передает, на время похода, свои права на лен любимому дядюшке.
Через неделю, проведенную в подготовке к походу, молодой барон попросил своего дядю дать ему учителя, для тренировок в конном бою. Так как с его текущими навыками он скорее конная мишень, чем воин, что идет освобождать Иерусалим. Дядя от такой идеи, конечно, был не в восторге, но она отлично вписывалась в его сценарий любящего родственника, да и народ должен помнить о том, как он, заботливый дядя, подготавливал парня, а то будут еще судачить, что дескать спихнул парня абы как. Так что учителя выделили. Вполне предсказуемо что им оказался Рудольф. После двух недель конных обычных прогулок, где отрабатывали посадку и простые детали, стали выезжать уже в полном доспехе и учиться маневрировать, да оружием махать в конном бое. Само собой, не до смерти. Для Эрика это все было вновь, так как в той жизни он всегда сходился в рубке только пешим, что на бугуртах, что на турнирах. Наука шла на пользу, хоть и отдавалась обширными синяками, да сильно натертой попой так что, по истечению двух месяцев он стал уже весьма неплохо чувствовать себя в седле. Конечно, даже до удовлетворительного результата ему было еще очень далеко, но время уже поджимало, так как дядя стал напрягаться в компании племянника, всем своим видом показывая, что ему пора бы уже и отваливать в далекие края. Парень у нас был смышленый и намеки понял. Стал ловить момент. И вот, спустя три дня, дядя отбыл по делам в Баден. Этим было решено незамедлительно воспользоваться – он пошел к Рудольфу с предложением о том, что ради пользы обучения можно было бы и им отправиться в поход куда-нибудь на несколько дней. Его предложение понравилось, и было благосклонно принято. Решено выдвигаться на рассвете. Для похода в Святую землю дядя отсыпал ему в свое время 50 денариев. В итоге сорок денариев он зашивает в пояс, как заначку, а десять тратит на то, чтобы его кольчуга была приведена в надлежащее состояние – то есть, в ней устранили крупные дыры. Оставшиеся же монеты он демонстративно подвесил в кожаном кошельке к поясу, дабы показать, что берет с собой в дорогу не все. Ночью произошло самое сложное – нужно было пробраться в подземелье к Берте, в этот партизанский рейд он с собой взял лишь небольшой нож, что заранее украл на кухне. Она, конечно, не его мать, но этому коварному мужичку, что считает себя дядей нашего героя, нужно оставить сюрприз, дабы жизнь медом не казалась. Стража мирно спала в своей коморке, даже не выставив поста, а дверь в само подземелье была открыта, чтобы его хоть немного проветрить. Подойдя к двери камеры, он тихонько поскреб ее.
– Есть кто живой? – спросил молодой барон на латыни.
– Эрик!? Сынок! Это ты? Как же ты сюда пробрался? – ответил встревоженный голос женщины.
– Тише! Тише! Да, это я. – сказал шепотом парень. – Не разбуди охрану.
– Хорошо, я буду говорить тихо…. Неужели это правда? Ты что, действительно потерял память?
– Да, увы, это правда. Я даже языка родного не помню, говорить могу лишь на латыни. Да и узнать о том, что на самом деле произошло, смог далеко не сразу, от крестьян. Я пока стараюсь делать вид, что ничего не знаю и поддерживаю игру дяди. Но это все – пустая болтовня, давай поговорим о деле – как мне тебя отсюда вытащить? Я совсем не знаю устройства подземелья. Тут есть тайные ходы?
– Сынок, не нужно меня вытаскивать. Не рискуй так. Уходи. Мне уже ничем не поможешь. Этот мерзавец так меня измучил, что мне уже не будет жизни. Все мое нутро изорвано. Еще одна-две недели и я умру. Да что говорить, ты и сам все видел, – голос ее стал совершенно грустным.
– Если я тебе дам нож, ты сможешь им воспользоваться, чтобы отомстить дяде? Меня самого постоянно страхуют в его присутствии, так что я не могу даже дернуться.
– Давай нож, я уж постараюсь умереть с честью.
Эрик просунул нож в щель под дверью и до его пальцев дотронулись пальцы это измученной женщины.
