Мрадо (насупившись):
— В девяносто пятом я был в Югославии сам знаешь где. Выводы делай сам.
— Не, меня интересует в Швеции?
— О таком разве говорят? Я просто решаю проблемы, чтобы дело наше шло как по маслу. Мотай на ус, братан, главное — это бизнес и преданность мистеру Р. Иногда лучше молча делать, что говорят. Сидеть и жалеть о том, что сделал, не по мне. Хотя и гордиться тут нечем.
Патрик не отставал:
— Типа?
— Запомни еще вот что. Меньше языком колыхай, больше делай. Нет-нет да и испачкаешь руки. Ну что сказать? К примеру, доводилось приходовать товарищей за то, что ссучились, или там прошмандовок, которые отрабатывать не хотели. Всякое разное, но писать об этом в первых строках автобиографии я бы не стал.
Патрик притих. Дошло. Есть вещи, которые не принято обсуждать.
Сменили тему.
Так убили час.
Веселье между тем нарастало.
Гардеробщик оставался на месте. На часах четверть третьего. Закрывалось заведение в четыре. Ждали. Народ стоял на ушах. Мрадо пил минералку. Патрик заказал шестую кружку пива. Его уже порядком развезло. Ратко налегал на кофе. Патрик опять вспомнил, как неласково их встретили в дверях. Накачивал сам себя. Представлял, как вломит этому гнойному пропидору. Размажет по стенке. Как этот гондон будет рыдать. Ползать. Умолять. Стонать.
Мрадо успокаивал его. Но сам глаз не спускал с гардеробщиков. Те ухом не ведут. Походу, конкретно тупые, не втыкают, с кем имеют дело.
Минул еще час.
Ждали. Базарили.
Вот один гардеробщик, тот, который впереди стоял, наконец снялся с места.
Патрик осушил кружку. Встал. На вид ничего, не сильно бухой, оценил Мрадо. Поднялся тоже, встал рядом. Лицом к лицу.
Глаза у Патрика навыкате. Изо рта разит. Спичку поднеси, кабак рванет похлеще бензоколонки.
Потряс Патрика за мордасы. Пытаясь перекричать гвалт, громко спросил:
— Ты в норме?
Патрик кивнул. Показал в сторону туалета. Отлить хочет, еще бы — столько пива выдул!
Ушел.
Мрадо сел. Ратко посмотрел на него, склонился через стол. Поинтересовался:
— Куда это он?
— Отлить.
Вдруг шальная мысль: твою мать, как же я сразу не допер! Там же в сортире гардеробщик, а Патрик пошел следом без Мрадо и Ратко.
Вскочил. Махнул Ратко: за мной мигом!
Кинулись догонять Патрика.
Вбежали в сортир.
Белый кафель, большие стальные раковины. Вдоль одной стены зеркала. Вдоль другой — пять писсуаров. У дальней, торцевой стены — кабинки. Унитазы текут. На полу лужи мочи.
Стоп-кадр.
Охранник стоит у писсуара. У раковин о чем-то договариваются трое. Чурбаны какие-то, рубахи расстегнуты, под ними футболки. Поодаль, перед кабинками, ждут очереди еще два паренька.
Патрик подкатывает к охраннику.
Тот поворачивается. Как был, с писюном в руке.
Патрик в полуметре от обидчика:
— Узнаешь? Ты меня бортанул. Крыша тебе наша не нужна? И чё, думал, тебе не предъявят?
Охранник просек, что к чему. Промямлил что-то в ответ. Зубы заговаривал. Стреляный воробей. Между тем свободной рукой нащупывал микрофон.
Патрик шагнул вперед. Чувствовал ли он, что за спиной у него стоят Мрадо и Ратко, кто знает.
С ходу зарядил охраннику в сопатку. Кровь прыснула на стену, на белоснежном кафеле она казалась алей алого. Охранник закричал, призывая на помощь товарищей. Попытался отпихнуть Патрика. Сам силач. Бугай. Куда там! Патрик в такой ярости! Чурбаны у рукомойников заголосили. Пареньки, стоявшие в очереди, кинулись было разнимать бойцов. Дорогу им преградил Мрадо. Оттолкнул. Справился легко — сопляки. Ратко встал у входа. Загородил собой. Патрик с трудом ухватил охранника за стриженые волосы. Грохнул башкой о писсуар. Полетели зубы. Грохнул еще. Еще зубы. Нос сложился гармошкой. Писсуар напоминал скотобойню. Грохнул снова. Звук гулкий, будто в бубен ударили. Отпустил. Охранник мешком сполз на пол. В отключке. Вместо лица каша. Чурбаны рыдали. Малолетки у кабинок верещали от ужаса.
Тут в сортир прорвались двое других охранников. Патрик отпихнул одного. Ратко вышел и встал перед дверью. Мрадо схватил одного охранника за колено. Уцепился. Сделал захват. Вывернул колено. Охранник свалился безжизненной куклой, словно кукловод вдруг бросил нити. Мрадо сделал новый болевой захват, на ступне. Вывернул. Патрик неистовствовал, матерился, орал. Мрадо ему спокойным тоном:
— Патрик, линяй отсюда!
Бывший скинхед вышел. Мрадо остался один. Видел, что Патрик и Ратко ждут перед сортиром. Вывернул ногу еще, побольнее. Первый охранник, весь в крови, лежал под писсуаром, по телу бежали судороги. Второй, с вывернутой ступней, жалобно стонал. Последний стоял в нерешительности. Прикидывал шансы. Оба товарища на полу. В ауте. На ринге только он. Один на один с сербским шкафом. И двое таких же стоят на шухере. А подкрепления нет как нет.
Снаружи переполох.
В сортире тишина.
Мрадо сказал:
— Пацаны. Сегодня вы малость попутали. Не на тех наехали! Мы еще наведаемся к вам в «Мельницу» — потолкуем насчет наших дел. И вот что, кипеш особо не поднимайте. А то сами знаете…
Мрадо отпустил ногу, вышел. Охранники остались. В дураках.
Мрадо, Ратко и Патрик протиснулись сквозь толпу. Перед «Мельницей» уже синели маячки полицейских машин. Сербы прыгнули в подвернувшееся такси. У Патрика вся куртка и футболка замызганы кровью. Жопа!
Легавых набежало что грязи.
Вот и настал тот самый день.
За столом Хорхе помалкивал. Ушел в себя. Ни чавканье, ни грохот, ни шум беседы не отвлекали его от главной мысли. Решайся!
Перед тем как встать из-за стола, Роландо гаркнул во всеуслышанье:
— Ойе, Хорхе, а не замутить ли нам вечерком плюху?
Подкалывает. Роландо единственный знает о побеге.
— Чё ты орешь? — испугался Хорхе. — Вон кум рядом.
Роландо усмехнулся:
— Этот? Не, он поляну не рассекает. Это ж деревня.
Хорхе положил руку на плечо Роландо:
— Мне будет не хватать тебя, омбре.
Роландо, уже без улыбки, посмотрел на Хорхе:
— Чертяка, Хорхе, ты все путем делаешь, ты и сам знаешь. Хоть поделись с бывалым гангстером Роландо: как ты все это замутишь? Кому ж охота чалиться до конца своих дней?!
— Дай срок, амиго. Сам допрешь. Смотри и лови кайф. Ты только сделай, как я тебя просил.
Хорхе встал. Он и правда как-то привязался к Роландо, к его байкам о кокаиновой пасте, о раскладах «гангстеров» и угнанных «бэхах».
