практически никогда не корректировал. Вот и сейчас он без дрожи в голосе начал свой доклад.
– В настоящий момент Сапожников вместе с дочерью Липсица сидят в самолете, находящемся на пути в Хьюстон.
– Вы контролируете его передвижение?
– Конечно. В Нью-Йорке наши люди проводили его до самолета, а в Хьюстоне его уже встречают, – уверенно ответил Авдеев.
– Ну что же, значит, пока все идет нормально, – то ли спросил, то ли констатировал факт Беленький.
На всякий случай Авдеев ответил:
– Да!
– Кстати, а он не почувствовал, что вы его опекаете?
– Конечно, нет! Он не профессионал, и к тому же, как я вас и информировал, мы не будем жестко следить за ним. Наши люди будут контролировать его только в основных пунктах нахождения, о которых нам известно заранее.
– Замечательно. Спасибо, можете идти.
Авдеев встал, пожал руку руководителю и быстрым шагом вышел из кабинета.
– Папа! Привет! А-у!!! Почему нас никто не встречает?
Софи открыла дверь своим ключом, вошла вместе с Сапожниковым внутрь роскошного родительского дома, а теперь стояла посреди огромного холла и пыталась докричаться до родителей.
«Неплохо живут нобелевские лауреаты в Соединенных Штатах Америки», – подумал Сапожников, осматривая роскошную мраморную лестницу, идущую на второй этаж, прекрасные картины, развешанные по стенам, и антикварную мебель.
Софи, поймав его взгляд, спросила:
– Нравится?
– Да, очень!
– Это все – мама! Папе абсолютно безразлично, в каком доме жить, на чем есть, да в принципе и что есть. А вот мама у меня другая. Она любит и ценит уют и роскошь, создает ту среду, в которой ей комфортно, но что самое интересное, папе, похоже, тоже теперь нравится в этом жить.
Тут в холл откуда-то сбоку в махровом халате и спортивных тапочках вышел Мотя.
– О, это вы? Здравствуйте! – Он поцеловал дочку и пожал руку Сапожникову. – Я в бассейне плавал и слышу: кто-то кричит. Дай, думаю, проверю. Выхожу, а здесь – вы. А я вас ждал только через пару часов, к самому обеду, как ты, Софушка, и говорила.
– Мы успели на предыдущий рейс.
Липсиц посмотрел на смущенно стоявшего у двери Сапожникова:
– Как долетел, Миша?
– Нормально. Правда, тяжеловато немного, с самолета на самолет, но ничего, мне не привыкать. Какие наши годы?
Последняя фраза вырвалась с языка у Сапожникова непроизвольно, и он, увидев, как вспыхнул и тут же погас удивленный взгляд Липсица, моментально пожалел о сказанном.
– Отлично! – как ни в чем не бывало произнес Липсиц. – Пойдем, я тебе покажу твою комнату, ты, наверное, хочешь прилечь после перелетов, а часа через два выходи в гостиную. Форма одежды – парадная.
Сапожников переглянулся с Софи. Они очень соскучились, всю дорогу строили планы, в которых первым пунктом значилось уединение в каком-нибудь дальнем углу дома и совместное проведение в постели оставшегося до праздника времени. Мотя, умышленно или нет, разрушил эту программу.
– Что вы застыли как вкопанные? Миша, бери чемодан, идем. – Липсиц решительно направился через холл в сторону, противоположную той, откуда появился сам пять минут назад.
Сапожников посмотрел на Софи, стоявшую с несчастным видом, опустившую глаза и теребящую в руках косынку. Она поняла, что уединиться в родительском доме будет очень сложно. Желая подбодрить Софи, Михаил Петрович подмигнул ей и проследовал за Мотей. Вышли из холла, прошли по коридору метров пять, справа осталась большая кухня, еще пара помещений, наконец остановились у последней комнаты. Липсиц повернул массивную бронзовую ручку и распахнул дверь.
– Прошу! Твое обиталище. Здесь, – при этих словах Мотя вошел внутрь, – все, что тебе понадобится на время нахождения в нашем доме. Гардеробная комната, ванная. Отдыхай, жду в гостиной в половине девятого.
– Спасибо! – Сапожников вдруг отчетливо понял, насколько он устал. Глаза слипались, очень хотелось принять душ и растянуться на теплой постели.
Он через силу открыл чемодан, достал оттуда чехол, в котором были аккуратно сложены костюм и рубашка. Но если костюм почти не помялся, то рубашку следовало погладить.
В это время в дверь постучали. Вошла Софи и кинулась к Сапожникову. Он как стоял с вешалкой в правой руке, так и остался. Левой рукой он обнял Софи, прижавшуюся к его груди, и тут же почувствовал дрожь в ее теле, мгновенно передавшуюся ему.
В эту секунду опять постучали. Софи, как школьница, отскочила от Сапожникова.
– Да, да, войдите, – сказала она.
Дверь растворилась, и вошла миловидная женщина в белом переднике.
– Добрый день, Бетти. Это наш гость Михаил, – представила Софи.
– Здравствуйте, Софи. Извините меня, пожалуйста, я не знала, что вы здесь. Я как раз хотела спросить гостя, не нужно ли ему чего-нибудь погладить?
– Нужно! – обрадовался Сапожников, сообразивший, что перед ним стоит горничная Липсицев, при этом он перекладывал вешалку с рубашкой из одной руки в другую. – Я как раз хотел узнать, где мне можно это погладить?
– Давайте сюда. И костюм тоже. Через час принесу.
– А не смогли бы через два? Очень хочется поспать.
– Конечно, как скажете.
Бетти повернулась, собираясь уходить, и как раз в этот момент из холла раздался женский голос:
– Софи! Софи!
– Это мама. Похоже, действительно не судьба, – с сожалением прошептала Софи и вслед за горничной вышла из комнаты.
Сапожников за три минуты принял душ, насухо, с усилием, вытерся и моментально рухнул в постель.
Из глубочайшего сна его вытащил стук в дверь.
– Да-а, – прошептал он пересохшими губами.
Видимо, с той стороны двери внимательно прислушивались к происходящему в комнате, потому что ровно в то же мгновение в комнате появилась Бетти.
– Слава богу, а то уже несколько минут стучу-стучу, а никто не отзывается. Честно говоря, я подумала, что вы умерли или сбежали куда-нибудь через окно, – рассмеялась горничная своей шутке.
– А в чем дело?
– Вы проспали три часа. Я пробовала вас будить – бесполезно. Третий раз уже прихожу!
– Как три? А сколько сейчас времени?
Бетти посмотрела на часы:
– Восемь пятнадцать.
– У, черт! – Сапожников мгновенно вскочил с кровати, буквально выхватил из рук горничной вешалки с костюмом и рубашкой и стремглав кинулся в ванную.
Через пятнадцать минут, свежевыбритый, благоухающий дорогим ароматом, он появился в столовой, расположенной напротив кухни. Женщин там еще не было, а за накрытым столом сидел Мотя в элегантном темно-синем костюме и белой рубашке с красивым галстуком в белую и синюю полоску. На его голове была надета праздничная кипа, расшитая золотом. Он сосредоточенно строчил в переносном компьютере, размещенном перед ним среди красивой дорогой посуды.
– Добрый вечер!
