алиби у Холодова не было, но он и не пытался доказать свою непричастность к этому делу. Кирилл вздохнул. Похоже, наметился еще один кандидат в преступники. Еще насчет этого Олега надо прояснить. Может, у того родственники остались или любимая… точнее, любимый. Кто их знает. Скидывать со счета такой мотив как месть не стоило.
Не было алиби и у Владимира Смурых, двадцатилетнего парня сильно смахивающего на Антонио Бандераса. Брызгая слюной, Смурых принялся рассказывать, как этот подонок Тихомиров увел у него из под носа потрясающий контракт вкупе с молоденькой девочкой, которую бросил через неделю. Кирилл честно пытался найти в этих забрызганных эмоциями фразах рациональное звено, но это было нелегко. Однако, под конец разговора Смурых произнес нужные слова.
– Вы с Ленкой Зудиной поговорите, пассией его бывшей. Уж она-то больше всех про него знала. Правда, Ленка пить стала, на самое дно скатилась. Но если она не знает, то правды вы здесь больше ни у кого не найдете.
Найти Елену Зудину не составило труда. Она преспокойно жила в старенькой пятиэтажке, в которой и была прописана с самого рождения. Правда, какое-то время назад она снимала шикарные апартаменты, с джакузи, кабельным телевидением и другими атрибутами шикарной жизни. Прежде она была очень красива, но теперь, как с неудовольствием отметил Кирилл, от ее красоты ничего не осталось. Он еще помнил развешанные всюду плакаты с юной красоткой, теперь же перед ним была забальзамированная мумия. На одном из плакатов, висевшим в комнате, Лена вместе с Богданом рекламировала минеральную воду. Кто-то очень остроумный подписал маркером под бутылкой: «Вода – не наш профиль». Как Лена ухитрилась за год потерять человеческий вид, для Кирилла было загадкой. Как и большая часть представителей правоохранительных органов, Кирилл охотно и часто употреблял «огненную воду», но, тем не менее, еще мог смотреть на себя в зеркало без отвращения. А тут… Лена выглядела ужасно. Сбитые в колтун волосы, свежий синяк под глазом и тощие, словно веточки, ручки и ножки не добавляли ей красоты. Ко всему прочему от нее явственно разило спиртным. Кирилл, предусмотрительно захвативший с собой бутылочку пива, сунул ее в руку Зудиной. Лена крякнула, ловко сбила крышку о подоконник, хранивший на себе следы от нескольких подобных операций, и заглотила содержимое бутылки в один присест. Кирилл не стал сильно церемониться с ней.
– Что ты знаешь про Богдана Тихомирова? – строго спросил он.
– Что он – сволочь, – припечатала Лена, облизывая губы. – А ты кто?
– А я из милиции. Убили Тихомирова. Ты знаешь, кто?
Зудина долго переваривала эту новость, а потом, воскликнув: «не-не-не», рванула от Кирилла в противоположный угол комнаты. Кирилл ринулся за ней, сбив с ног, не дав добраться до двери. Лена врывалась и кричала такие слова, которые в званом обществе и подумать-то неприлично. Попутно, ей удалось заехать Кириллу локтем под дых. Миронов взвыл и отвесил девушке полновесную оплеуху. Девушка вскрикнула и рухнула на пол.
– Это не я, – истерически взвизгнула она. – Я хотела, честно хотела, но я даже до дома не дошла. Нож в канаву выбросила, когда патрульных увидела, а потом с ребятами пошла пить. Это не я!!!
Кирилл почти не слушал. В углу валялся скомканный рыжий парик, сбившийся в бесформенный ком. Ему сразу вспомнились слова соседки Богдана, видевшей на лестнице рыжую девку.
– Собирайся, красавица, в отделение поедешь со мной, – устало произнес Кирилл.
– А может… – жалобно попыталась что-то сказать Зудина.
– Не может. Быстрей давай.
