– Разное в жизни бывает, – меланхолично произнес Кирилл.
– Да вы, батенька, хам! Богдан мне все-таки брат родной был!
– Но его что-то волновало в последнее время.
– С чего вы взяли?
– У вашего брата была дурная привычка грызть ногти. А человек делает это, когда сильно нервничает.
– Какая чушь! – возмутилась Милена. – Не из-за наследства же он так нервничал. Чего бы ему переживать? Или вы считаете, что я бы оттяпала все и не стала бы делиться? Вы слишком хорошо обо мне думаете, милейший.
– Хорошо, – сдался Кирилл. – Ваш видеомагнитофон работает?
– Да, – удивленно ответила Милена, оглянувшись в угол кабинета, где стояла видеодвойка, – а зачем он вам?
– Видите ли, на похоронах вашего брата мы проводили оперативную съемку и обнаружили несколько неизвестных лиц, которых никто не мог опознать. Может, вы нам поможете?
Глаза Милены сузились, губы плотно сжались. Кирилл вспомнил, в каком неприглядном виде предстала она там, когда спихнула в могилу Соловьева. Однако, Милена быстро овладела собой и согласно кивнула. Кирилл вставил кассету в видеомагнитофон и, уселся рядом с Миленой, которая напряженно уставилась на экран.
– Кто вот этот молодой человек в сером костюме?
Милена покачала головой.
– Понятия не имею, наверное, кто-то из агентства. Рост, внешние данные… Манекенщик, скорее всего.
На экране возникла бледная Милена, судорожно вцепившаяся в руку Чернова. Кирилл внимательно следил за выражением лица оригинала, сидящего рядом с ним. Лицо девушки было бесстрастным.
– Так, вот эта девушка с букетом…
– Это Лика Мирошниченко, мы вместе учились в школе…
Пауза. На экране импозантный мужчина махал руками, призывая гробовщика…
– Вот этот молодой человек?..
– Никита Шмелев. Институтский товарищ. На журфаке учился.
«Вот значит, как выглядит Шмелев», – подумал Кирилл, запоминаю лицо борзописца. Молодой еще, стервец…
Пауза. На заднем плане появился Соловьев. Милена вздрогнула. На экране Соловьев пытался протиснуться к могиле. Экранная Милена столкнула его в могилу. Настоящая Милена слегка залилась краской, пальцы стиснули подлокотники вертящегося кресла.
Пауза. На экране внезапно стартовала машина. За рулем сидела женщина. Затем еще одна таинственная незнакомка мелькнула среди могил, и мгновенно скрылась.
Стоп!..
На экране возникло смазанное изображение человеческого лица, лица мужчины неопределенного возраста, скрытое темными очками. Темно-синяя бейсболка была натянута на голову, почти полностью скрывая редкие темные волосы.
Милена нахмурила брови.
– Это нельзя сделать как-нибудь порезче? – спросила она. Кирилл потянулся к папке, а она, перегнувшись через него, взяла со стола свою чашку с остывающим кофе. Кирилл вынул из папки несколько фотографий. Фотографии были распечатаны с этой кассеты по последнему слову техники. В милиции этой новой возможностью цифровых технологий очень гордились.
– Кто эта женщина в машине? – спросил он. Милена бросила на фотографию быстрый взгляд и злобно сощурилась.
– Это Ирина. Жена Чернова, моего любовника.
– А вот эта дама в черной вуали?
Милена покачала головой.
– Лица-то не видно, откуда я знаю?
– А вот этого мужчину вы знаете? – спросил Кирилл, показывая последнюю фотографию мужчины в бейсболке.
Чашка с недопитым кофе полетела на пол. Милена побледнела и выхватила фотографию из рук Кирилла.
– Не может быть! – воскликнула она.
– Кто это? – выкрикнул Кирилл, впившись в собеседницу страшным взглядом. Милена откинулась на спинку кресла.
– Это Дмитрий Донцул, преподаватель истории в нашем институте…
Милена замолчала, потом встала и подняла с пола разбившуюся чашку. Пару минут она не издавала ни звука, а потом повернулась к Кириллу. Почему визит бывшего преподавателя вызвал такой ажиотаж? Пауза затягивалась, Миронов ждал объяснений. Милена швырнула разбитую чашку в мусорную корзину и вытерла руки о бумажную салфетку, выдернув ее из контейнера. Высокий класс!
– Донцул – очень неприятный человек, – хмуро произнесла она. – В институте про него поговаривали, что он – извращенец. Да это и любой нормальный человек бы заметил бы. Не знаю, почему его до сих пор держали в учебном заведении, на мой взгляд его давно пора было изолировать от общества.
– Он приставал к вам?
– Нет. Не ко мне. К Богдану. Богдан умел управлять людьми, веревки из них вить. Подойдет – посмотрит своими глазищами – и все в экстазе. А Донцул был скрытым гомосексуалистом, по-моему. Я сама пару раз видела, как он сидит за столом, рука в кармане и онанирует. А сам аж плавится. К Богдану он как-то подкатывался, да только тот его высмеял, да еще и пригрозил, что в деканат сообщит. Донцул-то плюгавенький, а Богдан предпочитал встречаться с красивыми людьми. Богдан сам мне рассказал, да еще и похихикивал.