– Иди с миром сынок, пусть Матерь Божья ведет тебя. Видит Бог, мы с отцом не желали тебе такой судьбы, но пути Господа нашего неисповедимы…
– Берта. Мать моя. Одумайся! Что ты говоришь!? Мы сами куем свою жизнь. И если судьбой нам суждено погибнуть – нужно встречать смерть с оружием в руках и гордым, смелым взглядом – пусть судьба подавится. Даже не знаю, примет ли Вальгала тебя? Но иди до конца, сражайся с этим коварным гадом до последнего вздоха. Мы ведь не рабы, чтобы склонив головы принимать участь этого слабого и тщедушного бога – Иисуса. Если иного пути нет, то иди на смерть и прими этот последний бой как воин, пусть и слабый телом, но крепкий духом. И пусть убоится враг твой тебя даже сраженную.
– Сынок! Ты ли это!
– Я мама, я это. Во мне многое переменилось после того удара. Я ведь уже один раз умирал и тело моё лежало мертвым сутки. Я знаю что говорю. Забыв свою прошлую жизнь, я вспомнил древние знания. Мы – не рабы какого-то там Бога. Мы – потомки древних и гордых воинов, что сами прорубали свою жизнь сквозь кипящие волны невзгод. И ты – женщина, идя навстречу своей судьбе не должна смиренно ждать смертного часта. Или ты как рабыня стерпишь насилия над собой и унижение под хохот толпы, не имея гордости сразиться пусть и без шанса на успех? Слишком много забыто, слишком много вытравлено из нас. Но я говорю -сражайся, и да осветит твой последний бой древний асс – Один, а рука твоя будет так же тверда, как могучий молот Тора.
– … Мне больно слышать это, сын мой. Но ты прав. Настолько прав, что в моей груди все сжимается от боли и горя. Мы были смиренны и трусливы перед лицом врага, в страхе мы уповали на Божью волю, а не твердость руки и бежали. За это и поплатились своими жизнями. Ты прав мой сын – нам всем нужно сражаться за каждый вздох, каждый миг и я буду сражаться – ради тебя, ради тех кто погиб, ради тех, кто будет жить. А теперь иди, мне нужно подготовиться к смерти, чтобы встретить ее достойно.
Наступило долгожданное утро. Эрик выехал в поход, прихватив с собой провианта на четыре дня и при полном доспехе, нацепив дополнительно к мечу прихваченные из склепа кинжал с арбалетом. Рудольф расценил это как блажь воодушевленного походом неофита, и лишь улыбнулся. Продвигались они на север не по тракту, а по лесным тропинкам. Весь день прошел довольно спокойно. Заночевали они на живописной опушке с шикарным видом не поле и небольшой заросший ряской прудик. Утром, отъехав от стоянки в поле за пруд, Эрик насторожился и начал вглядываться куда-то вдаль, что простиралась за дальним плечом Рудольфа. Тот заметил взгляд и повернулся, чтобы взглянуть на то, что так насторожило его молодого спутника. Эрик же, не мешкая, выхватил кинжал и полоснул им по подпруге седла своего наставника. А то, под весом крупного мужчины, стало стремительно сползать, Рудольф, замахав руками, заорал, во всю свою луженую глотку, громко и витиевато матерясь. Пользуясь замешательством спутника, молодой барон понесся на своем коне вперед во весь опор. Когда он скрылся за дальним поворотом дороги Рудольф уже стоял на ногах, держа лошадь под уздцы, и улыбался доброй улыбкой. Хороший ему попался ученик, сообразительный.
Глава 2 В путь
Эрик несся галопом на своем коне около четверти часа и, только поняв, что его не преследуют, сбросил скорость и пошел легкой рысью. Ближе к вечеру он встретил небольшую группу священнослужителей и расспросил их о местности, в которой он находится и какие города в округе. Оказывается, что в дневном переходе к северо-западу, располагался пограничный город Базель. В него и направился. На ночь он смог остановиться в таверне небольшого городка Ольтен, что стоял рядом с Аарбургом, аккуратно на другой стороне реки. Следующий день решил ехать побыстрее, и ходкой рысью, к полудню, добрался до пункта назначения. На воротах его, на удивление, пропустили без проблем, даже не спрашивали кто он и откуда, да и платы не взяли. Видимо сказался его вид – верхом, в кольчуге, шлеме, при мече и арбалете. Так простолюдины не ездят в основном, а благородные не любят, когда их останавливают. В Базеле он особенно задерживаться не стал, лишь потолкался на торге, где смог обменять свой странный, массивный меч двухсотлетней выдержки, который он пока еле тягал, так как весил полтора килограмма или около того, на удобную венгерскую саблю, весом всего грамм восемьсот, почему-то залежавшуюся у