Лена поднялась и, помедлив секунду, начала стаскивать с себя платье. Когда Кирилл опомнился, она уже прижалась к нему. Ее глаза лихорадочно блестели, а дыхание было сухим и прерывистым.
– Давай по-хорошему договоримся, – прошелестела она, – ну, что тебе стоит. Я и так все расскажу, тебе расскажу, потому что ты сильный, красивый и вообще, настоящий мужик…
Кирилл с отвращением оттолкнул девушку. От былой красоты ничего не осталось, так что никаких мужских инстинктов, кроме гадливости и презрения, Зудина не вызывала.
– Одевайся и идем, – хмуро произнес он. – Некогда мне с тобой.
Зудина молча подняла платье с пола и вдруг ринулась наутек, но, как и в прошлый раз, попытка провалилась. Она остервенело отбивалась от навалившегося на нее Кирилла, рыдала и материлась, а потом обмякла и зарыдала. Кирилл безжалостно поднял ее и силой заставил одеться. До отделения ему пришлось вести ее прямо по улице, потому что ни один автомобиль не остановился при виде мужчины и женщины, сцепленных наручниками, а в отделении как всегда не было свободной машины.
По дороге Зудина ныла, клялась, что никого не хотела убивать. На жаре ее развезло, речь становилась все более невнятной. Она тянула Кирилла за руку с такой силой, что на запястье жесткий металл наручников содрал кожу. Кирилл терпел, стиснув зубы.
Зудину посадили в камеру, предварительно сняв отпечатки пальцев. С ней долго беседовал следователь, устроивший потом очную ставку с глазастой бабулькой. Однако свидетельница наотрез отказалась признать в Елене увиденную на лестнице рыжую девицу. Не помог даже рыжий парик.
Допросы тоже не дали никаких результатов. Лена упорно отрицала свое участие в этом деле, да и улик против нее никаких не было. Отпечатки пальцев ей не принадлежали и, хотя алиби у нее не было, ничто не свидетельствовало об ее присутствии на месте преступления. По официальным каналам пришла распечатка фотографии девушки, обналичившей в банке карточку, на которую были переведены деньги Соловьева. Но снимки были настолько смазанными, что определить, что за девушка на них, никому не удалось. Таинственная незнакомка, прекрасно осведомленная о камерах, постаралась встать таким образом, чтобы ее лицо в фокус не попало. А то, что попало, было скрыто очками и шляпой, из-под которой торчали рыжие локоны.
Однако кое-какую информацию из ее показаний следователю удалось почерпнуть. Несколько дней назад Зудина видела в парке Богдана, ссорившегося с хорошо одетым мужчиной, по описанию сильно смахивающего на Игоря Чернова, любовника Милены Тихомировой.
Перед самым уходом Кириллу на стол легла справочка о том, что Богдан Станиславович Тихомиров сочетался браком с Натальей Сергеевной Федотовой, и даже зачем-то взял ее фамилию. Кирилл сделал несколько звонков и уже через полчаса смог получить вторую справочку о том, что Наталья Сергеевна Федотова покончила с собой. Дело об ее самоубийстве находится в районном отделении милиции.
Первое, что увидел Кирилл, входя в рекламное агентство «Жасмин», это большой плакат на стене, рекламирующий туалетную воду. На нем, обнявшись, стояли рядом Богдан и Милена. Светлые волосы Богдана и рыжие локоны Милены смешивались в причудливом хаосе. Кирилл вспомнил, что недавно этими плакатами был обвешан весь город. За столом в приемной сидела тощая девица с хмурым лицом и раздраженно долбила по клавишам компьютера. Девица подняла глаза и оскалила зубы в дежурной улыбке.
– Слушаю вас, – спросила она. Улыбка получилась так себе. Голос тоже не блистал радушностью. Кирилл полез в карман и достал служебное удостоверение.