– Что, по-вашему, Донцул делал на похоронах Богдана?
– Понятия не имею. Его во всяком случае точно никто не звал. Мы столько лет уже как отучились, да видно забыть Богдана он не мог. Мне кто-то говорил, что у Донцула как-то из папки вывалились несколько фотографий Богдана, причем те, где он полуголый.
– А откуда они у него?
– Ой, да не округляйте вы глаза. Ничего ему Богдан, естественно не дарил. Просто из журналов рекламы вырванные, Богдан часто тело демонстрировал, ему за это деньги платили, между прочим, и немалые.
– Так что же это – тайная страсть?
– Утверждать не буду, за что купила, за то и продаю. Кажется, в институте он больше не работает. Мы с ним не пересекались больше нигде. Я точно, а Богдан наверное. Я искренне не понимаю, как он узнал про похороны…
Милена замолчала и отвернулась. Плечи девушки дрогнули, но она не дала воли эмоциям. Кирилл собрал фотографии и направился к выходу. У дверей он обернулся.
– Адреса Донцула у вас, конечно же, нет.
– Конечно же, нет, – тускло ответила Милена.
Кирилл открыл дверь и собрался было выйти из кабинет, как вдруг Милена произнесла вдогонку:
– Если это все-таки он, найдите его и закопайте в землю живым…
Кирилл вышел за дверь и отправился к своей машине, чувствуя непреодолимое желание выполнить просьбу Милены.
Лежа на кровати, Женя Пономарев тупо смотрел в потолок. Еще совсем недавно из его глаз лились слезы. Теперь они высохли, и только жгучая горечь по прежнему разъедала глазницы, словно каленое железо. Таинственная и жуткая смерть Богдана Тихомирова оставила в его душе глубокую незаживающую рану.
С Богданом они познакомились на показе мод. Женя только-только поступил на работу, едва закончив школу. Он сразу обратил внимание на царственного парня, снисходительно улыбнувшегося новичку. Женя даже не заметил, что с первой минуты его сердце, сердце молоденького гея, безраздельно стало принадлежать Тихомирову.
Они были похожи внешне. Это сразу заметили. Сестра Богдана, не менее красивая девушка по имени Милена устроила для Жени фотопробы, а затем он вместе с красавчиком-Богданом снимался в рекламе ночного клуба. В первый же свободный вечер Богдан затащил его в постель. Их отношения быстро начались и столь же быстро завершились. Богдан решил остаться со своим тогдашним любовником Эдуардом Соловьевым, жирным, грубым и совсем не красивым, зато чрезвычайно богатым. Женя долго плакал и умолял Богдана не бросать его. Иногда тот снисходил, согласившись переспать с Женей, чаще отказывал и дистанцировался. И, тем не менее, они остались почти друзьями. И вот теперь эта страшная участь…
Из-за рыданий в горле совсем пересохло. Хотелось пить, причем хотелось пива, но строгая диета запрещала поглощать этот напиток. Женя без всякой надежды заглянул в холодильник. Минералки не было, кефира тоже. Холодильник вообще был почти пуст. Там одиноко заветривался толстый шмат копченого сала и скучал тухлый помидор. Сало лежало еще с тех времен, когда к Жене приезжала сестра из деревни – дородная девица тридцати лет, сокрушавшаяся, что Женя ничего не ест и «стал тощим, словно велосипед»… Как же пить хочется все-таки.
Обреченно вздохнув, Женя отправился на улицу. Уже давно настал вечер, но, слава богу, теперь, когда СССР благополучно распался, магазины вовсе не закрывались в семь вечера. Неподалеку, если идти через сквер, был круглосуточный магазин, в котором можно было бы купить и кефир и минералку. Конечно, Женя вполне мог бы обойтись и несладким чаем, но, во-первых, он терпеть не мог несладкий чай, во-вторых, завтра нужно было рано вставать и ехать на кастинг, а завтракать было нечем. Кастинг – процесс долгий и утомительный, неизвестно, сколько времени он мог бы занять.
Смерть Богдана была не просто неожиданной – она выбивала из всякой колеи. Жене очень хотелось найти виновного, причем, ему даже казалось, что он знает убийцу. По дороге к магазину он успел обдумать сложившуюся ситуацию. Задумавшись, он очнулся только тогда, когда продавец окликнула его от дверей и вернула за сдачей, которую он по рассеянности оставил на прилавке.
На обратной дороге Женя медленно и верно прокачивал события, случившиеся у него на глазах. Он припомнил все: недавнюю ссору Богдана с любовником его сестры, случившуюся у Жени на глазах, странную нервозность Богдана в последние три дня, его загадочную болезнь и синяки под глазами, которые он маскировал тональным кремом и темными очками. Теперь Женя, как ему казалось, понял, кто желал смерти Богдану. Усевшись на лавочку в сквере, Женя пошарил в портмоне, в поисках визитки милиционера, который вел это дело.
Визитка старшего лейтенанта Миронова нашлась быстро, поскольку была самой невзрачной, напечатанной на обычном струйном принтере и на простой
