Следом за моим ответом, с секундной разницей, прогремел выстрел. Схватившись за бедро, я тут же свалился на землю. Выпустил воздух сквозь сжатые зубы и громко, не стесняясь, выругался матом. Ощущения от ранения были сходны с самой страшной травмой, которую мне довелось пережить, – разрыв связок. Непрекращающаяся дергающая боль, от которой хочется вопить во весь голос, – вот очень приблизительное описание того, что я почувствовал.
– На колени, тварь! – не успокоился немец. Видимо, того, что я валялся на земле, ему было мало.
Зажмурившись, а затем резко выдохнув, чтобы хоть чуть-чуть согнать боль, я довольно отчетливо высказал свой ответ, путая, правда, немецкие и русские слова. В мате по-фашистски я не силен. Поэтому фраза моя была построена в основном на родном языке.
Куда будет направлен второй выстрел, я даже боялся предположить. Хорошо бы, конечно, не в голову, не в грудь и не в живот. В общем, не в те места, попадание в которые может оказаться фатальным. Впрочем, второй раз немец не выстрелил. Помешала этому длинная очередь, пущенная в воздух, и громкий крик Клыкова:
– Оружие на землю!
Эйзенбург
Бон
Рассказанной Илюхиным истории у меня не было основания не верить. Одних пришельцев из параллельного мира я уже видел, почему бы не быть и другим.
Больше всего в рассказе радовала роль Нельсона. Парень жив, и за это я благодарю всех богов, случай, судьбу. Все это время я, хоть и старался не подавать вида, тем не менее тревожился о своем товарище. Гнал прочь дурные мысли, но опасения меня не покидали. Зная Нельсона, был просто уверен, что характер сыграет с ним злую шутку. Собственно, я не ошибся.
Устроить махач при всем честном народе с немецким офицером… Даже я бы на это не решился. Тем удивительнее видеть в роли «хулигана» Нельсона, который на моей памяти особой боевитостью никогда не отличался. Тут же воспоминанием, похожим на упрек, всплыли обстоятельства, в результате которых я очутился в этом мире.
Это, конечно, верно. Тем не менее я знал Нельсона по другим делам и никогда не замечал за ним отвагу и желание подраться.
– Ты можешь идти? – Лейтенант выглядел неважнецки, однако на ногах стоял твердо. Я искренне надеялся, что тащить мне его не придется.
– Могу, – подтвердил мои надежды Илюхин.
– Тогда делаем так. Я выхожу первым. Пойдем дворами. Находим машину, любую, заводим, уезжаем. План понятен?
Я дождался кивка от лейтенанта и услышал бодрое «так точно» от Москвичева. Лишь Волков, нарушая добрую традицию, слабо проговорил:
– Оставьте меня.
– Значит, так. – Дабы больше не возвращаться к этому, я решил внести ясность. – Никто никого оставлять не будет. Сейчас я командую этой группой, и посему меня нужно слушать и не перечить. Вы двое, берите носилки.
Илюхин с замотанной головой и совершенно здоровый Москвичев подхватили раненого без единого слова протеста. Задумчиво посмотрев в сторону миномета, я все же решил его не брать. Наклонился за миной, подхватил ее на ладонь и, за неимением лучшего места, положил на грудь Волкову:
– Держи крепко. Всю артиллерию тебе доверяю.
Сержант, не усмехнувшись невеселой шутке, крепко прижал мину к себе. Подумав пару секунд, вышибной заряд я тоже оставил на месте. Толку от него было немного. Мне было проще подорвать мину, нежели мучиться с этим фактически бесполезным сейчас запалом.
Двор, подходящий под мою задумку, нашелся практически сразу. Едва мы углубились куда-то в сектор частной застройки, как я увидел мирно стоящий во дворе черный лоснящийся автомобиль. Безо всяких раздумий я открыл калитку, распахнув ее пошире, и махнул своим соратникам, до поры затаившимся под прикрытием раскидистых кустов сирени.
– Рядовой, ты идешь со мной. Ты, лейтенант, остаешься здесь, толку от тебя наверху будет немного. Мину оставляю, – улыбнулся я, стараясь хоть так подбодрить своих раненых.