– Старший лейтенант Миронов. Где я могу увидеть Милену Тихомирову?
Девица переменилась в лице и нажала на кнопку многоканального телефона.
– Милена Станиславовна, к вам из милиции, – с уважением и раболепием произнесла она.
– Пусть войдут, – ответил телефон женским голосом. Девица вскочила с места и, демонстрируя усердие, распахнула дверь кабинета. – Прошу вас.
Кирилл улыбнулся вошел в кабинет. В дверях ему пришлось столкнуться с девицей лицом к лицу. Она настырно прижала его подобием бюста к косяку и оскалилась в радостной улыбке. Кирилл ужом проскользнул мимо. Девица закрыла двери с тяжелым вздохом. Неожиданно для себя, Миронов подумал, что секретарша не замужем. Во всяком случае, кольца на руке не было. Эта мысль его почему-то развеселила. Ему были по вкусу такие вот… тощенькие и язвительные…
Кабинет Милены был подчеркнуто деловым. Кирилл ожидал увидеть здесь нечто более изящное, вроде старинных секретеров с витыми ножками, телефонов с изящными длинными трубками, натюрмортов на стенах и хрустальной люстры. Однако ничего подобного здесь не было. Мебель в кабинете была строгой, черного цвета. На столе стоял факс, компьютер, на мониторе которого бежали зеленые циферки из заставки к «Матрице». На подоконниках и стенах висели цветочные горшки с пышными каллами, буйными плющами и цветущими кактусами. На светлых обоях было всего два ярких пятна в виде абстрактных картин с преобладающими красными и желтыми тонами. Посреди всего этого в вертящемся кресле сидела Милена.
Сегодня в ней не было ничего от растрепанной заплаканной девушки, рыдавшей на кухне убитого брата. Черный костюм, белая блузка, зачесанные назад волосы, изысканный пастельный макияж сделали ее строгой деловой дамой. Во всех ее движениях не было заметно ни малейшей нервозности. Только круги под глазами, тщательно замазанные тональным кремом и пудрой выдавали ее состояние. Никаких эмоций на ее лице не возникло. Она явно не узнала его, что при ее тогдашнем состоянии было неудивительно.
– Прошу вас, присаживайтесь, – произнесла она, указывая на мягкое разлапистое кресло, обитое черной кожей. Голос ее был хрипловатым и приятно звучал. – Кофе?
– Нет, спасибо, – отказался Кирилл. – Мне нужно задать вам несколько вопросов. Вы в состоянии отвечать?
Милена не ответила и повернулась к кипевшей кофеварке.
– Простите, я не расслышала, вам со сливками или без?
Кирилл открыл было рот, чтобы отказаться еще раз, но тут его взгляд упал на руки Милены, держащие стеклянный сосуд. За кажущимся спокойствием Милены, казалось, скрывалось отчаяние и боль. Руки дрожали, словно от холода.
– Без сливок, – ответил Кирилл. – Просто с сахаром, если можно.
– Можно, – вежливо улыбнулась Милена и начала разливать кофе. Теперь, занятые делом, ее руки тряслись меньше. Она пододвинула Кириллу сахарницу и уселась напротив него на подлокотник мягкого кресла, оббитого черной кожей. Узкая черная юбка немного задралась и обтянула ее бедра, словно вторая кожа. Кирилл поймал себя на мысли, что ему не следует так пристально пялиться на ее ноги. Однако Милена, казалось, не замечала, какое впечатление она произвела на своего собеседника. Она молча прихлебывала обжигающий кофе и хмуро смотрела в пол. Мысли ее были далеко. Лицо застыло и выглядело фарфоровой маской.
– Милена, скажите, у вашего брата были враги?
Милена подняла глаза на Кирилла. Ее взгляд был холодным, голос бесстрастным. Она отсекала каждое слово, словно рубила лед.
– У каждого есть враги. У Богдана их было много.
– А можно немного конкретнее?