– Понял тебя, – хрипловато отозвался Илюхин. Волков, прикрыв глаза, и вовсе не удостоил меня ответа. Впрочем, причина у него была уважительной.
Поднявшись на крыльцо, я аккуратно потянул дверь на себя. Она послушно и тихо отворилась. Обернувшись, я подмигнул Москвичеву. Парень серьезно кивнул, показывая, что готов к любому обороту событий. Открыв дверь пошире, я ступил в дом.
Небольшой холл с цветами в вазах и картинами на стенах. На полу несколько неброского цвета ковров. У окна, прямо напротив нас, небольшой диванчик, на котором в напряженной позе застыл мужчина. Спиной к нам.
Передернув плечами, немец поднялся и подошел к окну, подвинув в сторону занавеску. Увлеченно вгляделся во что-то, видимое ему одному. Впрочем, большого секрета тут не было. Хозяин смотрел в окно, выходящее на центральную улицу, и наверняка имел все шансы видеть, что происходило у комендатуры. Неожиданно фигура его застыла. Замедленно, втягивая голову в плечи, мужчина обернулся.
– Спокойно. – Я нарушил молчание первым. – Ты хозяин дома?
Спокойный тон и пистолет в моей руке повлияли на мужчину благотворно. Не вскрикнув и не ударившись в истерику, а лишь мгновенно побелев, немец несколько раз энергично кивнул головой.
– Машина полный бак. Бензин? – Немецким я владел через пень-колоду. Но, судя по всему, мужчина меня понял. Отрицательно покачал головой.
– Говори, – подбодрил я его. Ответы одними лишь жестами меня устраивали мало.
– Половина, – тонким, срывающимся голосом исправился немец. Тут же, прокашлявшись, повторил уже вполне нормальным баритоном: – Половина.
– Ключи где?
– Там, у входа. Берите, – с готовностью отозвался немец. Бледность с его лица так и не сошла.
– Оружие есть у тебя? – влез в разговор Москвичев, чувствующий себя без ствола неуютно.
– Нет, – промедлив с ответом, неуверенно соврал хозяин дома. И тут же, увидев, как решительный боец шагнул к нему, исправился: – Есть. Есть оружие. Охотничье. Прекрасный карабин.
– Веди. – Я махнул пистолетом, поторапливая немца. Тот, опасливо косясь, направился к лестнице, ведущей на второй этаж. Я последовал за ним.
Паркет. Резные фигуры на лестнице. Очень даже неплохо. Двуцветные обои, разделенные бордюрами. Широкая гостиная, уставленная антикварной, на мой взгляд, мебелью. С кресла резко вскочила женщина средних лет.
– Клаус? – испуганно вскрикнула она, прижимая ладони ко рту.
– Все хорошо, дорогая, – поспешил успокоить ее супруг, – это небольшое недоразумение, которое мы сейчас уладим.
Провожаемые изумленным взглядом фрау, мы прошли к одному из шкафов, на который кивнул немец. Москвичев бесцеремонно распахнул его, вынул двустволку и быстро переломил. Оттуда же, из шкафа, вынул два патрона и торопливо забил их в стволы. Поставив оружие, достал патронташ и живо опоясался им. После этого, подхватив в руки двустволку, криво улыбнулся мне.
– Вы не имеете права! – возмущение в голосе было столь велико, что это заставило меня удивленно обернуться. Фрау с высокомерно-раздраженным выражением лица повторила: – Немедленно верните на место наше имущество. И убирайтесь из дома, грязные животные! Вы натоптали!
Инстинктивно я посмотрел на паркет. Никаких следов на нем не было.
– Марта, не стоит драматизировать… – Хозяин дома лучше своей супруги ориентировался в ситуации.
– Я немедленно вызываю силы правопорядка. Немедленно! – Решительная женщина развернулась и явно вознамерилась добраться до телефона, стоящего на специальном столике. Едва она сделала шаг, как рядом с телефонным аппаратом очутился Москвичев. Быстро перекинув двустволку за плечо, он наклонился и вырвал провод из телефона.
